Заложник

Почесал, всматриваясь в лицо Алины. И каким-то, не знаю, двенадцатым? Чувством вдруг почувствовал, что она веселится. Всё понимает, прекрасно успела меня узнать за время нашего плотного общения, и теперь веселится, пользуясь неловким положением, в которое я сам себя загнал по незнанию.

Ну, а раз она веселится, так почему нельзя повеселиться мне?

Вот я и, закончив чесать репу, наклонился над своей сумкой, расстегнул один из карманов, сунул в него руку и вытащил горсть золотых украшений — остаток неиспользованных материалов. Парой небрежных движений скинул обратно с ладони серьги, цепочку и браслет, оставив одни только колечки, разогнулся и протянул Алине.

— Выбирай, — пожал плечами я. — Не знал твоего размера, так что захватил разных…

Глаза девушки в этот момент надо было видеть! Эти глаза стали мне компенсацией за ту неловкость, которую я испытал чуть ранее.

Несколько долгих секунд мы с ней стояли молча, отчаянно пытаясь сохранить каменную серьёзность своих лиц, но… первой не выдержала Алина. Она некультурно хрюкнула и согнулась от смеха. Следом за ней и я.

* * *

Глава 14

* * *

Минут через десять-пятнадцать, когда мы с ней отсмеялись и порешали основные текущие вопросы, как то: куда пристроить сумку, где я буду спать, где тут санузел, где спряталась кухня, холодильник и прочее, то разместились за столом там же — на кухне.

Да — Алина снимает целый этаж с более, чем десятком комнат на нём, и да — мы свободно могли устроиться в любой из них, но — кухня, это кухня. Традиции! Понимать надо! Да и к холодильнику ближе всего.

В нём отыскались какие-то фрукты: апельсины, яблоки, лимон, мандарины. В оборудовании кухни отыскалась хорошая шнековая соковыжималка… которой пользоваться я не стал. К чему усложнять и заморачиваться потом с отмыванием, если я Одарённый Воды, а сок — это вода, и он мне подвластен. Я, как опытным путём выяснилось, могу одним усилием воли обезводить фрукт до состояния совершенно буквального сухофрукта! Такого, который хрустеть корочкой и ломаться будет!

А сок переправить к себе в стакан, не пролив ни капли, не забрызгав стола, стен и рук. Быстро, просто, эффективно и выход готового продукта гораздо больше. Да и отходов никаких — ведь сухофрукты — это уже не отход, это тоже продукт! Только другой.

Очень увлекательно было открывать такие новые возможности в половине четвёртого утра, на кухне у незамужней девушки, проживающей одной на целом этаже, где минимум пять спален…

А мы сидим на кухне. И пьём сок. Точнее, не столько пьём, сколько дегустируем разные его сочетания. Чуть побольше этого, чуть поменьше того… и это, кстати, совершенно буквально — я мог из смеси соков, выбрать, выделить и вытащить какой-то конкретный один единственный… это было прикольно.

— О, только сейчас заметила, у тебя Ранговый значок появился? — отвлёкшись от соков, спросила Алина. — Они, наконец, определились?

— Да, — кивнул я, пригубливая содержимое своего бокала и даже прикрывая при этом глаза от удовольствия. — Сегодня на Балу вручили.

— Покажешь? — попросила она, протягивая руку к лацкану моего пиджака.

— Смотри, — чуть шевельнул плечами, обозначая пожатие я. Девушка дотянулась, отогнула пальчиками лацкан и большим провела по поверхности значка.

— Красивый, — признала она. — Дорогой, наверное?

— Честно говоря, понятия не имею, — ответил я. — Даже не знаю, должен к нему какой-то документ прилагаться или нет? Является ли он сам по себе документом? Насколько сложно его подделать, и чем грозит ношение подделки? Можно ли его восстановить самостоятельно в случае потери?..

— Ну, сам понимаешь, у меня нет ответов на твои вопросы, — улыбнулась девочка. — Я подобную вещь вообще в первый раз так близко вижу… хм? — чуть нахмурилась она. — Подскажи, что-то я запуталась… кажется. Сколько красных точек должно быть на значке Гридня? Не две, разве?

— Две, — с ухмылкой кивнул я, подтверждая её правоту.

— А, почему тогда, здесь четыре…? — подняла на моё лицо взгляд она.

— Наверное, потому что это не значок Гридня, — снова обозначил пожатие плечами я и снова отпил сок из своего стакана. Лимон с апельсином, яблоком и чуточкой мандарина получился весьма недурственным. Стоит, пожалуй, запомнить пропорции… а, если ещё мёду добавить — будет вообще щщщшикарно!

— А какой же тогда? — нахмурилась Алина. — Четыре… погоди, четыре?! — округлились в изумлении её глаза. — Четыре?! Ратник? Они там ничего не напутали?!

— Ну, Императору виднее, — пожал плечами я. — Не будет же он то, что лично сам, своей рукой на мой китель повесил, назад забирать? Мол, извините, ошибочка вышла…

Девушка улыбнулась и даже хмыкнула, видимо, представив такую картину.

— Нет, конечно, не будет. Императоры не ошибаются… даже, если действительно закралась ошибка. Они утверждают своим решением новую реальность. Если сказал на Гридня — Ратник, значить, он теперь не Гридень, а Ратник, — с весёлым наставительным видом подняла палец вверх Алина. Затем вздохнула. — Вот только, насколько долго новоиспечённый Ратник продержится? До первого вызова на поединок… Не боишься опозориться?

— Один поединок я уже провёл, — пожал плечами я. Эх, паразитное, всё-таки, движение. Надо бы с ним начать бороться… или забить? Не париться? — Вроде, не опозорился.

— С кем? — нахмурилась Алина.

— Баталодор какой-то Американский. Не запомнил его имени. Прикопался сразу после «награждения» первым значком.

— И как? — напряжённо уточнила девочка.

— Баталодор… умер, — без удовольствия и без гордости в голосе ответил ей. — А я получил уже этот значок. Поединок засчитали в качестве экзамена.

— А какой значок был первым? Сколько на нём было точек?

— Три.

— То есть, Баталодор вызвал Воя? Не побоялся скандала и позорной славы?

— Я так понимаю, там политика была. И его просто подставили.

— Его? Не тебя?

— Если бы меня, то живым был бы он. Логично?

— Не всегда… — покачала головой она. — Иногда, особенно в политике, подставленным может оказаться как раз выживший. А погибший — жертвенным агнцем. Но Баталодор?.. Хотя? Чего я удивляюсь? Сама же видела, как ты Ратников раз за разом убиваешь… да и… чего тебе было бояться, в конце концов?

— Ну, тогда ты понимаешь, почему я согласился, — хмыкнул я. Затем погрустнел. — Я уезжаю, Алин.

— Уезжаешь? — удивилась она. — Куда? Когда? В Лицее же, вроде бы, учебный год ещё не закончился? Каникулы перенесли?

— В Германию. В Берлин. В Берлинскую Кайзеровскую Академию. По «программе обмена студентами».

— Программа обмена? — ещё сильнее удивилась она. — Что это?

— Группу их студентов привезли к нам, в Питер. А нас отправляют к ним. Такой вот обмен…

— Заложниками, — закончила за меня мысль хмурящаяся девочка.