Замок Фрюденхольм
Шрифт:
Лагерь никто не известил.
Начальник лагеря все еще надеялся на телефонную связь с Копенгагеном и ждал, но тщетно. Немцы пришли в Хорсерёд без предупреждения. Они заняли сначала недавно отстроенный новый лагерь, явно не зная, что есть еще один. В старом лагере раздался крик: «Немцы пришли! они здесь!» Заключенные выбежали из бараков к изгороди. Тащили одеяла и матрацы, бросали их на колючую проволоку, громоздили возле изгороди столы и скамьи, прожектор был погашен. Стояла кромешная тьма, лил дождь.
Лагерный персонал вел себя пассивно. Только один надзиратель пробил тревогу, но никто на это не реагировал. Немцы были уже у
— Это надо было предвидеть, — сказал Торбен Магнуссен Мадсу Раму. — Мы вечно совершаем одну и ту же ошибку, мы слишком порядочны и верим в порядочность других. Мы об этом уже говорили.
— Давай отложим спор до другого раза, — ответил Рам.
Позади них шла отчаянная стрельба. Они ползли по лесу. Потом поднялись и побежали по грязи и воде. Они были уверены, что немцы окружают лагерь. Надо бежать поодиночке, тогда некоторым, может быть, удастся спастись.
Человек с деревянной ногой отстал от товарищей. Он не мог идти дальше. Деревянная нога застревала в жидкой грязи. Он забрался на ель. Это был рабочий с табачной фабрики, у него в кармане оказалась коробка датских сигар, и он курил их всю ночь, сидя на дереве. На следующий день ему каким-то невероятным образом удалось добраться до Эсрома, где у него были друзья.
Торбен Магнуссен направился в Тикёб. Он выпил утренний кофе в кабачке, но отклонил предложение хозяина остаться. Это было слишком близко от Хорсерёда. Можно было предполагать, что немцы выставили патрули. Позже он пешком направился в Хиллерёд.
Мадс Рам кружил по лесу и после долгих странствий по кустарнику и болотам оказался снопа у лагеря. Услышав немецкую команду, он быстро повернул назад. Он избегал дорог и тропинок, где можно было ожидать немецких патрулей. Впереди показался просвет. Лес кончился. Тут нужно быть особенно осторожным. Он перелез через каменную ограду и спрыгнул на поле. Темная фигура выскочила из куста перед ним, и на секунду Рам подумал, что все старания были напрасны. Но оказалось, что это теленок, он лежал под кустом, и Рам его спугнул.
Рам прошел полем к хутору и постучал.
— Разрешите мне спрятаться на сеновале, я бежал из лагеря Хорсерёд — его захватили немцы.
— Нет, — ответил хозяин. — Убирайся! Всякая сволочь ходит тут по ночам! Вон!
Рам побрел дальше полями во мраке к следующему дому. И там он не нашел пристанища.
— Мы не хотим вмешиваться в такие дела. Шагай отсюда поскорее, а то я позвоню в полицию!
Мадс шел дальше по полям, через изгороди и канавы. Он не хотел выходить на дорогу, которая, наверно, просматривалась немцами. Не знал, где находится, куда идет. Даже когда рассвело, он не понял, куда попал. Он снова был в лесу. Заполз в заросли ежевики и сел.
Он посмотрел на часы. Семь часов. Значит, он просидел в зарослях целый день. Маленькие зверьки вылезали из норок и смотрели на него. Целая семья мышей подошла к нему вплотную, желая выяснить — что это за штука. Птицы наклоняли головки и рассматривали человека, сидевшего в кустах ежевики. Жаль, он не знал этого раньше: оказывается, если ты сидишь спокойно в кустах ежевики, то звери подходят к тебе поздороваться. Четырнадцать часов просидел Мадс Рам, не двигаясь и наблюдая за животными. Было очень холодно.
Когда стемнело, оп направился дальше. Неужели не найдется
места, где можно выспаться; он чувствовал, что выбился из сил. В третий раз он зашел на какой-то хутор и попросил хозяина, как доброго датчанина, дать ему пристанище.— Боюсь, — ответил хуторянин. — Это может стоить мне головы. По радио объявили, что в стране осадное положение. Иди еще куда-нибудь.
— Я заплачу, — уговаривал его Рам. — Я адвокат и человек состоятельный. Я хорошо заплачу.
Его пустили на сеновал. Принесли молока и еды. Хозяин был смертельно напуган.
— Вы говорите, вы адвокат?
— Да, и, может, когда-нибудь мне тоже доведется помочь вам.
Он прожил на сеновале двое суток. Одежда его высохла, он отчистил ее от грязи. Теперь, наверное, в округе уже спокойно.
На следующее утро хуторянин сказал:
— Я не хочу, чтобы вы оставались здесь. Не могу рисковать. Съешьте завтрак и уходите.
— Прекрасно, — ответил Рам. — Только одолжите мне ваш велосипед.
— Велосипеда я никому не дам!
— Послушайте. Я уйду. Если немцы меня схватят, меня расстреляют. Но и вас тоже, добрый человек. Если немцы узнают, что вы скрывали меня здесь, вас ничто не спасет. Это печально, но факт.
— Уходите. — Хуторянин почти плакал.
— Я уйду, но не более ли разумно с вашей стороны дать мне велосипед? Тогда у нас обоих будет больше шансов выйти из этой истории живыми.
— Берите, — в отчаянии согласился хуторянин.
— Вы добрый датчанин, — Мадс Рам похлопал его по плечу. — Не падайте духом!
— Пойдемте, я дам вам велосипед. У него хорошие покрышки. Но я требую, чтобы вы его вернули!
— Обязательно. Скажите, когда я выеду на дорогу, мне надо свернуть налево, чтобы попасть в Копенгаген?
— Боже вас сохрани, тогда вы прямехонько попадете в Хорсерёд. Вам нужно ехать в обратном направлении!
— Спасибо. Прощайте. Я буду осторожен с велосипедом.
— Так вы адвокат?
— Да. Прощайте.
Стоял ясный солнечный день. Как свободный человек Мадс Рам ехал на велосипеде по шоссе. У Квистгорда он въехал в рощицу и некоторое время наблюдал за дорогой. Он не видел ни немецких патрулей, ни военных машин, ни датских полицейских автомобилей. Мимо проходили машины с молоком, с овощами и другим мирным грузом.
В Хёрсхольме он увидел объявление генерала фон Ханнекена:
«События последних дней показали, что датское правительство более не в состоянии поддерживать спокойствие и порядок в Дании. Беспорядки, вызванные вражескими агентами, направлены непосредственно против вермахта. Поэтому я объявляю военное осадное положение во всей Дании.
Приказываю:
1. Чиновникам и служащим общественных учреждений продолжать лояльно выполнять свой служебный долг, следуя указаниям, данным немецкими властями.
2. Скопление более пяти человек на улицах и в общественных местах запрещается, равно как и всякие неофициальные собрания.
3. С наступлением темноты запрещается всякое движение на улицах.
4. Впредь до дальнейшего распоряжения запрещается пользоваться почтой, телеграфом и телефоном.
5. Забастовки любого рода запрещаются. Призыв к забастовке во вред немецкому вермахту служит на пользу врагу и карается смертью.
Нарушение данных постановлений карается немецким военным судом. При скоплениях народа, актах насилия и т. п. будет неукоснительно применяться оружие».