Замок Оборотня

Закутали. Больную ногу разместили на стуле, подложив под нее подушку. Затем раздался хмурый вопрос:

– Удобно?

Под его холодным взглядом я опустила голову и промолчала.

– Я задал вопрос, – сквозь слова рвется рык.

А я сижу с поврежденной ногой, и нет возможности даже уйти, а желания ответить нет и вовсе. И все же:

– Какая вам разница, удобно мне или нет? – Я вскинула голову и посмотрела прямо в янтарные глаза. – А если неудобно, тогда что?

Лицо лорда исказила судорога, и мне хрипло ответили:

– Принесу еще подушку.

– Да подавись ты своими подушками! – заорала я. – У тебя глаза светятся! Ты убил меня! Похитил! Насилу… используешь как секс-рабыню!

– Я на тебе женился, – глухой злой ответ.

– Да мне плевать!

Зря я это сказала – поведение Сонхейда изменилось в то же мгновение! Исчезла резкость в каждом жесте, и злость в глазах тоже испарилась – движения стали плавными и исполненными силы, во взгляде затаилась коварная улыбка, а слова:

– Я ждал, когда ты сорвешься, Ким. – И лорд шагнул ко мне.

Хотелось бы оказаться подальше, но возможности не было. И, потянувшись вперед, я схватила подушку и со всей силы запустила ею в Сонхейда. Подушка встретилась с лицом лорда, а затем медленно сползла по его телу вниз, чтобы упасть на пол. Я проследила за ее падением, а Сонхейд с улыбкой следил за выражением моего лица. Затем подошел, подхватил на руки и спокойно понес… обратно наверх.

Когда мы миновали лестницу, я перестала всхлипывать и все же спросила:

– Куда ты меня несешь?

– Наверх, – произнес очевидное Сонхейд. – И да – обращение к альфе на «вы».

– Да пошел ты!

Остановился, усмехнулся и сказал:

– Вам это не понравится, леди Сонхейд.

Нехорошее чувство присоединилось к паническому ужасу, но все же:

– А вдруг я извращенка и мне понравится? – решительно интересуюсь у маньяка.

Маньяк остановился. Опустил меня, придержал, пока я прочно встану на единственной пригодной к стоянию ноге, и спросил:

– Удобно?

– Что? – не поняла я.

– Стоять удобно? – с каким-то ледяным терпением спросил Сонхейд.

– Нууу… да, – ответила ничего не понимающая я.

– Да? – иронично насмешливый вопрос и угрожающее: – Я рад.

И он вновь подхватил меня на руки, заставляя усомниться в его психическом здоровье. Хотя о чем это я – он и так псих. И этот псих, минуя вход в его спальню, понес меня в конец коридора, чтобы, открыв неприметную дверь, выйти к ведущей наверх винтовой лестнице. С ужасом смотрю на, казалось бы, нескончаемый подъем, потом на странную улыбку, играющую на сжатых губах Сонхейда. Куда бы он меня ни нес, я вдруг отчетливо поняла – мне там не понравится. Совсем.

И, сдерживая гордость, ужас и вообще желание заорать во все горло, я тихо прошептала:

– Кушать хочется… очень.

Лорд остановил свой сосредоточенный путь к цели, напрягся.

– Пожалуйста, – тихо попросила я.

Он продолжал стоять.

– Я вас очень прошу. – По щекам потекли слезы.

Разворот, и меня недовольно, но бережно понесли вниз, прочь из башни, в которую мы поднимались, через галерею на третьем этаже, вниз по лестнице, и вскоре вновь усадили на кресло, больную ногу вновь разместили на подушке. И только после я услышала рычащее:

– Хватит плакать!

В меня швырнули десятком бумажных салфеток. Вскинув голову, молча посмотрела на Сонхейда… слезы от незаслуженной обиды и вовсе покатились градом. И что-то в нем дрогнуло, лорд не стал рычать свое «Не смей смотреть мне в глаза», резко отвернулся, и я услышала почти невероятное:

– Прости, Ким.

Я промолчала, пытаясь сдержать судорожное, рвущееся рыдание.

Сдержалась.

Сонхейд тяжело опустился на стул во главе обеденного стола, но так и не прикоснулся к еде. Я тоже молчала, и есть не хотелось совершенно. Казалось, что все это нелепый сон, глупая игра воображения, ошибка разума, а быть может, я сейчас просто в коме и происходящее просто бред воспаленного сознания.

Хотелось бы верить… очень хотелось бы.

– Через двенадцать дней я должен представить тебя стае, – вдруг произнес Сонхейд.

Даже знать не хочу, о чем он, но не могла не спросить:

– Это обязательно?

В ответ донеслось:

– Вся стая соберется впервые за шестьдесят лет.

Я не удержалась и спросила:

– А раньше что, поводов собраться не было? Или вы так любите друг друга?

Спросила и осеклась – Сонхейд теперь смотрел на меня пристально и зло. Но ответил:

– Сейчас повод достойный.

Скрестив руки, дала волю любопытству, спросив:

– Какой же?

И услышала глухое:

– Я женился.

Холодок пробежался по спине. Может, я и не права, а может, мне действительно все это только снится, но все же, кажется, этот монстр совсем не рад факту гибели собственной холостяцкой жизни.

– Да уж, – задумчиво протянула я. – У вас по поводу каждой свадьбы такая гулянка организуется?

Глаза лорда сверкнули нехорошим внутренним светом, и, повторив мой жест со скрещиванием рук на груди, Сонхейд мрачно произнес:

– Нет. Обычная свадьба не повод отозвать всех стражей с границы, наша – другое дело.

В некотором смятении смотрю на лорда, и тот вновь соизволил пояснить:

– Впервые зверь избрал женщину мертвого мира. Стая знает, чем это грозит.

И почему-то взгляд такой, словно это я виновата, причем не знаю в чем, но точно виновата. Внезапно сзади услышала:

– По законам Заармера браки между жителями Граней и выходцами сопредельных мертвых миров запрещены. – Арида появилась неслышно и поставила передо мной чашку с какао, и аромат шоколада мгновенно наполнил пространство. – Стая понимает, что грядет бой и ужесточения для оборотней Северных Гор.

Я недоуменно посмотрела на Ариду – смотрительница изменилась, теперь я четко видела вертикальный зрачок ее светло-карих глаз, да и челюсть значительно выдавалась вперед, придавая лицу хищное выражение.

– Не совсем поняла, – пробормотала я. – То есть из-за неумения этого монстра, – я указала на Сонхейда, чтоб никто не усомнился, о каком монстре идет речь, – держать свои сексуальные аппетиты под контролем у всего вашего… племени, – не могу же я их стаей называть, – могут быть проблемы?