Закрытые воды

Есть и ещё одна проблема. Бытие определяется отнюдь не только материальным миром да культурой, но и иными наполнениями. Знанием, например. Знанием, которого, как выясняется, у землян очень мало. «Мы ничего не знаем про глубины Океана!», «Мы ничего не знаем о метеоритах!», «Мы ничего не знаем о дальнем Космосе!».

Мы ничего не знаем о Прорезах, которые функционируют уже больше столетия.

Впрочем, восемьдесят процентов попавших в Мир Креста не лезут в такие глубины, их критерии принятия решений сугубо прагматичны.

Как ни странно, многие местные имеют пресловутую уверенность в завтрашнем дне, что едва ли не главное в жизни, особенно семейной. Выстроен дом, есть практически безразмерный участок на реке, создана крепкая семья, вокруг — родня и друзья, навалом белковой пищи, никаких лицензий и запретов, добывай, сколько хочешь, а добывается просто. Под городским протекторатом живётся спокойно, если не лезть в тёмные схемы, как жители злосчастного Дугласа — именно таковой оказалась первая реакция обывателей. Циничный вывод, но по сути верный. Безответственность всему виной. Многие жители ближних к Дугласу деревень вообще считали, что негры живут на пособиях, что, конечно же, не так. Просто подачки частного фонда.

Кстати, было бы интересно узнать — если вынести за скобки ситуацию с Симоной, — хочет ли вернуться назад сам Клаус Папке?

Неожиданный аспект озвучил многомудрый Самарин:

— Вот представьте, мужики… Живёте вы в уютной деревеньке, где всё налажено, жизнь течёт, соседи хорошие, а хозяйство прибыльное. И вдруг пацанва босоногая объявляет, что нашли они рядом источник с минеральной водой… В начале девяностых вы, может быть, и клюнули бы на приманку, но с тех пор крепко поумнели и отлично понимаете, что будет, если отдать эту информацию людям посторонним. Приедут столичные воротилы, построят рядом с деревней добычный и оздоровительный комплекс. Потом дома сельчан начнут гореть один за другим, совершенно случайным образом! А вместо них в родной деревеньке встанут особняки. Вам же не достанется ничего из тех прибылей, целым бы остаться…

— Не трогай работающую систему, — подсказал профессор.

— Вот именно, Володь, в самую пимпочку! — обрадовался шкипер. — Увидели жители посёлка на реке крест неподалёку… Появляется изредка, по графику, даже время засекли. Нужно ли им рассказывать об этом кому бы то ни было? А если приедут бандиты и встанут рядом, чтобы с новеньких влетевших шкуру сдирать, пока не остыла? Или губернатор обяжет что-то предпринимать… Нужно вам вообще беспокойное хозяйство? Вполне можно что-то и самим выловить. Первыми!

— Какой-то средневековый подход, — попробовал возразить я.

— Это уж кто как понимает житейскую мудрость, уважаемый, — усмехнулся капитан. — У меня вот на «реношке» стойки дворников ржавенькие, жалостливые такие… Специально не меняю, чтобы видели — брать тут нечего, раз хозяин новые купить не может. Не всегда полезно высовываться из строя.

Я верю, что у него стойки ржавые. Хитрый такой сибирский мужик, более всего ценящий независимость и очень не любящий всех чужих, болтающихся рядом.

Процента желающих остаться на Кристе никто не знает, такие исследования не проводились. Я было предположил вариант половинчатый, однако профессор заявил, что такой отфонарный подход ненаучен. Люди, видевшие Прорез, сами публично не выступают. Выступают другие. Сплошь и рядом при совете страждущему правды опытные сплетники отвечают достаточно толково, никогда не наблюдая Прореза лично и даже не имея таковых знакомых. Общественный шаблон взгляда на проблему уже сформировался.

Ностальгия по земному, конечно же, имеется, уж этого хватает. Воспоминание о сервисе, технологиях, урбанистике… А вот выраженного общественного устремления нет. Тем не менее, Прорезы на Лете и её притоках всё так же ищут, — судя по слухам и фактам декларированного исчезновения людей, кто-то их находит, кто-то пробует.

И тут вступает в силу важнейшее обстоятельство.

