Заметки непутёвого туриста Часть 3

Мой безмятежный отдых прервал Ахмед, который вечером за кальяном рассказал, что на рифе Али, к которому мы подойдем завтра, находится один из самых известных затонувших кораблей Красного моря – транспортное судно Тистлегорм. Вместе с кораблем, на дне покоится и его груз – военная техника, транспорт, и еще куча вещей в каютах и трюмах. Ахмед рекомендовал мне завязать с финляндией и завтрашнее утро начать с чая.

Перед погружением, нам рассказали, что Тистлегорм – британский сухогруз, потоплен немецкой авиацией в октября 1941 в Красном море. Затоплению транспортника предшествовал тот факт, что на входе в Суэцкий канал столкнулись два судна и временно заблокировали движение Тистлегорма. Военный транспорт вынужден был стать на якорь, где его и обнаружила немецкая авиация. Недолго думая, немцы ночью при свете луны, словно волки налетели на беззащитный транспортер и засадили две авиабомбы в корабль. С учетом того, что транспортер был загружен снарядами и бомбами как бочка с огурцами – его разорвало на две части. Взрыв был такой силы, что 126-тонные паровозы, жестко закреплены на палубе, отлетели от судна как мячики для пинг-понга и затонули в 50 метрах от корабля.

Ахмед подмигнул мне и дал команду скручиваться, и через пять минут мы вдвоем ушли на таинственный Тистлегорм. Я около 40 минут под присмотром Ахмеда ходил по самым дальним уголкам военного транспорта и с радостью ребенка копался в амуниции, запчастях для самолетов, залазил в грузовики и садился за руль мотоциклов, которые стояли в ряд, как в автосалоне. Однако когда я попытался взять какую-то запчасть в виде сувенира, Ахмед покачал головой и попросил меня оставить ее на месте. Да это не Севастополь, где каждый год от того или другого потопленного судна отпиливаются куски корпуса для сдачи их в металлолом…

Запомнилось судно Кингстон, которое покоится в районе рифа Shag Rock. Гигантский корабль, затонувший в 1881 году выглядит фантасмагорически, как раненый зверь притаившийся на дне. Его корпус более чем за век нахождения на дне превратился в искусственный риф, который стал общежитием для большого количества морских обитателей.

Английский грузовой корабль «Кингстоун» затонул по пути из Лондона в Йемен в 1881 году, не успев побороздить по морям и океанам и десяти лет после спуска на воду. Суэцкий залив всегда был местом опасным для судоходства. Опытный капитан, понимая это, бессменно управлял судном почти двое суток. Когда судно почти миновало опасный участок, капитан решил отдохнуть, «Кингстоун» врезался в риф Shag Rock. Кот из дома – судно в риф.

Погружаемся, течения почти нет, глубина детская, удобно как смотришь большой телевизор. Носовая часть корабля разрушена, а паровые котлы как новенькие – фотосессия, в которой, также принимают участие тунцы, каранксы, групперы и наполеоны. Кормовая часть судна сохранилась значительно лучше, видим винт, второй находим на палубной надстройке. Ползаем по судну как муравьи вокруг большого жука, удовольствия два ведра с литровой банкой. Вечером отмечаем это событие как викинги после набега на Англию.

Как кто-то написал:

…За столом сидят

Кабана хрустящего

Весело едят,

Кто-то пиво разливает

А корабль по морю качает.

Кабана ели в виде сала, пиво пили с водкой – много всего, а ночью действительно начало штормить.

Чтобы быть живым надо иногда рисковать – наступил день погружения на глубину. Старший всего сафари, по умолчанию разрешил двум относительно опытным дайверам под руководством Ахмеда уйти на глубину. Этими дайверами был – я и крепко сложенный парень из Севастополя по имени Сергей, который настораживал меня совершенным равнодушием к алкоголю. В утро погружения мы с Сергеем были напряжены и собраны как Малдером и Скалли в «Секретных материалах».

