Замена объекта

Светка буквально взяла меня за горло с требованием, чтобы встреча с журналистом проходила у нее дома.

–  Ну а где вам еще встречаться? Ты сам говорил, что у него жуткая аллергия на кошачью шерсть, значит, твоя квартира отпадает. На улице холод собачий, декабрь все-таки. У него дома родители. Так где еще?

–  Мы можем посидеть где-нибудь в нейтральном месте, - отбрыкивался я.
– В баре или в кафе, например.

–  Ну конечно!
– презрительно фыркнула Светка.
– А я как же? Ты что, собираешься отлучить меня от дела? Это после всего, что я для тебя сделала?

–  И ты с нами в кафе посидишь. Хотя ради такой светской дамы, как ты, я, пожалуй, готов разориться на приличный ресторан.

–  Еще чего! Я столько лет беспрерывно хожу на светские мероприятия и банкеты, что меня уже воротит от общепита. Когда действительно надо - тогда вопросов нет, но, когда этого можно избежать, я предпочитаю сидеть дома. Короче, Гарик, я пеку эклеры с заварным кремом и ореховый торт, а ты дуй в аэропорт встречать своего журналиста и вези его прямо сюда.

–  Аделана!
– огрызнулся я.

Это была моя маленькая месть за ненавистного «Гарика». Впрочем, против эклеров я совершенно не возражал, а Светкин ореховый торт неизменно вызывал у меня искреннее восхищение. Восхищение было настолько глубоким, что от торта я обычно отъедал не меньше половины. Как-то незаметно он проскакивал, никто и опомниться не успевал.

Прилетевший из Тюмени Саша так обрадовался, когда я предложил ехать к Светлане, что я прямо-таки начал подозревать… В конце концов, это для меня она - соседка и друг, но для других-то мужчин она - женщина, да еще какая! Впрочем, возможно, Вознесенский просто голоден и хорошо помнит, что у Светки кормят обильно и чрезвычайно вкусно.

–  Рассказывай, - потребовал я, едва мы уселись в машину.
– Только имей в виду, что тебе придется все это повторить еще раз, при Свете.

–  Так, может, подождем?
– резонно предложил он.
– Чего два раза одно и то же перетирать. Приедем - и все расскажу.

Мне в голову пришла нахальная мысль отвезти Вознесенского не к Светке, а к нему домой. А что? По дороге он мне все расскажет - и свободен, как птица в полете. Но Светка мне этого не простит. В самом деле, таскаться по тусовкам, выспрашивать, вынюхивать, ловить отдельные слова, полунамеки, сплетни, тратить на это время и силы, вместо того чтобы заниматься чем-нибудь более приятным, - и получить такой щелбан по носу. Мол, не суйся, не твое дело, мы, мужчины, между собой все выяснили, а ты сиди тихонько и жуй свои эклеры. Нет, поступить так со Светой Безрядиной я не могу. Я потом себя уважать не буду.

–  Хорошо, - согласился я, - давай пока о чем-нибудь другом поговорим.

Саша всю дорогу рассказывал мне про город Заводоуковск, про местные нравы, про разваливающиеся дома с обшарпанными фасадами и роскошные особняки в пригородных зонах. Что ж, Тюменский край богатый, где нефть, там и деньги.

Но Светка-то, Светка! Как в воду глядела. Мы еще Кольцевую дорогу не пересекли, а она уже позвонила.

–  Гарик, не вздумай у Саши все выспросить и отвезти его домой, - тоном строгой учительницы сказала она.

–  Аделана, почему ты так плохо обо мне думаешь?
– возмутился я.
– Мы с ним договорились вообще ничего не обсуждать, пока не приедем к тебе.

–  Это он с тобой договорился, а не ты с ним, - прозорливо заметила она.
– У меня все готово, приезжайте скорее.

Разумеется, Вознесенский уцепил своим журналистским ухом слово «Аделана» и попросил разъяснений. Пришлось рассказывать о бурной Светкиной молодости и моей тупой юности. И как-то незаметно разговор соскользнул на историю моего знакомства со Светой. Я не люблю ее рассказывать, но Саша Вознесенский очень мне помог…

***

…Мне было пятнадцать лет, и у меня был кот по кличке Арамис, сиамский котище, голубоглазый, цвета кофе со сливками, спокойный и мудрый. Почему-то он очень любил улицу, все время рвался гулять, живо интересовался людьми, собаками и машинами. Я купил ему шлейку, которые надевают для прогулки на маленьких собачек вроде тойтерьеров, и примерно раз в неделю выводил на променад.

Родители мои в очередной раз уехали на гастроли. Как сейчас помню, папа должен был петь в Париже партию Зурги в «Искателях жемчуга» Визе. Впрочем, это к делу не относится. Так вот, они уехали, я остался один на целый месяц, потому что спектакль должен был идти восемь раз.

Однажды я пришел из школы, пообедал, сделал уроки, попытался посмотреть телевизор, но ничего интересного в тот вечер не показывали, и я решил вывести Арамиса на прогулку. Было уже темно, но меня это не смутило. Мы оделись, я в куртку, Арамис - в шлейку, и отправились обозревать окрестности.

И надо же нам было нарваться на этих подонков! Мне показалось сперва, что все они примерно моего возраста, и страха перед ними я не испытывал, то есть, увидев их, облепивших скамейку и фальшиво бренчащих на двух гитарах, опасности я не почувствовал. Их было шестеро, и пели они что-то блатное и почти совсем нескладное. Когда мы проходили мимо, они перестали петь.

–  Ты гляди, - громко заявил один из них, - кот на поводке. Чего этот шпендрик о себе вообразил? Что у него овчарка?

Они принялись задирать меня, я прибавил шаг и ничего не отвечал, стараясь поскорее уйти подальше, но не тут-то было. Парни стали приближаться всем скопом, окружили меня, а тот, который заговорил первым, наклонился и начал дразнить Арамиса. Другая кошка, как говорится, смолчала бы, но Арамис был сиамцем, и этим все сказано. Он и вообще-то насмешек не терпел, а тут еще пьяную агрессию почуял, ну и впился в обидчика когтями и зубами.

Не могу и не хочу описывать в подробностях то, что происходило дальше. Я - взрослый мужик, капитан милиции, но и у меня есть слабые места, которые трогать нельзя. Меня довольно прилично избили. А Арамиса, моего любимого, мудрого голубоглазого Арамиса, не стало. Они свернули ему шею, бросили мертвого кота рядом со мной, валяющимся на земле, и убежали.

Помню, я снял куртку и завернул в нее Арамиса. Я, конечно, понимал, что он уже умер, но мне почему-то казалось, что ему холодно, что пока он еще теплый - он чувствует. Так и брел я по темной улице, слизывая с губ льющуюся из носа кровь, раздетый, с мертвым котом в руках.

Я не очень-то понимал, куда иду. Не то домой, не то еще куда-то, ведь Арамиса надо похоронить, то есть закопать, а где? И чем рыть землю? У меня и лопаты-то с собой нет. В общем, соображал я плохо, но упорно шел вперед, пока меня не остановила какая-то пожилая женщина.

–  Мальчик, с тобой все в порядке?
– участливо спросила она.

Я опустил голову пониже, пытаясь скрыть окровавленное и мокрое от слез лицо, но это, наоборот, заставило ее внимательнее всмотреться. Конечно же, она все увидела.