Закон свободы. Повесть о Джерарде Уинстэнли

— Ты подожди. Подожди… — проговорил Джерард, боясь потерять мысль. — Сядь, почитай пока. Мне чуточку осталось…

Он не глядя сунул в руку Генри пачку исписанных листов и снова склонился над столом. Нельзя было закончить седьмую главу, не сказав о грехе. Самом большом грехе мира. Собственно, их было два. Первый — когда человек запер сокровища земли в сундуках и домах. Второй грех подобен первому и имеет ту же природу. Это — захватить землю силой меча и потом, согласно своим собственным, придуманным законам, вешать и казнить всех, кто берет ее плоды для нужд своих.

— Ну и ну, — проговорил Генри, не поднимая головы от листов. — Ты думаешь это напечатать?

— Непременно. — Джерард дописывал последнюю фразу.

— Тебе что, в Тауэр очень хочется? — не отставал Генри. — Тебе здешних лордов мало, ты и на правительство замахнулся?

— Я на правительство не замахиваюсь. Я хочу сказать им правду.

— Ну как же, тут сказано, что наше правительство от антихриста. И управляет «по тираническому закону». Ты забыл указ: «Кто назовет нынешнее правительство тираническим, узурпаторским или незаконным, виновен в государственной измене». Это не шутка, за это смертная казнь полагается! — Генри сердито потряс листками.

— Ложное правительство и ложную церковь действительно следует низвергнуть. И мы сделали первый шаг, предав короля казни. Теперь надо строить.

Генри всплеснул руками.

— Ну вот, поговори с ним! Когда я ему толкую о том, что надо действовать, вырвать власть из рук злодеев, он отвечает, что он против насилия, заклинает не поднимать меча. А сам призывает все ниспровергнуть — правительство, церковь, законы, собственность! Да ты гораздо опаснее для них, чем Лилберн!

— Опаснее?.. — Джерард задумался. — Может быть, ты и прав. Левеллеры, и Лилберн в их числе, хотят заменить власть короля и аристократов властью мелких владельцев — ремесленников, фригольдеров… Я же здесь говорю о другом — об истинном равенстве всех людей, об общности, об объединении всех в одно братство.

— Ну хорошо. — Генри встал, прихрамывая, подошел к окну. — Но ты только что призывал всех подписывать клятву верности Республике. Писал «Открытие духа Англии». А сейчас требуешь ниспровергать?

— Я хочу показать цель, куда мы должны идти. Конечную цель, понимаешь? Там действительно не будет ни лордов, ни правителей, ни власти вообще. И церкви продажной не будет. Но сейчас нам надо поддержать Республику: она сделала немало. Она осмелилась казнить короля, свергнуть тиранию. И может быть, правителям нашим удастся встать на правильный путь.

— Им удастся, как же… — проворчал Генри. Ему тоже хотелось верить. И не получалось…

По ночам, воровски оглядываясь, они валили деревья в общинном лесу и везли их на продажу. На дорогах встречали беженцев — худых, бледных, как тени. Сколько семей в Англии не имели ни семян для нового сева, ни денег на их покупку?..

А последний раз, возвращаясь на рассвете из Гилфорда, они с Томом наткнулись на мертвецов. Три трупа лежали у дороги — тщедушный мужчина с серым обострившимся лицом, худая женщина и поперек — девочка лет пяти; они лежали на ледяной земле, на лицах и руках чернели пятна. «Чума…» — сказал Том и невольно перекрестился.

Пытаясь отогнать мрачные мысли, Генри спросил:

— А слышно что-нибудь о наших сборщиках пожертвований?

— Да, нам удалось связаться с несколькими графствами. Ты знаешь, у нас есть единомышленники…

— Здесь он, здесь! Давайте сюда! — отчетливо произнес громкий голос, и дверь широко распахнулась. Генри отпрянул в угол, Джерард, заслоняя его собой, сделал шаг вперед.

На пороге стояли Том, Джекоб, Роджер, Колтон, Полмер. За ними толпились женщины. Впереди всех возвышался, опираясь на плечо Джона, черноволосый рослый человек с глубоко посаженными голубыми глазами.

— Вы мистер Уинстэнли? — спросил он хрипловатым басом.

— Да, я, — ответил Джерард. — Заходите.

Диггеры вошли, в каморке стало тесно. Незнакомец подошел к Джерарду, торжественно встал перед ним, помедлил.

— Значит, так, — проговорил он и достал из-за пазухи свернутый вчетверо лист. — Мы из Уэллингборо, Нортгемптон.

— Присядьте, — предложил Джерард. — Давайте все сядем.

Крестьяне деликатно задвигали табуретами, расселись. Человек из Уэллингборо снял шляпу, аккуратно положил бумагу перед собою на стол.

— Джозеф Хичкок, — представился он. — Нас, значит, в одном приходе тысяча сто шестьдесят девять человек живут на милостыню.

Кто-то из женщин тихо ахнул. Гость повернулся туда всем телом:

— Я правду говорю. Это чиновники насчитали… Судьи тогда издали приказ по всему городу собирать деньги. Не знаю, когда их соберут… По-моему, никто и не шевелится. — Он снова повернулся к Уинстэнли. — Все, что у нас было, мы проели. Жены и дети плачут. Работы нет. Пойдешь просить — не дадут, красть начнешь — повесят. Да нам и жизнь уж… — он махнул рукой, помолчал. Сказал тихо: — На что такая жизнь?..

Все молчали, смотрели в пол. Джозеф продолжал:

— Так вот, мы решили: довольно нам мучаться. Земля — наша мать, бог дал ее всем для пропитания. Мы, кое-кто из бедняков, собрались, вышли на пустошь Бэршенк и, благословясь духом святым, начали копать, как и вы… Это общинная земля, мы ничьих владений не тронули. Захотят богатые — сами придут, и мы их примем. Правда ведь?

Он посмотрел на диггеров. Джерард улыбнулся.

— Конечно. Вы самый верный путь избрали. И добьетесь успеха, вот увидите. Хотя и горя хлебнете…

Джозеф положил тяжелую ладонь на рукав Уинстэнли и, понизив голос, доверчиво сказал:

— Мы уже кое-чего добились. Благодарение богу, те, кто мог заявить свои права на эту пустошь, нам ее отдали совсем. Не пожалели. А йомены дали зерна на посев.

— Ну вот видите! — лицо Джерарда просияло, он бросил торжествующий взгляд на Генри. — И богатые в конце концов придут к нам. Даже те, кто сейчас против. Правда победит.

— А те, кто против, — добавил Джозеф и оглянулся, словно опасаясь чего-то, — кто против, так они и против парламента. А мы с республикой — заодно.

— Прекрасно. — Джерард, волнуясь, встал с места. — Вам надо написать об этом. Обязательно написать и напечатать, я помогу. Надо, чтобы Англия узнала о вас.

— Да мы уже написали… — Джозеф протянул ему листок. — Мы хотим, чтобы эту нашу декларацию прочел парламент. И чтобы бедняки не отчаивались, а увидели, что господь дает им выход. Чтобы приходили к нам работать.

— Замечательно! Замечательно, — повторил Джерард. — Вот, мы дождались. Англия просыпается. Мы не одни. — Он поочередно останавливал глаза на лицах диггеров, и они светлели, люди тянулись к нему. — Братья! Настало время действовать. Весна на дворе, скоро апрель. Что нам мешает? Довольно слов, пора на поля, за дело!