Законодатель. Том 2. От Анахарсиса до Танатоса

Будь здоров! Прощай!

Селена – Пифия».

Когда афинянин прочел папирус и задумчиво поднял голову в сторону жреца, тот упрашивающим голосом сказал:

– Солон, все фокейцы искренне любят и почитают тебя. Почти и ты их знаменитый храм своим присутствием в день рождения Аполлона. Это будет самый значимый пир в истории людей.

Афинянин тотчас ответил:

– Всем, кто меня любит и уважает, я отказать не могу. Передай Дельфам, что на пиру обязательно буду.

Жрец учтиво улыбнулся, поблагодарил хозяина за приятный ответ и скрылся за калиткой. Видимо, ему предстояло ещё кому-то доставить такого же рода послания. Солон завел разговор с Мисоном на тему пиров. И оба стали вспоминать разные из них. Но такого рода, который собирается провести дельфийский храм, они не припомнили и даже не слышали, был ли такой вообще когда-либо. Скорее всего, нет, не было.

До начала пира оставалось совсем мало времени. Афинского законодателя одолевало небывалое любопытство: с чего бы это вдруг храм, где пребывает высшая божественная мудрость, где знают ответы на все вопросы, решил устроить торжественное собрание мудрецов. Понятное дело, когда Периандр устраивает пир, не удивительно, если пир устраивает Клеобул, даже Фалес. Но вот, чтобы это делал храм – так это что-то невиданное, совершенно новое. Солон дал понять Мисону, что хотел бы видеть его рядом с собой. На что тот ответил:

– Там и без моей скудной мудрости её будет в избытке. К тому же меня никто не приглашал. Видимо, я еще не дорос до мудреца.

– И то правда, – согласился законодатель, – желающих, приобщиться к сонму мудрецов там будет в избытке. Эзоп так уж точно будет! Даже если его и вовсе не пригласят. Авось и Анахарсис нагрянет, если окажется поблизости. Без него теперь пиры малоинтересны.

Уже сам факт получения такого приглашения делал приглашённого человека исторической личностью, одним из мудрейших представителей своего времени, а то и нескольких живущих поколений. Во времена Солона храм Аполлона, с его знаменитым оракулом являлся мировым религиозным центром. Всем людям, слышавшим о Дельфах, казалось, что именно там располагается истинно величайшее священное место, где известно всё или почти всё обо всём, и, конечно же, где как не здесь знают истинных мудрецов. Знают, кого необходимо пригласить сюда, на этот знаменитый сбор. На пир пригласили Солона, Фалеса, Хилона, Клеобула, Питтака, Бианта. Разумеется, пригласили бы и Периандра, но он к тому времени уже скончался. Когда Пифия обсуждала со жрецами список приглашенных, то ей сказали, что желательно пригласить семерых. Ибо цифра семь – священное число Аполлона. Мудрая Пифия улыбнулась и ответила, что седьмого она не знает. Мисон – еще не постиг всех секретов мудрости, причём он сам это признаёт. Анахарсис, хоть и талантлив, но ещё молод, к тому же он не совсем эллин. Эзоп, которого иные признают за мудреца, слишком дерзок, невоздержан, чудачлив и умозрителен. От него можно ждать что угодно. Такого опасно приглашать на священный пир. Имеются также сомнения в его эллинском происхождении. Впрочем, последнее не столь существенно. Аполлон не делит своих приверженцев на эллинов и не эллинов. Он Бог панэллинский и общемировой.

– Тем не менее, – пророчески молвила она – я знаю, что желающих помудрствовать на пиру будет больше, нежели семеро. Некоторые прибудут по собственному почину, без каких-либо приглашений и объяснений. Их здесь, как я предвижу, попросту не может не быть.

В Дельфы мудрецы направились почти сразу, как только они получили приглашения. Каждый добирался, как мог, но в основном плыли на своих кораблях. Однако сбор длился целую неделю. Кто-то из приглашённых мужей находился очень далеко, кто-то умышленно не спешил, у кого-то по пути возникли непредвиденные затруднения, кое-кто неспешность делал определенным умыслом, полагая, что не начнут же пир без него.

Конечно, были и такие, кто рвался стать первым. Имеются в виду Эзоп и Анахарсис, то есть те, которых и вовсе не приглашали. Как они прослышали об этом священном пире – до сих пор остаётся загадкой. Жрецы никак не могли проболтаться, поскольку секреты они хранить умеют. Мудрецы – тоже не из числа болтливых и хвастливых, разве, что кто-то из ближайшего окружения мудрецов проговорился. Возможно, что всё получилось случайно; такое ведь тоже бывает. Эзоп и Анахарсис добирались сюда по-разному. Анахарсис – на своем корабле, а Эзоп, как и ранее пользовался чужими услугами. Как всегда он добирался, что называется на перекладных, и главное – задарма. Тем не менее, в Дельфы он добрался раньше других, полагая, что если он прибудет первым, то почёта и славы более всех достанется ему. Прибыв в «Центр Вселенной», он сразу же забрался на вершину Парнаса и во всю мощь заорал, что «первый из мудрецов» прибыл. Затем прилюдно ополоснул свои грязные ноги в водах священного Кастальского источника и, даже не вытерев и не высушив их, рванул по священной дороге к храму. Это было невиданным святотатством, поскольку тропа предназначалась исключительно для Пифии. Пройдя шагов пятьдесят по ней, он был остановлен тайной храмовой стражей. Стражник строго спросил:

– Стой, кто идёт по священной тропе?!

– Человек, – не задумываясь, ответил Эзоп, вовсе не стушевавшись.

