Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры

— Брат… Брат…

Валентайн опрокинул его на песок.

Противник лежал неподвижно, Валентайн стоял над ним, тяжело дыша. Пусть скорее наступит утро и освободит меня от этого сна, молился он.

Он открыл глаза и увидел темноту над собой. Его руки все еще вздрагивали. Безумные образы — теперь уже их фрагменты — все еще проплывали в его мозгу.

Повернул голову, увидел Карабеллу.

— С тобой все в порядке? — спросила она.

— Я видел сон.

— Ты кричал во сне. Я подумала, что тебе нужно проснуться. Было что-то страшное?

— Да.

— А как сейчас?

— Будто ударили по голове.

— Расскажи мне свой сон.

Раскрыть сокровенное? Но разве они не стали ближе друг другу? Разве они не одновременно ушли в мир снов?

— Я дрался во сне со своим братом, — ответил он. — Мы сражались в пустыне и он был готов уже убить меня, но в последний момент я увернулся и убил его ударом кулака.

Глаза Карабеллы были темны, как ночь.

— Ты часто видишь такие сны?

— Не часто. Но…

— Что?

— У меня нет брата!

Она улыбнулась.

— Ты хочешь, чтобы сон всегда соответствовал реальности? Откуда ты это взял? В снах истина лежит глубже, чем в реальности. Брат в твоем сне может быть кем угодно — Залзаном Каволом, Слитом, даже лордом Валентайном, Понтификом Тиверасом и мной, в том числе. Те же знаешь, что сны, за исключением насланных, все переворачивают.

— Знаю. Но что означает этот мой сон, Карабелла? Дуэль с братом, я чуть не убит им, и вдруг убиваю сам…

— Ты хочешь, чтобы я его истолковала?

— Да. Он мне ничего не говорит, кроме того, что пугает.

— Ты даже кричал во сне. И был мокрый от пота. Такие мучительные сны обычно что-то предвещают. Попробуй растолковать его сам.

— У меня нет брата…

— Я же сказала, что это неважно.

— Получается, что я воюю против самого себя! Не понимаю… Врагов ведь у меня нет.

— Может быть, твой отец? — подсказала она.

Он задумался. Отец? Он постарался вспомнить лицо человека с саблей, но не смог.

— Я не помню лицо отца.

— Он умер, когда ты был маленьким?

— Наверное…

Валентайн покачал головой.

— Когда я пытаюсь вспомнить отца, то вижу высокого человека с темной бородой, темноглазого…

— Как его звали? Когда он умер?

И вновь Валентайн покачал головой. Девушка наклонилась к нему.

— Где ты родился?

— На востоке.

— Ты об этом уже говорил. Но где именно, в какой провинции?

— В Ни-мое? — сам себя спросил Валентайн.

— Ты утверждаешь или спрашиваешь?

— В Ни-мое, — повторил он уверенно. — Большой дом, сад, неподалеку река. Да, теперь я вижу себя там: купаюсь в реке, охочусь в герцогском лесу. А вдруг я видел это во сне? Или читал что-то или мне об этом рассказывали?

— Как зовут твою маму?

Он открыл было рот, но ничего не сказал.

— Она тоже умерла молодой, — сказал он только через минуту. — Ее звали Гальяра. Да, Гальяра.

— Как хорошо звучит это имя. Расскажи мне о ней.

— Она…

Он запнулся.

— Золотые волосы, гладкая кожа, глаза… Это так трудно, Карабелла!

— Тебя всего трясет.

— Да.

— Иди ко мне.

Он снова оказался в ее объятиях. Девушка была маленькой, но сейчас казалась сильнее его, ему было уютно с ней.

— Ты ничего не помнишь, Валентайн?

— Ничего.

— Не помнишь, где родился, как выглядели родители? Даже где ты был в прошлый день? Твои сны не могут властвовать над тобой, потому что ты мне не можешь ничего объяснить.

Ее пальцы осторожно, но настойчиво ощупывали его голову.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Смотрю, не было ли повреждений твоего черепа. Удар по голове может отбить память.

— Есть что-нибудь?

— Ни рубца, ни шишки — ничего. Но это еще ни о чем не говорит. Удар ты мог получить давно. Я посмотрю твою голову при свете.

— Мне нравится, когда твои руки касаются меня.

— А мне нравится трогать тебя.

Он спокойно лежал рядом с ней. Все сказанные ими слова теперь будоражили его. Другие люди, думал он, помнят свое детство и юность, место рождения, имена родителей — а у меня нет в памяти ничего, кроме каких-то смутных видений. Только туман, покрывающий, может быть, колодец пустоты. Он уже нырял в этот колодец, там ничего нет. А Карабелла заставляет его заполнить. Он думал, почему же он так не похож на других? Почему у него нет воспоминаний? Он действительно получил когда-то удар по голове или он болен и воспоминания не запечатлеваются в его мозге, а, наоборот, стираются при наступлении каждого нового дня?

Они так и не уснули в эту прекрасную ночь.

Перед утром они снова любили друг друга — не так слепо бросаясь в омут радости. Затем умылись в небольшом холодном ручье, что тек неподалеку от их ложа, и пошли через город в гостиницу.

По улицам все еще шастали вчерашние гуляки, когда над Пидрудом поднялось яркое солнце.

По совету Карабеллы Валентайн взял в поверенные Слита и рассказал ему о своем сне. Беловолосый жонглер слушал внимательно, не перебивая. Когда Валентайн закончил, Слит сказал:

— Тебе надо поговорить с толкователем снов. Послание слишком сильное, надо его расшифровать.

— Ты думаешь, это послание?

— Скорее всего.

— От Короля Снов?

— Возможно. Будь осторожен, будь внимателен. Король никогда не посылает единичного знака.

— Оно могло быть и от Леди, — вставила Карабелла. — Жестокость сна не должна нас обмануть. Когда нужно, Леди насылает и такие сны.

— А некоторые, — сказал на это Слит, — приходят и не от Короля, и не от Леди, а из собственной нашей глубины — не нужно об этом забывать. Так-то! Но я думаю, что к толкователю все-таки сходить нужно.

— А не поможет ли толкователь обрести мне память?

— И он, и еще колдун. Но если сны не основаны на пережитом тобой, они ничего не смогут сделать.

— Кроме того, — сказала Карабелла, — что такой сильный сон нельзя оставлять без истолкования, ты и отвечаешь за него. Если сон требует твоего действия, а ты ничего не предпринимаешь… — Девушка покачала головой. — Твой дух тогда ответит за него. Ищи толкователя, Валентайн!

— Я думал, что ты мне поможешь, — повернулся к Слиту Валентайн.