Закопайте Эльминстера поглубже
Шрифт:
Рыцарь и один из драконов подчинились, когда лорд печатей осторожно начал читать длинную формулу.
Глатра обернулась к нему, чтобы тщательно рассмотреть результаты заклинания. Когда проявлялось откровение, сложно было заметить все детали самостоятельно, поскольку открывалось очень многое и угасало всё очень быстро. Второе заклинание стало бы лишь бледным эхом первого, а третье — призраком второго, и так далее.
Вэйнренс читал заклинание неторопливо, тщательно и осторожно, завершив его выверенным жестом.
И мир взорвался.
Сэр Элдур
Среди громких раскатов эха и клубящейся пыли он на мгновение потерял сознание, но когда снова пришёл в себя и смог пошевелиться, то обнаружил, что на ноги поднялись лишь он и один из пурпурных драконов.
Ничего не подозревающий Вэйнренс активировал ожидавшую их ловушку. Взрыв, который каким–то образом — рыцарь посмотрел на обугленные тела, рассыпающиеся на глазах — поджарил остальных трёх драконов, потому что они оказались ближе всего.
Он смутно помнил, что видел, как кричат Глатра и Вэйнренс, видел короткие языки пламени, вырвавшиеся из глаз и ртов, когда они падали. Вздрогнув от этого воспоминания, Элдур пошёл к ним.
Они распростёрлись на старом пепле, с виду — мёртвые.
Не обгоревшие. Части тела казались целыми и были на месте. Волшебники лежали без сознания, и вполне возможно, им выжгло мозги.
— Ищи, — приказал он оглушённому, но уцелевшему дракону, и подал пример, осторожно разворошив пепел своим мечом.
Они ничего не нашли, но сияющие камни, которые носили Глатра и Вэйнренс, стали светиться и угасать, так что они мрачно взвалили двух магов на плечи и начали долгую угрюмую прогулку туда, где можно было получить помощь.
Кто–то хотел сохранить фамильные секреты. Кто–то, кто мог использовать ради этого магию.
Шторм вошла первой, Эльминстер — сразу за ней.
Мирт стоял, занеся за уши оба кинжала, готовый метнуть их.
Она подняла брось.
— Ты так не хочешь быть Хелджаком Торнадарром?
Мирт оскалился, вернул кинжалы в ножны и повернулся к столу перед собой, взмахом указав им на тарелку, до краёв полную остывшей жареной птицей, и на крупный, лениво исходящий паром котелок с благоухающим зелёным супом.
— Отведаете?
— А глубоководцы любят монеты?
Мирт разлил для них суп по кружкам.
— Итак, кого вы собираетесь сегодня убить? Мне следует ожидать, что вскоре дверь выломает войско пурпурных драконов, пока отряды боевых магов будут взрывать крышу?
— Никого, и надеюсь, что нет, — устало отозвалась Шторм, отхлебнув суп и обнаружив, что умирает от голода. Она обвела еду взмахом руки. — Где ты взял всё это?
— Арклет прислал вместе со слугой. В подходящей маскировке, так что не бойтесь. Сказал, что пришлёт завтра утром человека, который научит меня готовить.
Эл и Шторм наградили его одинаковыми сомневающимися гримасами, затем отправились к себе в спальню, забрав с собой еду.
Мирт разразился хохотом в ответ на их реакцию и с графином в руке направился в собственную постель.
В конце концов, у кровати до сих пор валялось всего лишь шесть графинов, и в горле было сухо, как в Анорохе.
—
Вы двое должны были прийти ко мне раньше, — мягко, даже печально сказала леди Марантина Делькасл. — Я понятия не имела.— Прости, матушка, — мрачно сказал Арклет. — Это целиком моя вина. Месяц назад Рун даже имени моего не знала.
Он развёл руками.
— Полагаю, любой юный лорд считает, что старшие дворяне не желают выслушивать его — или её — опасения касательно будущего Кормира и собственного благородного дома. В конце концов, вы — неотъемлемая часть того, что мы хотим изменить, или того, что, как мы боимся, не изменится, или…
Леди Делькасл кивнула, и на её губах мелькнул призрак улыбки.
— Припоминаю, что очень похоже чувствовала себя во время наших разногласий с отцом. Он бросил меня в утиный пруд. Поэтому у нас больше нет утиного пруда.
Амарун и Арклет уже несколько часов сидели напротив неё в лучшем зале особняка Делькасл, объясняя развернувшиеся сейчас вокруг призраков синего пламени события — но не рассказывая про свою работу с Элом и Шторм или про дружбу с Миртом. Госпожа Делькасл, пребывавшая в редком для неё дружелюбном и разговорчивом настроении, оказалась настоящим гейзером информации о склоках, союзах, личной дружбе и ненависти среди благородных домов со времен прадедов Арклета и до прошлой ночи — по крайней мере, так казалось.
Сейчас она хмурилась, пытаясь что–то припомнить. Внезапно она подбросила вверх руку, призывая к молчанию, и просияла.
— Вспомнила!
Арклет жадно подался вперёд, без необходимости стиснув руку Амарун, чтобы та молчала. Его мать заметила и усмехнулась.
— И на неё это действует, дорогой?
Её сын покраснел до корней волос, и леди Марантина погладила его вторую руку и сказала.
— Не обращай внимания. Но послушай. Их называли Тюремщиками.
— Их?
— Нет, не нужно меня торопить, дорогой. Позволь мне рассказать самостоятельно. Имей в виду, я собирала это по кусочкам из намёков и неосторожных фраз, сказанных твоими дядюшками, Беларрой и Торнлеей, так что знаю совсем немного.
Она сделала паузу, постукивая пальцем по подбородку, затем медленно сказала:
— Тюремщики были горсткой волшебников, тут и там вдоль Побережья Мечей — в особенности в Серебристой Луне, как я понимаю, и нет, имена мне неизвестны — которые давным–давно создали заклятья для предметов синего пламени и начали заточать в них определённых личностей. Ещё до того, как пришёл Синий Огонь и магия взбесилась.
Она развела руками.
— Я слышала о потрясении — испуг недостаточно сильное слово — среди наших местных жрецов Мистры.
Арклет кивнул.
— От тётушки Торнлеи.
Леди Марантина кивнула.
— Видишь ли, они были поражены, что богиня не сделала ничего, чтобы остановить Тюремщиков, ни речью из алтаря, ни посредством своих Избранных. Как будто так и должно было быть, или это было нужно для времени, которое ещё не наступило, говорили они.
Она подалась вперёд в точности, как и её сын, чтобы взглянуть на Амарун и Арклета.
— Выходит, это время наступило сейчас?