Замочить Того, стирать без отжима

 Поднялся, а координация ни в звезду, ни в Красную Армию. Тело не моё, и всё тут. Вокруг — лес. Дистрофичные какие-то древеса, вроде дуба, только кривые и невысокие. Рядом тазик с остатками оливье. Белый, эмалированный. Это она мне его с размаху на голову нахлобучила? Вот стерва! Точно крашеная, зря я сомневался. Но до чего пить-то охота! И голова болит, тошнота не проходит… Не дай бог, сотрясение — в моём возрасте может плохо кончится.

Птицы орут… Птицы… Подтягиваю сползающие штаны и плетусь вниз по склону — воду искать. Нет, всё-таки мало я ему дал… За Государя надо было сначала в пах, ногой, потом по шее… И по рёбрам, с оттягом, чтоб неделю… Опять штаны сползают. Тля, не моё тело, однозначно!

Доплёлся до ручейка. Странно, вода вроде чистая, а воняет майонезом. Или это не вода? Стащил джемпер. Точно, не вода. Вся спина в салате. А голова? Пощупал. Волосы от майонеза слиплись. Нет, но какая сука?! И за что? За вонючего стрикулиста. Кого пожалела, тварь?

Вода в ручье холодная. Пью пригоршнями, ломит зубы. Полощу джемпер и майку, майку прикладываю к голове. Становится легче.

Опять сползают штаны. Пытаюсь затянуть ремень на последнюю дырку, но все равно между ним и животом два кулака проходят. Чёрт, где МОЁ тело?

Как они меня в лес вывезли, мы же почти в центре собирались? И почему тепло так? Мать-перемать…

Стошнило. Однозначно сотрясение. Надо выбираться из этих кустов, к людям. Вверх не пойду, сил нет. Попробую вдоль ручья. Так в книжках пишут — вдоль текущей воды. Она выведет. И напиться можно…

Опускаюсь коленями на подходящую корягу, аккуратно — чтобы не упасть, ясно? Аккуратно смываю с волос липкую гадость. Ручей уносит остатки колбасы и яиц. Горошек почему-то не прилип. Круглый потому что. Или потому что зелёный? Тля, как мне хреново!

Этот лесопарк чистили когда-нибудь? Поднимаюсь, пинком отбрасываю корягу с дороги. Опять поднимаюсь. Подтягиваю штаны. Херня какая-то. Впереди просвет. Кажется. Наконец.

Выбираюсь — оп-па, под ногами обрыв, под обрывом море, на пляже криво стоит строеньице из стекла на металлическом каркасе. А над ним — скособоченные золотые дуги. Тля, и здесь эта зараза приткнулась…

Семён Тихов aka Свояк

Нет, ребята, ей-богу, не нравится мне такая нездоровая суета. Оно понятно, что старому заслуженному прапору вся эта фигня с сокращениями не грозит ни разу, но всё равно неприятно. Да и к народу я уже привык, обидно будет терять парня из слаженной команды. Опять же, с такой политикой повышение окладов нам как пить дать зажмут, и не подкопаешься — страна в тяжёлом положении, кругом враги. И ведь правда, чтобы убедиться, достаточно телевизор включить. Не веришь нашему — Евроньюс погляди, CNN —это уже язык знать надо, не для всех. Поразительное единодушие с обоих сторон: враги, безо всяких сомнений. Только дерьмократы закатные нас грязью из шланга поливают, а мы белой тряпочкой вытираемся, и брызги на них стряхиваем. Аккуратно так, вежливо, мол, воспитанные люди, не чета Европе.

А мне что делать? Возраст, он обратного хода не имеет. Когда тебе к полтиннику наворачивает, начинаешь задумываться — стоит со второго этажа спрыгивать, или лучше по лестнице пробежать. Опыт, конечно, дорогого стоит, особенно боевой, но пора и про обустройство подумать. Домик построить, чтобы на пенсию выйдя, в огороде ковыряться. Чтобы тишина и сонный покой. Я за свою жизнь набегался — на троих хватит.

Однако воровать не привык, а на наши доходы дом что в Подмосковье, что под Ставрополем не построить.