Возникает вопрос, звучащий предельно ясно: а куда меня выкинет, братцы, если что? Хорошо, если найденный Прорез ведет в правильный, родной земной мир… а не на Зелёную Планету Гарпий, в объятия свирепых гоблинов. Не повезло? Тогда в последние секунды жизни ты будешь думать: «Вот на фига я сюда припёрся, а? Жил бы себе в Манаусе… Не жрите меня, гады!!!» Не было бы зоргов — не было бы и сомнений. Тогда, я в этом почти не сомневаюсь, Прорезы давно были бы окучены и озвучены. А также расценены и снабжены билетными кассами.

Даже при пятидесятипроцентных шансах попасть точно в цель охотников рисковать головой не так уж много. Те же искатели, что после многолетних трудных мытарств куда-то вдруг исчезли с непредсказуемым результатом, назад, увы, не возвращались, и весточек с отчётами о поездке не присылали. Это самое пугающее — нет возможности узнать: как там вышло, получилось у них? Выжили?

Ну и какая польза от гоблинов? Никакой, кроме вреда. Контакт с другой цивилизацией оказался не просто непродуктивным, а откровенно вредным, одни проблемы.

Я вот лично готов рискнуть, но как быть с экипажем, с детьми? На словах пока все согласны, посмотрим, что скажет стая, когда вопрос встанет ребром. Прекрасно понимаю, что наши ещё очень мало времени находятся на Кристе. Что-то будет, когда они обживутся, найдут мужей-жён, нарожают детей, настроят домов…

Как это я у Арвидсона не поинтересовался его отношением к возвращению?

Профессор, уже успевший собрать целые кипы опросных листов, сказал позавчера, что, по его мнению, дислокация крестов подвижна или расширяется. Когда-то они располагались гораздо южней, но постепенно Прорезы двигаются на север — люди идут по реке вслед за ними, точнее, вслед за новыми и новыми ресурсами, появляющимися на Лете из ниоткуда. Поэтому Манаус — самый молодой город, может, именно потому самый демократичный. Да, да, так и есть, Панизо — совсем другое дело, а в Омахе вообще что-то вроде феодализма.

Словно кто-то тянет людей на север, заставляя ареал растягиваться, а линию фронтира сдвигаться всё выше по течению могучей реки…

Нельсон Ласаро Сантана, кубинец.

Хороший человек, грамотный КИПовец. Жил и работал в Сибири, откуда и попал на Кристу — вот такой трансконтинентальный, а затем и транспланетный вояж. Женат на русской. Отныне Нельсон — начальник топливно-заправочного комплекса коммерческого общества «Темза».

Стратегию мы с капитаном приняли простую, единственно верную: опора на местные общины и кадры. Русских в Манаусе восемнадцать человек, у большинства уже есть жёны других национальностей, немало детей родилось в смешанных браках. Многие занимаются ремёслами, уважаемые люди. К русской общине тяготеют украинцы в количестве пяти человек и белорусы, их четверо. Все с семьями. Это сообщество и должно быть нашей опорой. Будем всемерно помогать им, прежде всего в бизнесе. Я говорю без всякого патриотизма: это просто выгодно. Поэтому стараюсь проводить коммерческие сделки так, чтобы и нашим что-то доставалось, часть ресурса продали именно через них, что-то подарили.

Нельсон — лидер крошечной группы кубинцев, шесть человек съехались в Манаус со всей реки, но он является ещё и членом русского землячества — жена обязывает, да и долгие годы проживания в Сибири сказываются. К мнению Нельсона прислушиваются эквадорцы и колумбийцы… Вместе с экипажем «Темзы» это уже такая сила, с которой нужно считаться.

Трофейную баржу пришвартовали чуть ниже центрального причала, оттуда теперь и идёт торговля ГСМ, я уже договорился с Арвидсоном, что всё масло буду скупать у него оптом — ОПЕК не для меня, хочу быть монополистом. Отдав мазут в бочках на реализацию русскому торговцу Сергею Куценко, мы с капитаном сразу зарядили очередной рейс вверх, к любимой Аракаре. На этот раз перекачали в уже опустошённый тридцатикубовый танк весь остаток мазута, оставив на островке лишь пустую баржу, которую, тем не менее, попробуем снять в большую воду. Если раньше не свалим.