Залетела от Братвы

Прежде чем я успеваю закончить, он меня обрывает. — Почему бы нам не сделать перерыв в предвыборной речи на минутку? Ты много работала. Может, как-нибудь выпьем по бокалу, немного развеемся.

Мое сердце замирает. Это именно то, о чем я беспокоилась. — Я ценю ваше предложение, мистер Рассел, но сейчас я сосредоточена только на своей работе.

Он откидывается на спинку стула, его улыбка не дрогнула. — Конечно, конечно. Просто подумал, что предложу.

Наступает неловкая тишина, и я чувствую, как мои пальцы сжимают край стола. Комната кажется меньше, воздух гуще. Мой разум лихорадочно работает, пытаясь найти способ вернуть разговор к работе, но все, о чем я могу думать, это как сильно я хочу выбраться отсюда.

Воздух в комнате кажется удушающим, густым от напряжения, пока мистер Рассел продолжает смотреть на меня, тонкие намеки в его взгляде заставляют мою кожу покрыться мурашками. Я заставляю себя улыбнуться, решив сохранить профессионализм. Мой разум пытается сосредоточиться на работе, но каждое слово, выходящее из его уст, усложняет задачу.

— Я должен сказать, — начинает он, откидываясь на спинку стула с небрежностью, которая кажется слишком знакомой, — ты производишь большое впечатление, Дженнифер. Не каждый добивается таких результатов за столь короткое время.

— Спасибо, — отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. Я сажусь прямее, надеясь произвести впечатление уверенности. — Я просто сосредоточена на том, чтобы мы достигли своих целей и продолжали расширять свое присутствие.

Улыбка мистера Рассела становится напряженной, его взгляд задерживается на мне на мгновение дольше, чем нужно. — Ты очень предана. Это… освежает.

Комплимент кажется пронизанным чем-то невысказанным, и я сопротивляюсь желанию неловко поерзать на сиденье. — Я ценю это, — говорю я, возвращая разговор к кампании. — Я анализировала данные из наших последних постов, и я думаю, что мы можем продвинуться еще дальше, внеся несколько корректировок в нашу стратегию таргетинга.

Он машет рукой, отмахиваясь от моего комментария, как будто работа, которую мы обсуждаем, второстепенна. — Конечно, конечно. Знаешь, Дженнифер, в этом бизнесе успех — это нечто большее, чем просто подсчеты цифр. Речь идет о связях. Отношениях.

Я киваю, заставляя свое выражение лица оставаться нейтральным. — Я согласна, но я считаю, что результаты говорят сами за себя. Данные показывают, что мы на правильном пути.

Его улыбка становится шире, хотя она не достигает его глаз. — О, конечно. Ты, безусловно, доказала, что ты… способна. Я уверен, ты только начинаешь.

В том, как он это говорит, есть что-то, что заставляет меня нервничать, но я не показываю этого. Я отказываюсь доставлять ему удовольствие. — Я всегда стремлюсь к лучшему.

Он наклоняется вперед, кладет локти на стол, его взгляд прикован к моему. — Знаешь, Дженнифер, такие люди, как ты… ты можешь пойти далеко. С правильной… поддержкой, кто знает, где ты можешь оказаться?

Мой пульс учащается, но не в хорошем смысле. Его смысл ясен, и я чувствую, как дискомфорт ползет по моему позвоночнику. Этот разговор изменился, и мне нужно уйти отсюда. Сейчас же.

— Я ценю вашу поддержку, мистер Рассел, — говорю я отрывистым, но вежливым тоном, — но я верю, что моя работа скажет сама за себя. Если больше ничего не нужно, я хотела бы вернуться к ней.

На мгновение его улыбка гаснет, и я понимаю, что он не привык, чтобы его отвергали. Затем он так же быстро восстанавливает самообладание. — Конечно, — говорит он, откидываясь на спинку стула. — Я бы не хотел отрывать тебя от работы. Ты свободна.

Слова обрушились на меня, как холодная волна облегчения, и я быстро собрала свой блокнот, стараясь не выглядеть так, будто я убегаю. — Спасибо, — бормочу я, вставая и направляясь к двери так быстро, как только могу, но не срываясь на бег.

Как только я выхожу из комнаты, я судорожно вздыхаю. Напряжение в груди начинает ослабевать, но беспокойство все еще цепляется. Мои пальцы сжимают блокнот, когда я возвращаюсь к своему столу, прокручивая в голове разговор. Почему такие люди, как Рассел, думают, что им сойдет это с рук? Почему всегда кажется, что нам приходится ходить по этим минным полям, просто чтобы выполнять свою работу?

Я падаю в кресло, потираю виски, пытаясь стряхнуть затянувшийся дискомфорт. Мне нужно сосредоточиться, нужно вернуться к работе и перестать позволять этому беспокоить меня. Как бы я ни старалась, это не мистер Рассел продолжает вторгаться в мои мысли, а Тимур.

Как бы я ни старалась, я не могу перестать думать о нем. Как ощущалась его рука, когда он коснулся меня, как его губы коснулись моих той ночью. Это бесит. Я не должна думать о нем. Я не должна хотеть ничего из этого вспоминать. Мое тело предает меня, посылая дрожь по мне каждый раз, когда я вспоминаю, как грубо он держал меня, жар в его глазах.

Я потираю затылок, пытаясь отогнать воспоминания, но они продолжают вторгаться в мой разум. То, как его пальцы скользили по моей коже. Как он рычал мое имя, притягивая меня ближе, владея мной, словно я принадлежала ему. Я сжимаю колени вместе, жар поднимается к моим щекам, когда я заставляю себя сосредоточиться на таблице передо мной.

Это не помогает. Мне нужно отвлечься от него, от того, как он заставил меня чувствовать себя так, как никто другой. Может быть, это просто факт, что я никогда не испытывала ничего подобного раньше. Может быть, это потому, что он отличается от всех остальных парней, которых я когда-либо встречала. Он сильный, притягательный, его невозможно игнорировать. И тот факт, что он ведет себя так, будто его ничто не может смутить, только заставляет меня хотеть понять его еще больше.

Я качаю головой. Этого не произойдет. Это была всего лишь одна ночь, ошибка, которую мне нужно забыть. Но как бы я ни старалась, я не могу выкинуть Тимура из головы.

К концу дня мой разум все еще кружится, разрываясь между стрессом от рабочей встречи и мыслями о Тимуре. Когда я иду домой, я прокручиваю в голове все, что произошло, от слишком теплых комментариев мистера Рассела до того, как Тимур посмотрел на меня, когда он меня высадил. У него есть эта манера действовать мне на нервы, и я ненавижу, что позволяю ему это делать.

Когда я наконец прихожу домой, Мейв сидит на диване и смотрит телевизор. Она поднимает взгляд, когда я вхожу, приподнимая бровь. — Ты выглядишь так, будто у тебя был тяжёлый день.

— Преуменьшение года, — бормочу я, бросая сумку у двери и падая на диван рядом с ней.

— Рабочие дела? — спрашивает она, убавляя громкость.

Я киваю, снова потирая виски. — Да, и… прочее.

Мейв ухмыляется. — Другие вещи, да? Эти другие вещи как-то связаны с определенным сексуальным русским?

Я стону, бросая в нее подушку. — Прекрати. Я не хочу говорить о нем.

— Конечно, нет, — поддразнивает она, но затем ее выражение смягчается. — Но если серьезно, что случилось?