Замок лорда Валентина

Фарссал развернулся и успел выхватить кинжал из ножен как раз в тот момент, когда Валентин врезался в него. Внезапным резким движением Валентин ударил его по руке ребром ладони. Кинжал выпал из онемевших пальцев, но в следующий миг могучие руки сгребли Валентина в охапку.

Они стояли, сцепившись, лицом к лицу. Фарссал был на голову ниже Валентина, но шире в груди и в плечах, торсом напоминая быка. Он пытался повалить противника, но тот отбивался. Вены на лбах обоих набухли, лица покраснели от напряжения.

— Это безумие,— пробормотал Валентин.— Уходи, я не причиню тебе вреда.

Фарссал только крепче сжал Валентина.

— Кто тебя послал? — спросил Валентин.— Что тебе от меня надо?

Молчание. Мощные, как у скандара, руки неумолимо сдавливали ребра, и Валентин начал задыхаться. От боли темнело в глазах. Он пытался раздвинуть локти и разорвать захват, но безрезультатно. Лицо Фарссала безобразно исказилось от напряжения, губы плотно сжались. Он медленно, но верно валил Валентина на землю.

Сопротивляться такому захвату было немыслимо, и Валентин резко расслабился, как тряпичная кукла. Удивленный Фарссал дернул его в сторону. Валентин согнул ноги в коленях и позволил Фарссалу швырнуть его о землю. Он легко упал на спину, подняв вверх согнутые ноги, а когда противник яростно бросился на него, резко распрямил их и изо всей силы ударил Фарссала в живот так, что тот задохнулся и ошеломленно отпрянул. Валентин вскочил, обхватил Фарссала сильными, тренированными многомесячным жонглированием руками, повалил на траву и прижал руками и коленями к земле. «Как странно,— успел подумать Валентин,— деремся врукопашную, словно дети». Все происходящее больше походило на сон.

Фарссал смотрел на него с нескрываемой злобой и колотил ногами по земле, тщетно пытаясь освободиться.

— Теперь говори,— приказал Валентин,— что все это значит? Ты пришел убить меня?

— Ничего я не скажу.

— Ты, однако, был очень разговорчив, когда мы с тобой жонглировали.

— То было прежде.

— Что мне с тобой делать? — спросил Валентин.— Если я тебя отпущу, ты снова нападешь на меня, если же буду держать тебя, то потеряю много времени.

— Долго ты меня не продержишь.

Фарссал снова попытался подняться. Он был очень силен, но Валентин держал его крепко. Лицо Фарссала побагровело, жилы на шее вздулись, глаза горели злобой и отчаянием побежденного. Некоторое время он лежал тихо, затем собрал все силы и рванулся вверх. Валентин не смог противостоять этому рывку. Настал тот момент, когда ни один из них не управлял ситуацией. Валентин наполовину скатился с Фарссала, а тот изворачивался, пытаясь опрокинуть противника на спину. Валентин схватил Фарссала за мощные плечи и попытался прижать к земле. Фарссал стряхнул его и пальцами нацелился прямо в глаза. Валентин увернулся и, не раздумывая, схватил Фарссала за жесткую черную бороду, дернул в сторону и ударил головой о камень, выступавший из влажной почвы.

Фарссал издал глухой горловой звук и затих.

Валентин вскочил, поднял валявшийся рядом кинжал и встал над врагом. Он дрожал, но не от страха: так дрожит тетива лука, отпустившая стрелу. Ребра болели после жестоких объятий, мышцы рук и плеч все еще гудели от непомерного напряжения.

— Фарссал? — окликнул он, толкнув поверженного противника ногой.

Ответа не было. Мертв? Нет. Широкая грудная клетка медленно поднималась и опускалась, и было слышно хриплое, прерывистое дыхание.

