Закопайте Эльминстера поглубже

За мгновение до того, как смертоносный белый луч созерцателя ударил во дворец откуда–то снаружи — и дверной проём в один молниеносный миг превратился в огромную дыру в дворцовой стене, захватившую пол каменной палаты на втором этаже и тела по меньшей мере трёх бежавших за ним драконов.

Четвёртый солдат, который только собирался опустить свои волосатые руки на плечи Мирта, чтобы опрокинуть беглеца, завопил, когда одна из его ног исчезла под этим лучом, оставив хлещущий кровью обрубок — и упал.

Выкрикивая от страха невообразимые ругательства и продолжая бежать со всей прытью, на которую только был способен, Мирт из Глубоководья бросился глубже во дворец.

* * *

— Рассеяться! — кричал боевой маг высоким от страха и волнения голосом. — Рассеяться так, чтобы он не мог всех легко задеть! Быстрее!

Сейчас. Голос Эльминстера был жёстким и требовательным. Найди Шторм. Иди внутрь, скажи им, что ты сдаёшься, веди себя так, будто созерцатель так тебя напугал, что ты предпочёл сдаться, сунь меч в ножны и найди Шторм, чтобы подержаться за неё — как можно быстрее.

Арклет бросил меч в ножны и поспешил ко дворцу, опустив голову, когда шагнул к драконам.

— Простите, не могу остановиться. Я занят своей сдачей, — сказал он владельцу схватившей его руки и поспешил дальше.

— Ладно, я продемонстрирую всю свою храбрость, если ты так настаиваешь, — пошутил он вслух, обращаясь к тяжёлому присутствию в своей голове, — но среди воспитанных людей те, кто спешат подержаться за девушек, платят за эту привилегию — в заведениях, которые подобное поведение позволяют.

О? И с каких это пор кормирские дворяне стали воспитанными людьми?

Арклет громко засмеялся и поймал взгляд «Да ты чокнулся!» дракона прямо перед собой.

В ответ, когда созерцатель над ними развернулся и выпустил новые лучи, и люди закричали, разбегаясь, он показал свои пустые руки и торопливо проговорил:

— Я сдаюсь, и разговариваю с помощью магии со своим другом, боевым магом, который прямо сейчас с королём — и который указывает мне, куда идти.

Дракон бросил на него ещё один странный взгляд и сбежал. За полсекунды до того, как солдаты позади него и хороший кусок дворцовой стены позади них исчезли во вспышке магии глазного тирана, превратив пустующий дверной проём в зияющую дыру.

Оставив Шторм и Арклета глазеть друг на друга через внезапно опустевшую улицу с разрушениями с одного боку и бегущими в панике пурпурными драконами и боевыми магами с другого.

Беги!

Ментальный крик Эльминстера был почти оглушительным, и Арклет опустил голову, вытянул руки и действительно побежал, угодив в объятия Шторм, когда несколько задыхающихся мгновений спустя она поймала его, чтобы не позволить юноше врезаться в дворцовую стену.

Как только Шторм схватила его, Арклет почувствовал, будто у него в голове вспыхнул великий сияющий очаг света и тепла.

Его разум дрогнул, и его твёрдо заставили восстановить дыхание и равновесие, как можно быстрее, одной рукой опереться о нерушимый камень дворцовой стены, пока Эльминстер и Шторм общались в сверкающем танце мыслей столь быстрых, что Нежный цветок дома Делькаслов не успевал за ними следить.

Спустя миг он начал разворачиваться прочь от дворца, чтобы взглянуть вверх в ночь, где крутился и взлетал глазной тиран, пытаясь разом охватить большее количество кормирцев, готовый снова швырять свою магию и навсегда лишить королевство как можно большего числа солдат и магов Короны — Эльминстер взял управление на себя.

Чтобы сотворить быстрое, ловкое и незнакомое заклинание, которое копьём ударило вверх, попало в созерцателя и вцепилось в его истинную форму хваткой чудовищного принуждения. Магия окутала парящий ужас трескучими синими и серебряными огнями.

Плетение могло порваться, Эльминстер и Шторм могли перестать быть Избранными самой могущественной богини Королевств, но они знали, как подчинять гордых волшебников, которые росли, молясь Мистре.

Бегающие огни вокруг корчащегося созерцателя вспыхнули коротким серебряно–синим солнцем в небесах над Променадом.

Глазной тиран замигал и на мгновение стал человеком, человеком, падающим вниз. Затем он снова оказался созерцателем, содрогающимся и корчащимся, громко стонущим. Чудовище проревело: «Я Ксарландралат, потомство Ксорлугры — и раб проклятого Мэншуна! Освободи меня! Освободи меня от этого!»

Затем солнце угасло, швырнув созерцателя кувыркаться и крутиться высоко в воздух.

Арклет услышал изумлённый вздох, и сильные руки с длинными пальцами, державшие его, напряглись — а затем упали.

Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Шторм падает лицом на мостовую, рухнув на улицу безвольной мокрой тряпкой.

Боль взорвалась у него в голове. Боль Эльминстера.

Отшатнувшись к стене, чтобы опереться, и спотыкаясь, пройдя вдоль неё, Арклет услышал, как волшебник, мысленный голос которого в глубоких безднах его разума казался тихим и далёким, слабо сказал: Со Шторм покончено, со Шторм покончено унеси внутрь…

Он нагнулся, чтобы поднять её, или попытался, потерял равновесие и вынужден был сделать несколько неверных и быстрых шагов, чтобы не упасть. Эти шаги снова привели его на улицу.

Где лорд дома Делькасл увидел, как с небес снова опускается созерцатель с убийственным взглядом, похоже, вернувшийся под контроль Мэншуна.

Позади него с таким же убийственным взглядом Тарграэль перестала пытаться попасть в одно из зданий и безумно размахивая мечом в обеих руках неслась обратно через улицу. Убийственным взглядом, устремлённым на созерцателя.

Но на угрожающе покачивающегося созерцателя нацелено было куда больше взглядов. Все до последнего боевые маги на улице встали в стойку и читали заклинание. Драконы торопливо подались назад, чтобы дать волшебникам место.

— Сейчас! — крикнул длиннобородый боевой маг.

И завизжал сам воздух, когда полсотни заклинаний пронзили его, чтобы сойтись на наступающем созерцателе.

Вспышка была ослепительно, оглушающей, и от неё Арклету захотелось упасть.

Так он и поступил.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ СПАСЕНИЕ И ПЛЕНЕНИЕ

Королевский дворец, Променад и ряд зданий по другую сторону самой широкой улицы Сюзейла содрогнулись и задрожали все разом. Каменный карниз отломился от стены и рухнул на мостовую, разлетевшись на части. Во все стороны полетели кувыркающиеся обломки.