Заложники страсти

– Полагаю, вы нашли свои комнаты удобными? – спросил лорд Уолтем.

– Весьма удобными. – Диллон прихлебывал эль, стараясь дать себе время, чтобы унять гнев. Он прекрасно сознавал, что кичливые англичане только что издевались над ним и его братьями. И самое возмутительное, что подобные чувства испытывают они ко всем его соотечественникам. Вот это он никак не мог допустить. Если им предстоит договариваться о мире, это должно происходить в обстановке взаимного уважения.

Уважение. Он чувствовал, что герцог Эссекский намеренно пытается вывести их из себя, чтобы втравить в поединок. Искушение исполнить желание герцога было крайне сильно, но Диллон понимал, что поединок, каков бы ни был его исход, поставит под угрозу попытки договориться о мире.

– Прошу дорогих гостей к столу. – Хозяин предложил руку своей дочери, с облегчением почувствовав, что горцам удалось подавить свой гнев – по крайней мере, на некоторое время.

Лорд Уолтем и Леонора проследовали впереди всех к главному столу, стоявшему на высоком помосте. За тот же стол уселись почетные гости из Шотландии и епископ.

За другие столы сели дворяне – местная знать из близлежащих поместий, – которым выпала честь стать свидетелями исторической встречи шотландцев и англичан. В дальнем конце зала разместились стражники, необычно присмиревшие с момента появления горцев, издавна считавшихся заклятыми врагами англичан.

– Диллон, я буду рад, если вы займете почетное место возле моей дочери. – Лорд Уолтем указал на деревянную скамью, что стояла вдоль всего стола.

Когда все, наконец, расселись, Леонора почувствовала прикосновение ноги горца к своей ноге и вздрогнула как от ожога.

Лорд Уолтем обернулся к дочери, обеспокоено глядя на нее.

– Что-нибудь не так, дочка? Тебе неудобно?

– Нет, отец. – Она почувствовала, как взгляд Диллона тут же устремился на ее лицо, и прокляла жар, вновь захлестнувший ее. – Просто… – она изо всех сил старалась собрать разбегающиеся мысли, – просто я думаю, как доставить удовольствие нашим гостям, ведь это их первая трапеза в нашем доме.

Лорд Уолтем посчитал нужным объяснить шотландцам:

– Со дня смерти ее матери Леонора приняла на себя бремя многочисленных обязанностей по управлению хозяйством. И прекрасно с ними справляется. У моей дочери множество достоинств, но более всего я доволен тем, что она выросла настоящей леди с прекрасными манерами.

– Тогда с вами пребывает благословение Господне, лорд Уолтем. – Диллон пронзил ее взглядом, от которого, казалось, щеки ее запылали еще сильнее. – Домовитая женщина, блистающая красотой и прекрасными манерами, делает честь своему отцу и доставляет наслаждение мужу.

Леонора испытала облегчение, когда слуги начали подавать первую перемену. Гостей обносили большими серебряными подносами с лососиной, за которыми последовали деревянные тарелки с говядиной и целиком зажаренными поросятами. На столах расставили корзины с горячим, хрустящим хлебом и серебряные миски с овсяной кашицей, в которую полагалось обмакивать хлеб. С каждой сменой блюд хорошенькие служанки наполняли высокие кружки элем и медом.

По сигналу хозяина разместившиеся вверху на галерее музыканты начали услаждать слух гостей игрой.

Леонора испытывала постоянное стеснение, чувствуя радом с собой присутствие великана, утолявшего голод с явным удовольствием. Рассматривая его руки, когда он отламывал себе большой кусок хлеба, она вдруг припомнила их прикосновение. Какой же он силач… Но в то же время его обращение с ней было на редкость мягким.

– Еще меду, миледи? – Она подскочила, услышав его низкий, звучный голос совсем рядом с собой.

– Простите меня… Я…

Не дожидаясь ответа, он наполнил ее кубок, затем налил себе и передал опустевший кувшин подоспевшей служанке.

– Вы очень мало едите, миледи.

– Кажется, я потеряла аппетит. Он улыбнулся.

– Может быть, это из-за общества, в котором вы вынуждены находиться?

Она не улыбнулась в ответ.

– Вы смеетесь надо мной, сэр?

– Нет, миледи. – Хотя улыбка и исчезла с его лица, она все еще чувствовалась в его взгляде, в теплоте его голоса, отчего раздражение Леоноры только усилилось. – Вы усердно исполняете приказы короля, даже если они вам… неприятны. – Диллон бросил взор на заполненный гостями зал. – Впрочем, ваши гости тоже явились сюда не по своей охоте.

Он посмотрел на Элджера Блэйкли, который в свою очередь, прищурившись, рассматривал горца. Даже на расстоянии Диллон ощущал его враждебность. Очевидно, храбрый рыцарь, удаленный от прекрасной Леоноры, был взбешен тем, что его не посадили за почетный стол.

– Я готова умереть за нашего короля. – Леонора вызывающе вздернула подбородок.

– Верю, миледи. Умереть за короля – это благородно. Но принимать у себя врагов, да еще развлекать их – занятие куда менее славное, не так ли? – Глаза его весело блеснули. – И куда более докучное.

– И вы решили эту докуку усугубить…

– Сладостей, милорд? – Верда, смазливая служанка, втиснула серебряный поднос между Леонорой и Диллоном, с обожанием заглядывая в его темные глаза.

– Я предоставляю миледи право выбрать первой.

– Я не хочу сладкого.

– Может быть, вам следует передумать, миледи? – В голосе Диллона прозвучала ирония – Говорят, сладости способствуют смягчению нрава.

В глазах ее сверкнул огонь, но неимоверным усилием воли ей удалось ответить, не повышая голоса:

– Судя по всему, моему отцу придется иметь дело не с… джентльменами.

– Неужели вы предпочитаете плоские остроты герцога Эссекского?

Значит, он успел услышать все оскорбления, произнесенные Эссексом. Ей стало стыдно при мысли о том, что кто-то, пусть даже этот горец-дикарь, вынужден терпеть столь непочтительный прием в доме ее отца.

Понимая, что попал в точку, Диллон продолжил:

– Или, может, вам по вкусу напыщенные любезности Элджера Блэйкли, миледи? Это и есть те джентльмены, которых, по вашему мнению, я должен взять за образец?

– Вы заходите слишком далеко, сэр.

– Нет. Я еще и шагу не сделал. Не думаете ли вы, что этим глупцам удалось меня провести и?..

– Элю, милорд? Или меду? – Верда, передав поднос со сладостями другой служанке, твердо решила обратить на себя внимание красивого шотландца. Она низко склонилась к нему, держа в руках бутыль с плоскими боками.

– Пожалуй, эля. Пора погасить огонь, что пожирает меня изнутри. – Когда кружка его наполнилась, он поднес ее к губам и осушил, а затем подождал, пока Верда не наполнит ее снова.