Валентин оглядел кинжал. Что теперь? Слит сказал бы: покончить с поверженным, пока тот не встал. Нет, невозможно. Убить можно только защищаясь и уж, конечно, не человека в бессознательном состоянии, пусть даже и злодея. Убить разумное существо — значит всю жизнь видеть страшные сны. Но если оставить его так, он придет в себя и бросится в погоню. Вот когда пригодилась бы птицеядная лиана! И тут Валентину действительно попалась на глаза лиана, хотя и другого вида, с ветвями в палец толщиной, взобравшуюся высоко на дерево. Несколькими сильными ударами кинжала он отрезал пять больших ветвей и крепко связал ими Фарссала, который шевелился и стонал, но в себя не приходил. За десять минут Валентин спеленал его, как мумию, от груди до лодыжек. Затем проверил — лиана держала крепко.

Наскоро собрав свои немногочисленные пожитки, он поспешил уйти.

Яростное столкновение в лесу потрясло Валентина. Дело было не в драке как таковой, хотя она была достаточно жестокой и надолго выбила его из колеи, но в том, что его врагу уже недостаточно шпионажа — он послал убийцу. «Раз так,— думал он,— могу ли я еще сомневаться в том, что я лорд Валентин?»

Валентин не понимал, как можно сознательно убить разумное существо. Никто не вправе отнимать жизнь у другого. В мире, известном ему, это было одним из основных принципов. Даже узурпатор, столкнувший его с трона, не посмел убить его, боясь черных снов, которые обязательно придут. Но сейчас он, видимо, согласился пойти на этот страшный шаг. Разве только Фарссал, увидев, что Валентин направляется к внутренней зоне Острова и может ускользнуть от преследователей, сам не решился на убийство, надеясь таким ужасным способом снискать большее расположение своих нанимателей.

Как это отвратительно! При одной только мысли о такой подлости Валентина передернуло. Идя широкими шагами по лесным тропам, он не раз напряженно оглядывался, опасаясь снова увидеть преследующего его чернобородого.

Но погони не было. К концу дня Валентин увидел вдали террасу Отрешения, а за ней — плоский белый пик Третьего утеса.

Никто вроде бы не обращал внимания на спокойно идущего паломника, и он вошел на террасу Отрешения с таким видом, словно имел на это полное право. Обширная терраса выглядела пышно. На восточной ее стороне стояли величественные здания из синего камня, а на западной раскинулась роща фруктовых деревьев. Валентин положил в мешок с полдюжины спелых бас-са-плодов и направился к бассейну, где смыл с себя дорожную пыль. Набравшись нахальства, он вошел в столовую и пообедал супом и тушеным мясом, затем так же спокойно вышел и направился в дальний конец террасы. День уже клонился к вечеру.

Ночь Валентин вновь провел в лесу, на импровизированной постели, часто просыпаясь с думой о Фарссале, а когда достаточно рассвело, встал и пошел дальше. Впереди высоко над лесом поднималась ошеломляюще величественная белая стена Третьего утеса.

Валентин шел весь день и весь следующий, но, казалось, ни на шаг не приблизился к цели. Пешком через эти леса он вряд ли мог пройти больше пятнадцати или двадцати миль в день, а кто знает, сколько их до Третьего утеса. Пятьдесят? Восемьдесят? А сколько оттуда до Внутреннего храма? Путешествие может занять не одну неделю. Но он шел вперед и даже ускорял шаг. Похоже, лесная жизнь была ему только на пользу.

На четвертый день Валентин достиг террасы Восхождения. Он ненадолго остановился, вымылся, выспался в тихой роще и утром двинулся дальше, пока наконец не оказался у подножия Третьего утеса.

Отсюда ему был виден маленький поселок-станция. Несколько служителей работали в поле. Парящие сани стояли у подножия утеса, но Валентин ничего не понимал в механизмах, перемещавших сани вверх. Он подумал было, не подождать ли темноты и не попытаться ли все же воспользоваться санями, но решил, что не стоит: подниматься на головокружительную высоту без чьего-либо содействия, приводить в действие неизвестное оборудование слишком опасно. Мысль о том, чтобы силой заставить служителей оказать необходимую помощь, нравились ему еще меньше.