Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры

Раздался легкий музыкальный звук.

Когда он затих, в комнату вошла Леди Острова.

Она была очень похожа на ту, которую Валентайн так часто видел во сне: женщина средних лет, обычного роста, со смуглой кожей, блестящими черными волосами, с теплым взглядом, полными губами, поднятыми в уголках с улыбкой, с серебряной полосой на лбу и цветком с толстыми зелеными лепестками за ухом. Вокруг нее, казалось, была аура, нимб, излучавший силу, авторитет и величие, как и приличествует Власти Маджипуры, и Валентайн не был готов к этому: он надеялся только лишь на материнское тепло женщины, забыв, что она королева, жрица, почти богиня. Он молча стоял перед ней, и она какое-то время изучала его с дальней стороны бассейна, устремив на него светлый, но проникающий взгляд. Затем она повелела резким знаком выйти — не ему, а иерархам.

Это сломало их ледяное спокойствие.

Они переглянулись, явно растерянные.

Леди повторила жест — легкий поворот запястья, и в ее глазах вспыхнуло что-то властное, почти устрашающее. Трое или четверо иерархов вышли из комнаты, остальные задержались как бы не в силах поверить, что Леди хочет остаться наедине с пленником.

На секунду показалось, что потребуется третий взмах рук, но тут самый старый и самый важный из иерархов с явным протестом протянул к ней дрожавшую руку, однако под взглядом Леди рука опустилась и они вышли.

У Валентайна возникло побуждение упасть на колени. Он чуть слышно сказал:

— Я не имею понятия, как полагается показывать повиновение, я не знаю, Леди, как я должен обращаться к тебе, не оскорбив тебя.

Она спокойно ответила:

— Вполне достаточно, Валентайн, если ты назовешь меня матерью.

Эти спокойные слова ошеломили его.

Он сделал несколько шагов к ней и испуганно остановился.

— Это действительно так? — прошептал он.

— В этом нет никакого сомнения.

Он почувствовал, как запылали его щеки. Он стоял беспомощный, онемевший от ее расположения. Она поманила его легким движением пальца, и он качнулся, будто попал в океанский шторм.

— Подойди, — сказала она, — ты боишься? Подойди ко мне, Валентайн!

Он пересек комнату, обошел бассейн и встал рядом с ней. Она взяла его за руку, и он ощутил удар энергии, осязаемую пульсацию, схожую с той, которую чувствовал, когда Делиамбер касался его для колдовских целей, но гораздо более мощную, пугающую. Он хотел освободить руки при этом ударе, но Леди держала их и смотрела ему в глаза, как бы читая все его тайны.

— Да, — сказала она, наконец, — клянусь Божеством, да. Твое тело чужое, но твой дух создан мной. О, Валентайн, что они сделали с тобой? Что они сделали с Маджипурой?

Она сжала его руки и притянула его к себе, и он оказался в ее объятиях.

Он чувствовал теперь, что она дрожит, не богиня, а только женщина-мать, обнимающая встревоженного сына. В ее объятиях он стал таким спокойным и умиротворенным, каким не был со дня своего пробуждения в Пидруде, и он цеплялся за нее, молясь, чтобы она не отпускала его.

Затем она отступила и, улыбаясь, осмотрела его.

— Во всяком случае тебе дали красивое тело, ничуть не похожее на прежнее, но приятное на вид, сильное и здоровое. Могло быть и хуже. Они могли сделать тебя старым, больным, калекой, но, я думаю, у них не хватило смелости. Они знали, что позже сторицей заплатят за все свои преступления.

— Кто, мать?

Она, казалось, удивилась этому вопросу.

— Как кто? Баржазид и его выродок!

— Я ничего не знаю, мать, кроме того, что приходило ко мне во сне, да и это было туманным и неопределенным.

— И что ты знаешь вообще?

— То, что мое тело было отнято у меня, что каким-то колдовством Короля Снов я очутился возле Пидруда таким, каким ты меня видишь, что кто-то другой, вероятно Доминин Баржазид, правит теперь в Горном Замке. Но обо всем этом я знаю очень туманно.