– Человек?! – изумился гневный стражник. – Покажись поближе. Ещё ближе. Так, тело вижу, ужасное вижу тело. Голос слышу, кошмарный голос. Но разума и души что-то не вижу. Есть ли они?! Где они?

– Откуда в таком теле могут взяться душа и разум. Откуда им взяться? – возмутился другой стражник. – Не многого ли ты хочешь? Это какое-то дикое чудище. Не отпрыск ли Пифона? Кто ты, порушитель тысячелетней традиции? Ты почему кощунствуешь, идя по священной тропе?

– Я отпрыск мудрости, и тело моё отстало от разума. Душа и разум уже вошли в храм, а тело плетётся по этой дороге.

– Ты обвиняешься в святотатстве и кощунстве! – вскрикнул первый стражник. – Во всяком случае, обвиняется твоё тело. Эта тропа не место для его движения.

На что Эзоп незамедлительно ответил:

– Кощунственно не то, что по этой дороге идёт человек. Кощунственно строить дорогу всего лишь для одного человека. Чем больше людей ходит по ней, тем она священней!

Стража упорствовала на своём, Эзоп на своём. Наконец, прибывший околомудрец использовал последний аргумент: дескать я тот, кого пригласил Аполлон на пир мудрецов. Когда у него потребовали показать приглашение, то сочинитель басен ответил, что приглашение потерял. Но кто не верит в его мудрость, то пусть проверит её в деле, то есть на пиру. В другое время за подобное нарушение не сносить бы святотатцу головы. Или на худой конец его вышвырнули бы вон за пределы Локриды. Но сейчас, накануне пира, хозяева не стали накалять обстановку. Вышедший из храма жрец строго указал Эзопу на то, что в аполлоновых списках мудрецов его нет, и никакого приглашения ему Пифия не посылала. Дескать, есть Солон, есть Фалес, есть Хилон, а также Питтак, Клеобул, Биант, но никакого такого Эзопа нет и быть не может.

Эзоп тут же возразил, утверждая, что на одном пиру мудрецов он уже был, даже сидел рядом с Солоном, и что даже цари и тираны почитают его за мудреца. Они довольно часто приглашают Эзопа к себе в гости. Много лет Эзоп был ближайшим другом покойного Периандра – одного из самых известных эллинских мудрецов. И что, дескать, никакой и ничей список не может заранее выявить истинную мудрость. Только сам пир покажет, кто мудр и кто мудрее.

Жрецу ответ сочинителя басен понравился и он после совета с Пифией и другими жрецами дал добро на присутствие Эзопа на пиру. Ему было кратко сказано: «присутствовать можешь», но не более того. Эзопу этого было вполне достаточно. Главное попасть на пир, поприсутствовать на нём, а там – обстоятельства подскажут, каким образом ему следует действовать. При случае можно сделаться и главным мудрствующим лицом.

Выйдя из храма, сочинитель подошёл к задержавшему его стражнику и тихо сказал:

– Тело всегда опережает душу – и в жизни, и в смерти. Оно же опережает и разум во многих делах. И самое главное, никогда с ними не советуется. Тело – самая глупая и самая слабая часть человеческой ипостаси. Однако приходится мириться, ибо нет тела – нет дела. А нет дела, то и жизни нет. Но после себя, уйдя в мир иной, человек оставляет не тело, а дела духовные. От тела избавляются, прячут его глубоко в землю, а то и вовсе сжигают. А духовные творенья, наоборот, делают всеобщим достоянием людей. Разумеется, если они достойны того. Так что побеспокойся ты лучше не о чужих телах, а о собственных духовных делах.

Трудно сказать понял ли стражник подлинный смысл сказанного Эзопом, но, во всяком случае, он задумался над сказанным, что само по себе уже хорошо. Хорошо, если стража размышляет, а не действует бездумно.

Вторым, с небольшим промежутком времени, в Дельфы явился Анахарсис, которого тоже не приглашали, на сей великий сбор мудрецов, но который неистово жаждал к нему приобщиться. В отличие от Эзопа он не восходил на Парнас, не кричал о своём прибытии, не мыл ноги в Кастальском источнике и тем более не ходил по священной тропе. Скиф, тихо, мирно пройдя разрешёнными тропами, вошёл в обитель Аполлона. Он разыскал настоятеля храма и доложил ему о своём своевременном прибытии. На вопрос: «Разве тебя приглашали на священный пир?», – Анахарсис стал убеждать хозяев пира, что прибыл сюда по праву. Он, дескать, по достоинству представляет эллинскую и варварскую мудрость и что он сын скифского царя и бывшей гражданки Афин. Да-да, у него два отечества – эллинское и скифское. Впрочем, Эллада является отечеством для каждого мудрствующего человека. Далее скифский царевич указал на то, что он участвовал на пиру у Периандра и что его за мудреца почитает Биант, и наконец он ученик и друг Солона, то есть он не только мудрец, но и ученик мудреца, а в будущем – сам учитель мудрости.

Опытный жрец недоброжелательно воспринял слова скифа о том, что он ученик Солона.

– Зерно и хлеб, виноград и вино – далеко не одно и то же, – сказал он язвительно. – От одного к другому – нелёгкий путь. Так и ты только на пути к мудрости. Но путь к ней очень долог и труден. Неизвестно, осилишь ли его.

Анахарсис утверждал, что трудностей никаких быть не должно. Главное, что на пир прибыл он первым. Но когда ему сказали, что уже явился еще один такой же, как и он, «мудрец» по имени Эзоп, царевичем овладело полное разочарование. Он невероятно расстроился, ударив себя ладонями по голове. Эзоп в который уже раз упреждает его в важных делах. Безродный Эзоп вновь встаёт на пути царственного Анахарсиса. Какая злая шутка Судьбы.