Закон ученого
Шрифт:
– Ну, что думаешь? – бросила Грета через плечо, явно обращаясь ко мне.
– Думаю, что если где и имеет смысл искать моих друзей и академика, то только в Припяти, – отозвался я.
Медленно…
Слишком медленно…
Непростительно медленно…
Закрыв глаза полупрозрачными веками, Захаров анализировал скорость восстановления собственного нанотела. Но очередная проверка не показала ничего утешительного.
Тридцать четыре процента от изначальной массы.
А полчаса назад было двадцать девять…
Конечно, кто-то из коллег-ученых сказал бы, что десять
Но Захарова она категорически не устраивала.
Это значило, что его тело еще как минимум пару часов будет нежизнеспособно, а оставшееся время до полного восстановления он не сможет в полной мере использовать все функции, которые предоставило ему перерождение из слабого человеческого тела в практически неуязвимую боевую машину.
Практически…
Захаров мысленно усмехнулся.
Вот именно – практически. Если у боргов все хорошо со связью и кто-то из тех красно-черных, кого он так эффективно убил, успел перед смертью передать на центральную базу в Припяти информацию о нападении, то сейчас сюда уже мчится усиленный отряд карателей в штурмовых бронекостюмах и экзоскелетах, вооруженных более чем серьезно.
В том числе и гаусс-пушками последней модели…
Захаров прекрасно понимал: сейчас ему вполне хватит и одного выстрела из фотонной «гауссовки», чтобы от его тела остались критические девять процентов массы. А его расчеты, многократно перепроверенные еще в лаборатории, однозначно показывали: девять процентов наноботов неспособны к репликации, и их участь – это гибель вследствие потери связей друг с другом. Возможно, какое-то время они еще сохранят обрывки коллективной памяти, но это будет просто медленная смерть сознания сродни гибели от болезни Альцгеймера.
Медленной гибели, пока в разрозненных наноботах полностью не иссякнет энергия…
Страшная смерть.
Очень страшная…
Захаров покосился на гаусс-пушку, валяющуюся в бурой луже свернувшейся крови и посеревших фрагментов мозга рядом с трупом борга, которому Захаров разорвал голову. А ведь в «гауссовке» еще остались заряды. Да и вон несколько полных магазинов лежит в ящике – новые, не перезаряжавшиеся, с синей заводской пломбой на контактной паре…
Да только не понадобится перезаряжать гаусс-пушку. Чтобы покончить с собой, достаточно будет дотянуться до нее единственной оставшейся рукой, зажать приклад коленями и нажать на спуск. Главное, только правильно направить поток фотонов, чтобы он уничтожил сразу и полностью жалкие тридцать пять оставшихся процентов тела. Непростое акробатическое упражнение. Хотя там вроде должен быть регулятор ширины потока излучения, так что если вывернуть его на максимум, то…
Бывает такое у творческих людей. Вроде сидел себе, тупо уставившись в стену, с головой пустой, словно автоматный магазин, последний оставшийся патрон из которого уже отправлен в патронник с понятной целью…
И вдруг откуда ни возьмись приходит в твою голову мысль.
Нет, не так.
Мысль!
С огромной заглавной буквы!
Настолько яркая, что ты аж зажмуриваешься, пораженный ослепительностью ее безумия!
И пониманием, что есть такое вдохновение, о котором столько говорят люди, никогда его не испытывавшие…
Академик собрал волю в кулак, сконцентрировал плотность пальцев в оставшейся
руке.Протянул ее, взял два гаусс-магазина.
Зубами сорвал пломбы с контактных пар…
И улыбнулся.
Зачем стрелять в себя, корячась, чтобы захватить потоком фотонов максимальную площадь тела, когда есть более простой выход? А именно – сжечь все вокруг на несколько метров высвободившимся взрывом аномальной энергии! Ведь если один выстрел из «гауссовки» легко уничтожил значительную часть наноботов, то понятно, что будет, если двадцать таких выстрелов сольются в единый энергетический взрыв.
И для этого нужно немного.
Всего лишь соединить вместе контактные пары двух гаусс-магазинов…
Когда люди видят свою смерть, они обычно боятся.
Странно это.
Все равно рано или поздно придется через это пройти. Так что лучше встречать ее с улыбкой, как давно ожидаемую старую подругу, которая наконец удосужилась почтить тебя своим визитом.
– Ну, привет, дорогая моя, – прошептал Захаров. – Я слишком часто знакомил тебя с другими. Пришло время и нам с тобой познакомиться поближе.
С этими словами академик зажал один магазин между нижней челюстью и подбородком, а второй поднес к первому.
И, не закрывая глаз, соединил контактные пары…
Что чувствует человек, оказавшийся в эпицентре ядерного взрыва? Понятное дело, что об этом никто никогда не расскажет.
Но предположить можно.
Скорее всего, ничего.
Вспышка, а за ней – темнота…
Даже боли почувствовать не успеешь, как превратишься в ничто…
Захаров тоже всегда так думал.
А сейчас вдруг понял, что ошибся…
Его тело пронзила невероятная, адская боль, словно каждый из микроскопических наноботов его тела швырнули в индивидуальный «электрод» – и проклятая аномалия принялась увлеченно раздирать его на части своими молниями…
Академик кричал, но собственного крика не слышал. Вероятно, ему лишь казалось, что он разрывает собственный рот в вопле. Но даже если и так, то когда кричишь – легче. Если занят чем-то надрывным, когда тебя убивают изуверским способом, то вроде бы и притупляются немного острые ощущения, которых не пожелаешь и врагу.
Хотя, конечно, все это не что иное, как самоуспокоение…
А потом вдруг пришло ощущение, что боли стало… больше.
Намного больше!
Она заполнила все тело полностью, от макушки до пальцев ног – и, что самое интересное, сейчас ею была до отказа залита левая рука, которую академик самолично отрезал «Бритвой»!
Захаров от удивления даже орать перестал. И глаза открыл, зажмуренные до этого, – встречать смерть смело и с улыбкой, конечно, можно, но когда она раскрывает тебе свои объятия, мало кто сможет в этот момент держать глаза открытыми…
И перед ученым предстала картина, которую совершенно точно не видел до него ни один человек ни в одной из вселенных Розы Миров…
Скорость движения времени упала до минимума. Оно почти остановилось – но лишь почти…
Сейчас Захаров находился внутри энергетического взрыва небывалой мощи, и при этом острота его зрения возросла многократно. Он видел, как потоки энергии пронзают наноботы, как те начинают светиться от ее переизбытка – и не разрушаться при этом, как предполагал академик, а делиться наподобие клеток растущего организма…