Закопайте Эльминстера поглубже

— Обарскиры мертвы! — выдохнул он. — Это гражданская война, сэры! Запирайте дочерей или убирайтесь из Кормира, чем быстрее тем лучше! В Лесном Королевстве — война!

* * *

Старший конюх Делькаслов бросил лишь один взгляд на лошадь, котрую Арклет завёл в их конюшни, и ухмыльнулся.

— Где, милорд, вы её нашли? Надеюсь, что вы выиграли пари, а не проиграли!

— Это было самое спокойное из оседланных животных в королевских конюшнях, Бёртланд, — отрезал Арклет, — и скоро оно туда вернётся. Так или иначе, мне необходима возможность остаться наедине, здесь и сейчас, так что если ты не против, отправляйся на кухню за ранним перекусом и скажи им, что это я тебя послал…

Конюший вытер руки о заткнутую за пояс тряпку, окинул Амарун взглядом свеху донизу, и подмигнул лорду Делькаслу.

— Ну разумеется, юный господин! Я знаю…

— Бёртланд, — отрезал Арклет, — ты извинишься перед леди Амарун за то, что собирался сказать, и подумаешь над своим поведением. Посмотри на эту раненную госпожу на лошади! Мы должны позаботиться о ней и обсудить её и наше будущее. Так что выброси все мысли про, хм, любовные свиданья из головы и…

Конюший оглядел привязанную к лошади, обожжённую и бесчувственную Шторм — которая выбрала именно это мгновение, чтобы открыть один мутный глаз, заметить его, одарить тёплой улыбкой и серьёзным подмигиванием. Принявшись изучать её путы, он оглянулся на Арклета, потом на Амарун, сова посмотрел на Шторм, снова на Арклета.

И подмигнул.

— И в самом деле, юный господин! — воскликнул он. — Я плохо о вас подумал! Я думал, у вас всего одна подружка, а у вас тут две доступные девки! Не говоря уже про бонда…

— Бёртланд! — взревел Арклет. — Уходи! Больше ни слова! Убирайся!

Конюший торопливо ушёл, но не настолько быстро, чтобы оказаться за пределами слышимости, прежде чем захихикать.

Амарун следила, как он идёт через сад.

— Похотливый старый козёл, — сухо прокомментировала она.

— Я… мои извинения! — торопливо произнёс Арклет. — Это было непростительно! Я…

— Не должен об этом беспокоиться, — сказала им Шторм, выгибаясь, насколько позволяли верёвки. — Потому что времени у тебя нет. Эл… дошёл до предела и какое–то время будет блуждать в безумии. Мне немногим лучше. Так что вы по большей части сами по себе.

Она натянула кожаные полосы, привязавшие её к седлу.

— Освободи меня от этого, пожалуйста.

— Прости, — быстро сказал Арклет, подскочив к ней. — Я…

Он повозился с узлами, затем зашипел от раздражения и начал резать их своим поясным ножом. Шторм слабо перекатилась — и грохнулась на усыпанный сеном пол конюшни.

— О боги, прости! — воскликнул юный лорд, потянувшись к ней. Амарун пришлось сражаться с неожиданным приступом хихиканья.

Шторм тоже засмеялась, когда Арклет помог ей сесть. Она посмотрела на себя.

— Твоя мать будет не слишком мною довольна, — сказала она, оглядывая разрушенное платье, и, очевидно, ни капли не беспокоясь о том, сколько обнажённого тела оно открывает. Затем она резко подняла взгляд.

— Королевство уже погрузилось в войну?

Арклет пожал плечами.

— Мы были слишком заняты, пытаясь вытащить тебя из дворца, чтобы вести наблюдение. Но пока я не видел дыма и не слышал зова боевых труб…

Он посмотрел на Рун.

Та покачала головой.

— Люди бегают и кричат о той или иной беде. Вооружённых стычек я не видела, но Шторм, мы были заняты. Народ взбудоражен, это точно.

— Тогда нам нужно попасть во дворец, — решила Шторм. — Быстро.

— Во дворец? Мы же только что вытащили тебя оттуда! — запротестовал Арклет, зная, что его утончённый облик давно исчез, и он всё больше похож на наивного деревенского дурачка, угнетённого своим статусом — и угнетаемого каждым новым событием, которое с ним происходит.

— И я вам за это признательна. Надеюсь, вы не сочли необходимым убивать слишком много раздражающих волшебников или путающихся под ногами стражников? При свидетелях, во всяком случае?

— Нет, но…

— Тогда мы возвращаемся. Сейчас же. Прикажи слугам вооружиться и охранять твою мать, как будто на особняк Делькаслов готова обрушиться армия завоевателей; верни мне мою одежду — платье местами сплавилось с кожей и это больно, как в Девяти Адах — и давайте найдём Мирта, Алусейр и то, что осталось от Вангердагаста, а потом все вместе разыщем Глатру. Надо собрать под единые знамёна Корону, двор и попытаться не позволить полным радостного энтузиазма бунтующим дворянам погрузить королевство в гражданскую войну.

— Но я думал, что мы решили повернуться спиной ко всему этому и…

— Решили, но дела пошли достаточно скверно, чтобы нужды Кормира стали важнее наших.

Рун нахмурилась.

— А о чём конкретно мы собираемся говорить с Глатрой?

— О том, чтобы взять под арест Марлина Грозозмея, — мрачно отозвался Арклет, — и заполучить в наши руки — в руки Короны, то есть — Клинок и Чашу, которые позволяют ему управлять двумя его убийцами. Призраками синего пламени, что убили Сесзгара Ханткрауна и всех, кто был с ним.

— Нет, ты был прав, когда сказал «в наши», — решительно поправила Шторм. — Доверять Глатре призраков можно не больше, чем юному Грозозмею. Они слишком могущественны, чтобы она — или любой человек во дворце — смогли противиться искушению. Но ей пока не стоит знать, что я так считаю, и что мы не намереваемся вручать Клинок и Чашу прямо ей в руки.

Рун закатила глаза.

— И каким образом то, что я сейчас услышала, отличается от тех поступков дворян, которые ты, Глатра и все верноподданные Короны и весь двор яростно обличаете, как измену?

Шторм улыбнулась.

— Это легко. Они — истинные злодеи с тьмой в сердце, а мы — добрые люди, в сердцах которых есть место лишь героизму и благим намерениям.

* * *

У Мэншуна болела голова.

Хотя, скорее, его разум гудел от напряжения и дрожал от усталости, и это заставляло болеть ту голову, которую он в данный момент занимал.

Так или иначе, он по–прежнему был в игре.

Другие оказались не столь везучими. Лорд Лираннус Танторн и лорд Яссур Драгонвуд погибли, убитые в стычке в Зале Правосудия.