Заметки (ПСС, том 2)
Шрифт:
– Что ты меня искушаешь? Фашист!
– Я тебя не искушаю. Для твоей же пользы говорю. Попробуй автономного портвейна. Намедни помощник начальника купил 3 бутылки, как крушение дрезины было.
– Что ты меня мучаешь?!
– Красные, столовые различных номеров. Сухие белые, цинандали, напареули, мукузани, ореанда!..
– Перестань!
– Ай-даниль!
– Ну, я лучше пойду, ну тебя к Богу.
– Постой! Рислинг, русская горькая, померанцевая, пиво мартовское, зубровка, абрау, портер.
– Ну дай, дай ты мне... Шут с тобой. Победил ты меня.
– Пиво полдюжины, завернуть?
– Заверни, чтоб ты издох.
x x x
– Эх! Эх! А дрова-то все осина!
– Эх! Не горят без керосина!..
Плачет Дунька у крыльца!
Ланца-дрица! Ца, ца!!!
– Ха-рош... Где ж ты так набрался?
– Аз... Ряби... ряби... би-би. В кипи-кипиративе...
x x x
– Граждане! Заявляю вам прямо. Нету больше моих сил. Плачу, а пью!.. Мукузани... Единственное средство - закрыть осиное гнездо!
– Осиное!
– Осиное гнездо с бутылками. Сахару нету, а почему в противовес: московская малага есть? Позвольте вам сделать запрос: заместо подсолнечного предлагают цинандали не свыше 1 р. 60 коп. бутылка.
– Правильно!!
– Прекратить!
– В полной мере не допускать!
– Я - за!
– Секретарь, именем революции.
"Гудок", 25 сентября 1924 г Михаил Булгаков. Незаслуженная обида
Собр. соч. в 10 т. Т.2. М.: Голос, 1995.
OCR Гуцев В.Н.
Заведует железнодорожной школой при ст. Успенская Екат. дороги учитель Николай Гаврилович Кириченко. 7-го мая он устроил в помещении успенского сельбудинка спектакль (играли ученики), сбор которого шел в пользу школы.
Спустя четыре дня после спектакля получил учитель от местной ячейки комсомола записку, которая, как он сам пишет, "перевернула ему все нутро".
И, действительно, можно перевернуть:
Завшколой тов. Кириченко.
После постановки вашего спектакля вы не позаботились привести сцену в порядок, а потому просим сегодня же привести в надлежащий вид, в крайнем случае уборка будет произведена за ваш счет.
За секретаря ячейки...
Следуют подписи.
Крайнего случая не произошло: не пришлось за счет учительских грошей производить уборку, потому что учитель сам взялся за метлу и убрал со сцены сор, набросанный, главным образом, самими же комсомольцами.
Но покончив с обязанностями уборщицы, учитель взялся за перо (оно ему свойственно более, чем метла) и написал:
"Я приходил к комсомольцам в сельбудинок безвозмездно читать лекции и политбеседы и часами в холод поджидал, пока соберутся комсомольцы.
Я сам приносил им в клуб географические карты и гвозди и этими гвоздями карты прибивал.
Устраивал бесплатные спектакли, причем сам устанавливал декорации и убирал сцену.
Работал и по праздникам и по ночам.
Словом, никаким трудом не пренебрегал и за это получил обиду. Не важно, что пришлось подметать пол, а важно то, что молодые ребята приказывают мне делать то, что я вовсе не обязан, да еще в обидном недопустимом тоне. На ружейный выстрел не захочешь после такого отношения к учителю подойти к сельбудинку
и что-нибудь сделать для него".Крыть в ответ нечем. Успенские комсомольцы! Поступили вы с учителем нехорошо, неаккуратно: обидели его, а за что - совершенно неизвестно.
Всякую культурную силу, работающую в нашей школе, нужно беречь и уважать.
Вывод тут один: если обидели, нужно извиниться перед учителем и добрые отношения с ним восстановить.
Это вам настойчиво советует "Гудок".
М.Б.
"Гудок", 13 июня 1924 г.
Михаил Булгаков. Под мухой
(Сцены с натуры)
Собр. соч. в 10 т. Т.2. М.: Голос, 1995.
OCR Гуцев В.Н.
На станции э открывали красный уголок. В назначенный час скамьи заполнились железнодорожниками. Приветливо замелькали красные повязки работников. Председатель встал и торжественно объявил:
– По случаю открытия Уголка, слово предоставляется оратору Рюмкину. Пожалуйте, Рюмкин, на эстраду.
Рюмкин пожаловал странным образом. Он качнулся, выдрался из гущи тел, стоящих у эстрады, взобрался к столу, и при этом все увидели, что галстук у него за левым ухом. Затем он улыбнулся, потом стал серьезен и долго смотрел на электрическую лампу под потолком с таким выражением, точно видел ее впервые. При этом он отдувался, как в сильную жару.
– Начинайте, Рюмкин, - сказал председатель удивленным голосом.
Рюмкин начал икать. Он прикрыл рот щитком ладони и икнул тихо. Затем бегло проикал 5 раз, и при этом в воздухе запахло пивом.
– Кажись, буфет открыли?
– шепнул кто-то в первом ряду.
– Ваше слово, Рюмкин, - испуганно сказал председатель.
– Дара-гие граждане, - сказал диким голосом Рюмкин, подумал и добавил: - А равно и гражданки... женска...ва отдела.
Тут он рассмеялся, причем запахло луком. На скамейках невольно засмеялись в ответ.
Рюмкин стал мрачен и укоризненно посмотрел на графин с водой. Председатель тревожно позвонил и спросил:
– Вы нездоровы, Рюмкин?
– Всегда здоров, - ответил Рюмкин и поднял руку, как пионер. В публике засмеялись.
– Продолжайте, - бледнея, сказал председатель.
– Прадал... жать мне нечего, - заговорил хриплым голосом Рюмкин, - и без продолжения очень... хорошо. Ик! Впрочем... Если вы заставляете... так я скажу... Я все выскажу!!!
– вдруг угрожающе выкрикнул он.
– По какому поводу вообще собрание? Я вас спрашиваю? Которые тут смеются? Прошу их вытьтить! Гражданин председатель, вы своих обязана... зяби... зана...
Гул прошел по рядам, и все стали подниматься. Председатель всплеснул руками.
– Рюмкин!
– в ужасе воскликнул он, - да вы пьяны?
– Как дым!
– крикнул кто-то.
– Я?
– изумленно спросил Рюмкин. Он подумал, повесил голову и молвил: Ну и пьяный. Так ведь не на ваши напился...
– Вывести его!
Председатель, красный и сконфуженный, нежно подхватил Рюмкина под руку.
– Руки прочь от Китая!
– гордо крикнул Рюмкин. Секретарь поспешил на помощь председателю, и Рюмкина стали выводить.