Одно время появилась крепкая надежда на писательские гонорары — книги мои народу понравились, и печатали их с охотой. Да только последнее время издатели стали темнить с тиражами и выплаты зажимать. Между прочим, среди пишущей братии неплохие парни попадаются, хоть и цивильные почти поголовно. Решили мы этих умников через суд прижать. Подключили парней из наших, они помогли информацию собрать о тёмных делишках, доказательства накопить. Суд через неделю. Адвокат у нас отличный, своего не упустит. Глядишь, к пенсии обзаведётся прапорщик СОБРа Тихов собственным домиком в тихом месте.

У меня сегодня день отдыха, с утра хочу поплавки в речке помочить. Собрался — сделаю. Приманку с вечера наготовил, а снарягу мне, сами понимаете, в магазине покупать не нужно. Натянул комплект термобелья, носочки специальные. Потом комплект старой формы, и горку поверх — оливковую, ношеную-стираную, ни одна рыба на берегу не приметит. На ремень повесил пехотную лопатку — мало ли, червей копануть или ещё чего. Мультитул в чехле спереди справа, фляжка с согревающим раствором слева-сзади, привычно мне так. Старенький РД с припасом за плечи, чехол с удочками под мышку. Глянул в зеркало — нормально всё. Шапочку вязанную на коротко стриженую голову натянул и вперёд, к водоёму.

Уже со двора выходил, обратил внимание — пацанва подозрительно как-то у песочницы возится. Я к ним, а они спичкой чирк — и бежать. Только пацанка малая, лет четырёх, внутрь пялится — зависла. А из песочницы дымок характерный. Кто видел, как ОШ горит, тот поймёт. Я броском туда — мало ли где шпана тротиловую шашку достала. Уже в прыжке понял – петарда китайская. Но остановиться не мог. Полыхнуло мне прямо в рожу. Ярко так…

Пришёл в себя — лицо расцарапано, перед глазами ветки. Лежу уткнувшись мордой лица в густой такой куст. Нет, нормально? Только что в песочницу на детской площадке прыгал, и на тебе. Там до ближайшего куста метров двадцать. Взрывной волной закинуло? От петарды? Я вас умоляю…

Даю задний ход, вылезаю из веток. А кругом лес — не лес, а так, что-то непонятное. И птицы орут, немузыкально так. Не галки или вороны, что-то незнакомое.

Городка нашего и следов не видать, а главное — тепло. Не июль, конечно, но градусов под пятнадцать по Цельсию.

— Ну, Сёма, говорю себе, — дописался. И попал.

И так мне хреново стало, слабость в коленках образовалась, на первую попавшуюся корягу сел и зажмурился. Вот тебе, прапорщик Тихов, и домик, и пенсия, и сокращение штатов до кучи.

Сколько так сидел — не скажу, время не засёк. А потом зло меня разобрало. На себя. Я оплеуху сам себе отвесил, говорю:

— С чего расквасился? Ты ведь не салага, а боевой прапор! А раз так, соберись, тряпка, и думай, где оказался и как из этой задницы выкарабкиваться.

Если прикинуть, не так уж плохи мои дела. Из всего, что у меня с собой было, только удочки пропали. Ну да, я же чехол отбросил, когда к песочнице кинулся.

Так что ещё побарахтаемся. Лопатку из чехла достал, подкинул в руке пару раз…

На руку смотрю – мать моя, женщина, а рука моя и не моя одновременно. Мизинец на правой мне лет пятнадцать назад осколком укоротило, а он — нате, на месте опять. И движения все так легко проходят…

Нет, я конечно, далеко не ботан, и пивного животика к своим сорока пяти не нажил, при моей-то службе, но подобной лёгкости в членах что-то не припоминаю. Для проверки махнул пару раз лопаткой, выпад сделал, кувырок — нормально, и РД не мешает.

Мы ещё побрыкаемся!

Ещё прикол — снова кругом горы. Как они мне дороги уже, не описать. Будто в том анекдоте — бойца в часть ночью привезли, до палатки наощупь… Утром глаза продрал, на улицу выполз, а вокруг — вершины в снегах. Он от восторга полную грудь целебного воздуха набрал, и как заорёт: