Закон - тайга

— Иди, — ответила глухо. И добавила: — Только недолго в столовой будь. У меня работы много. Не смогу одна разорваться.

Тимка ничего не ответил. Искоса, зло на бабу глянул. И заспешил из котельной.

В столовой в это время ужинали фартовые. Завидев кочегара, нахмурились. А Тимофей, взяв с раздачи тарелки, понес их за отдельный стол, никем не занятый.

Знал Тимоха: выкинутый из закона не должен садиться за один стол с ворами. Да и сам не хотел видеть их рожи.

В столовой хватало свободных столов. Но Тимка выбрал угловой. Сел спиной к фартовым.

«На хрену я вас, козлов, видел. Не вы меня, я вас в гробу видал. Я к вам — жопой. Обойдусь и сам, не пропал. Доконаю свое и аля-улю. Свистнете мне в сраку. Такими кентами, как я, не бросаются».

Ел мужик горячий суп. И вдруг услышал над самым ухом:

— Что, не дает хамовку Дашка? Не привыкла фраеров держать. Ей легавых подавай. Не ниже участкового! Этим она и пироги печет, блядища! Нашел хазу! После мусоров остатки жрешь? — хохотала красная рожа стопорилы у самого уха.

— Да фраер клевых не видал. Поди, живую куньку и не знает. Вот и подкололся к лярве, — блажил старый майданщик.

— Падла падлу по вони сыщет, — бросил через плечо налетчик из Одессы.

— Гниды! Падлы! Козлы! — взорвался Тимофей и, сорвав лавку с гвоздей, бросился к фартовым.

— Ожмури его, кенты! — услышал голос бугра. В глазах черные пузыри ярости вспыхнули.

Держась за один конец лавки, прошелся тяжелой доской по головам подскочивших к нему фартовых. Пробирался к бугру. Но в это время в столовую ворвалась милиция. Повар позвал.

Законники вмиг поутихли. Тимка опустил лавку. С лица лил пот.

— Что случилось? — вошел, сдвинув брови, участковый.

Кое-кто из законников шмыгнул в дверь.

— Да вот кент раздухарился, — вякнул сявка, вывернувшись из-под стола, куда влетел, опасаясь скамьи в руках Ти~ мохи.

— Захлопнись, пидер! — цыкнул кочегар.

— Тимофей! Что произошло? — спросил участковый.

— Виноват. Вяжи, — подошел Тимка. И, кивнув на фартовых, сказал: — Этих не морите. Я залупился. Веди в клетку меня…

— Брешет, гад! Зачем врешь, Тимка? Фартовые тебя довели. Обзывали его и Дарью. Похабно, — встрял повар.

— Твою жопу кто шмонал? Чего вперед хрена шнобель суешь? Иль дышать устал? — встал из-за стола бугор, глянув на повара так, что тот сразу осекся. — Малость потрехали меж собой. Кент погорячился. Что тут такого? Все в ажуре. Жмуров нет. Как поботали — наше дело. Никто ни на кого зуб не имеет. Так, Тимоха?

— Верно, — кивнул кочегар.

— А отчего у этих троих морды синие? — указал участковый.

— Они отродясь такие!

— Какая хамовка, такие рожи, — вякнул сявка, стянувший со стола под шумок чей-то положняк и запихавший целиком в горло большой кусок хлеба.

— Куда, стерва? Ишь, зараза! — огрел его кто-то кулаком по спине.

Сявка поймал выбитый хлеб в ладони. Выскочил наружу.

— Иди, Тимофей, поешь. Да хватит бузить. Иначе и впрямь в другой раз посидишь в клетке с месячишко. Чтоб поумнел, — предупредил участковый и вышел из столовой.

— Слыхали, козлы? Усеките! Трамбоваться с фраерами — только лапы марать, — сказал майданщик.

— Идите вы все, задрыги, мудачье! Фраер не заложил. Свой калган подставил. За всех. Хоть и без понту! — чесал стопорило ушибленное лавкой плечо.

— И что с того? — прищурился бугор.

— А то, что таких кентов мало! Легавые с разборкой прихиляли. Мог тебя заложить. За недавнее. В клетку. Иль не допер? Да только не стал. Настоящий, честный он вор! — вступился медвежатник.

— Хватит его морить. Верно кенты ботают. Пусть в барак хиляет. К нам. Давай кончать разборки! — гудел вор в законе по кличке Шмель.

Бугор по столу кулаком грохнул:

— Распизделись, паскуды? Стоило фраеру пофартить, у вас и захорошело? А как смел он, гнида вонючая, честных воров трамбовать? Ведь не в законе! Фраер он! Иль кентель мешает?

— Сами обосрались! — послышался голос сявки.

Тимка торопливо запихивал в рот горячую гречневую кашу. Опрокинул залпом кружку чая и, подойдя к повару, попросил его дать с собой на ночь чего-нибудь поесть.

Повар быстро собрал в пакет куски жареной рыбы, хлеб. И подал Тимофею. Кочегар расплатился. И, словно не слыша разговора фартовых, зашагал к бане.

Дарья уже замоталась одна. В раздевалке толпились женщины, дети. Всем надо выдать тазы, веники, продать биле- ты. А тут напор воды ослаб. Бабы кричат — пару не

стало. Дарья бегом в котельную. До конца рабочего дня еще три часа. Надо выдержать.

Дарья устала ждать Тимку и решила, что сбежал он из котельной. Не захотел у нее работать. Зря она просила о нем в милиции.

«Когда только помоются эти старухи!» — подумала Дарья, заглянув в парную. И вдруг увидела, как забила горячая вода из кранов. Мигом в котельную метнулась.

Тимофей прибавил давление в котлах. Регулировал подачу соляра, воды.

— Тимка, я думала, ты уже не придешь, — призналась Дарья.

— Я не фраер. Обещал — не лажаюсь. Ты не бегай по холоду. Накинь поддевку. Застынешь, — глянул на нее Тимоха.

— Людей сегодня много. Не скоро управимся. Устала я уже.

— Ничего! Сейчас поддам парку, дело живей пойдет, — пообещал кочегар.

Но последние посетители ушли в двенадцатом часу ночи.

Дашка мыла пол в предбаннике, когда Тимофей, решив помочь бабе, обдал тугой струей кипятка тазы, скамейки, полы в помывочном зале. Стены шваброй отмыл. Протер их насухо. Железной щеткой отодрал лавки, снова обдал их кипятком, с полов остатки мыла и пены убрал, протер двери и распахнул настежь, чтобы проветрить.

Только тут Дарья поняла, что Тимка вовсе не мылся, а ей помогал. Заглянула. Полы из шланга облила кипятком. Остальное уже в порядке было.

Пока отмыли крыльцо, проветрили баню, время за полночь перевалило. Сели к столу усталые.

— А я думал, что в бане работы нет. Сиди — продавай билеты, а тут вся спина в мыле, — признал Тимофей.

— С виду все легко. Покуда не своими руками. Я поначалу отсюда на карачках выползала. Хорошо, что потемну. Никто не видел. А утром — нос задрав. Вроде у меня самое легкое дело. Чтоб не смеялись надо мной. Потом втянулась. Но, сам видишь, легко не бывает. Иной раз домой вернешься, кусок в горло не лезет. Ну да где легко теперь? — вздохнула Дарья.