Тщательно проверив оборудование, мы отошли от яхты в удобное для глубоководных погружений место. Удобство было выражено в том, что ты не летишь в бездну, а идешь по круто уходящему вниз дну, беря его за ориентир, своевременно стравляя воздух с жилета. И вот полетели метры – 40—50—55—60—62, вода стала похожа на один большой кристалл, исчезли рыбки, и время как буд-то остановилось. Наслаждаясь важностью момента, я не забывал смотреть на датчик давления воздуха и следить за собственным состоянием, чтобы не прозевать возможное азотное отравление. Многие дайверы получившие азотное отравление снимали загубник, собирали доллары по дну и делали еще много забавных вещей. Однако я находился в норме и потребовал у Ахмеда уйти дальше, однако старший группы разрешил немного походить по дну на глубине 62—63 метра, где кроме булыжников ничего не было. Медленный подъем, 15 минут декомпрессионной остановки – организм нужно беречь и мы, как сосиски, добросовестно отвисели на глубине 5 метров указанное время. Выход, объятия, на вопрос почему не пошли дальше, Ахмед ответил – подводное течение.

В это сафари больше я не погружался.

КАК МЕНЯ НАЗВАЛИ НЕГРОМ В МЕРСИИ

Июль месяц в Испании обжигает туристов жгучим солнцем, воздухом превращается в пылающий порох, а передвигаться по песочным пляжам Коста-Бланки босиком становится невозможно, скачешь, как попкорн в духовке. В июле и августе, пребывание в королевстве Пиренейского полуострова, больше похоже на небольшое физическое испытание и подготовку спенцназа для выполнения заданий на территории стран Африки. Однако эти невыносимо жаркие месяца считаются наиболее привлекательными для туристов из Европы, пляжи набиваются, с парковками становится туго, а в магазинах появляются очереди.

Наша семья насытившись нещадным июльским ультрафиолетом, посещая многокилометровые пляжи между Торревьехой и Гвардамаром, как напряженную работу, устремляем взгляды к культурным ценностям. Выбор пал на провинцию Мурсия, где расположен одноименный город, славившийся архитектурными памятниками.

Эту провинцию называют «теплицей» Испании, она окружена горными массивами и ее часто терзает жаркий климат и засухи. Хотя это не мешает в Мурсии иметь фруктовые сады, овощные и цветочные плантации, известные далеко за ее пределами.

Город Мурсия расположен в отдалении от берега Средиземного моря, в плодородной равнине, пересекаемой несколькими реками и оросительными каналами. Езды три копейки – 60 км от берега, спим меньше, встаем пораньше, еще в приятной утренней свежести запрыгиваем в экономичный дизель и в ожидании насыщенной культурной программы устремляемся вперед.

Пару раз крутанулись как борзая за зайцем – навигатор капризничал и видать тоже устал от жары. По дороге видим большие апельсиновые и лимонные сады, ярко– зеленые, отдохнувшие за ночь от зноя и готовые к новой схватке с солнцем. Большие непонятные сооружения, оказываются станциями для опреснения морской воды, которой поливаются многочисленные сады и плантации.

Мурсия встретила нас небольшим блошиным рынком, который был похож на большой старый бабушкин сундук, пахнущий нафталином с забавными вещами из прошлого.

О блошиных рынках я узнал будучи в Париже, который является их родиной. Именно в Париже во времена Наполеона возле крепости Клиньянкур собирались шайки старьевщиков. Место их торговли назвали блошиным рынком. Почему именно блошиный, а не пчелиный – может в продаваемых вещах водились эти кровососы? Позже из Франции по всей Европе покатилось это название, характеризуя продаваемый, б/у товар.

В Европе не считается моветоном посещать блошиные рынки, поэтому на площади где он расположился, было людно как на игре футбольного клуба «Барселона». С удивлением разглядывал кассетные магнитофоны, ручные мясорубки, старые велосипеды и не понимал кому нужен этот хлам. Иногда попадались и достаточно элегантные и симпатичные вещи, за приемлемые вменяемые деньги. Я во всю практиковал свой испанский, докучая продавцам вопросом – Куанто ес?

Большинство людей ходят на блошиный рынок как на выставку, шуршание купюр мы не отфиксировали, а зевак было более чем достаточно. Дабы не пополнять ряды праздногуляющих, я порывался купить то лыжи, то солдатские сапоги, мой пыл как из бронзбойда охлаждала жена – ограничились приобретением ржавой монетки.