— Все это правда, — сказала Леди.

— Когда это случилось?

— В начале лета, когда ты совершал великий объезд Зимроеля. Я не знаю, как это было сделано, но однажды ночью во сне меня тряхнуло, как будто сердце планеты дало трещину. Я проснулась с сознанием, что случилось что-то чудовищно злое. Послала свой дух к тебе, но не смогла достигнуть тебя. Там, где ты был, царила только тишина, которая ударила меня, когда погиб Вориакс. Я чувствовала твое присутствие, но ты был за пределами моей досягаемости, как бы за толстым стеклом. Однажды я спросила о Коронованном. Мои люди сказали, что он в Тил-омоне. Я спросила, здоров ли ты, и мне ответили, что здоров и плывешь к Пидруду. Однако я не могла добиться контакта. Я послала свой дух во все концы мира, чего не делала много лет, тебя нигде не было, одновременно ты где-то был. Я растерялась и испугалась, но ничего не могла сделать, оставалось только искать и ждать. До меня дошли известия, что лорд Валентайн в Пидруде, и я видела его через все расстояния, и его лицо было лицом моего сына, но мозг его был другим и он был закрыт для меня. Я пыталась отправить послание, но не смогла. Тогда я, наконец, начала понимать.

— И ты узнала, где я?

— Не сразу. Они переключили твой мозг, так что он полностью изменился. Каждую ночь я посылала свой дух в Зимроель и искала тебя, пренебрегая всем здесь, но ведь Подмена Коронованного, — дело нешуточное: мне показалось как-то, что я уловила проблеск твоей истинной сущности, фрагмент ее, а потом смогла установить, что ты жив, что ты на северо-западе Зимроеля, но достигнуть тебя не могла. Оставалось ждать, когда ты начнешь приходить в себя, когда их чары немного ослабнут и твой истинный дух восстановится хотя бы частично.

— Он и сейчас не вполне в себе, мать.

— Я знаю. Но уверена, что это излечимо.

— Когда ты наконец достигла меня?

Она на секунду задумалась.

— Это было возле гайрогского города Долорна, кажется, я впервые обнаружила тебя через мозг других, увидевших во сне правду о тебе. Я коснулась их мозга, отобрала и очистила то, что было в нем, и увидела, что твой дух оставил на них свою печать, и что они лучше тебя знают о том, что случилось с тобой. Так я смогла очертить тебя кругом и войти в твой мозг. С этого момента ты получал знания о своем прежнем «я», и я трудилась через все эти тысячи миль, чтобы вылечить тебя и привести ко мне, но это было нелегко. Мир снов — трудная и меняющаяся область, трудная даже для меня, и пытаться управлять ею — все равно, что писать на песке на берегу океана: прибой вернется и смоет почти все, и ты пишешь снова и снова. Но все-таки ты здесь!

— Тебе известно, когда я достиг Острова?

— Да, я чувствовала твое приближение.

— И ты оставила меня пробираться с одной террасы на другую несколько месяцев?

Она засмеялась.

— На внешних террасах миллион пилигримов. Почувствовать тебя — одно, а точно определить — другое, куда труднее. Кроме того, ты не был готов прийти ко мне, я — принять тебя. Я проверяла тебя, Валентайн, следила за тобой издали, изучала, какая часть твоей души выжила, осталось ли в тебе что-нибудь от Коронованного. Я должна была знать это до того, как увижу тебя.

— Много ли во мне осталось от лорда Валентайна?

— Большая часть, значительно большая, чем предполагали наши враги. Их схема плохо сработала. Они считали, что перечеркнули тебя, на самом деле лишь одурманили и сбили с толку.

— Не разумнее ли было с их стороны убить меня сразу, а не пересаживать мой дух в другое тело?

— Разумнее, да, — ответила Леди. — Но они не рискнули. Ты помазанник, Валентайн, а эти Баржазиды суеверные скоты. Они рискнули свергнуть Коронованного, но не решились убить его, потому что боятся мести его духа. Теперь трусливое колебание принесет крушение их планам.