Замок Персмон

— Я готова и на это, — быстро вмешалась Мари. В эту минуту вернулся Жак, и, взяв его за руку, она продолжала: — Мы готовы и на эту жертву, но с условием…

— С каким условием? — спросила графиня, стальные глаза которой сверкнули металлическим блеском.

— Вы отдадите мне сестру и уступите все права на нее. Этой ценой вы будете богаты и сможете жить, где захотите, только не в Ниве, поскольку я намерена там поселиться сама. Вы можете видеться с Леони, но она будет принадлежать мне! Жак! Ведь вы согласны?

— С радостью! — ответил он не колеблясь.

Графиня даже не поморщилась в первую минуту, как ей следовало бы это сделать в ее положении. Мысль эта не была ей в новинку. Мари высказывала ее Шарлет, и графиня успела уже к ней привыкнуть. Однако она прикинулась совершенно разбитой и даже закрыла глаза, как бы теряя сознание. Мьет испугалась.

— Вы слишком жестоки, — сказала она. — Видите, она больна и не в силах вынести таких переживаний. Как она ни зла, но все-таки дочь ей небезразлична, и вы слишком многого требуете от нее!

— Оставьте меня с ней наедине, — сказал я, — и не тревожьтесь. Идите домой и подождите меня там, а если госпожа Шантебель вернулась, скажите, чтобы приготовила обед повкуснее: мы должны вознаградить себя за все треволнения.

Как только они ушли, графиня не заставила меня долго ждать возвращения ее сил и способностей. Он я пролила несколько слезинок в виде вступления, воскликнула, что это ужасно и что мадемуазель де Нив мстит ей безжалостно.

— Мадемуазель де Нив не мстит, — ответил я. — Она очень добра и великодушна. Она не сказала вам ни одного резкого слова при таких обстоятельствах, когда все зло, сотворенное вами, должно было бы восстановить ее против вас. Она и в самом деле полюбила Леони, и кажется, что девочка платит ей взаимностью.

— Похоже, моя дочь любит всех, кроме своей матери. Ужасный характер. Ее с детства восстановили против меня!

— Я знаю, и это очень жаль; но вы виновны больше всех, потому что не сумели завоевать ее любовь и уважение прислуги.

— Но ведь не станете же вы советовать мне отдать ее сумасшедшей, которая, конечно, не в состоянии заботиться о ней?

— Если она перестанет заботиться о ней, то отдаст ее вам, и в таком случае проститесь с пятнадцатью тысячами дохода! Поэтому молите Бога, чтобы между сестрами были любовь да совет!

Графиня нашла довод основательным, но все еще не сдавалась.

— Вы, стало быть, действительно считаете мадемуазель де Нив способной прилично воспитать молоденькую девушку? — спросила она.

— Задайте мне этот вопрос вчера, я ответил бы вам: нет, не считаю: тогда я не имел еще о ней определенного мнения; но сегодня, незадолго до вашего прихода, она заставила меня проникнуться к ней искренним уважением. В ее детском великодушии есть нечто возвышенное, то, что искупает увлечения взволнованного воображения. Я сильно ее отчитывал, когда вы вошли; она ответила мне искренним раскаянием. Теперь я предан ей всей душою, что, впрочем, не помешает мне позаботиться, чтобы ваша рента была серьезно и надежно обеспечена.

— Ах да, вот это главное! — невольно вырвалось у графини. — Нужно, чтобы это содержание не было пустой приманкой.

— Нужно также, чтобы не было возможности шантажа, — продолжал я, — необходимо устроить так, чтобы выплаты прекратились в тот день, когда вы надумаете предъявить права на Леони.

— Понятно, — сказала графиня с досадой, — но если Мари, не знающая цены деньгам, разорится? Я хочу иметь закладную на Нивское поместье.

— И получите. Но не бойтесь, что Мари разорится; выйдя замуж за Жака Ормонда, она, напротив, обогатится.

— И вы уверены, что моя падчерица будет счастлива с этим Жаком Ормондом, который слывет сердцеедом?

— Этот сердцеед — редкой души человек.

— Но… до свадьбы что мне делать с дочерью, которая только и думает о том, как бы убежать от меня?

— Отправляйтесь в Нив и готовьтесь к отъезду, а Нини останется пока у нас, с сестрой Мари, которая в качестве невесты Жака должна быть под покровительством своего будущего дяди.

— Но ваш сын?.. Говорят, и у него была интрижка с нею!

— Кто говорит? Шарлет? Мой сын человек честный и серьезный. Может, Шарлет хотелось и от него тоже получать деньги, но он не так прост, как Жак. Но все-таки, чтобы избежать толков, мой сын проведет все остальное время каникул в Шангусе, у своего двоюродного брата, и все съедутся к нам только накануне свадьбы.

В тот же день мы подпишем документы, касающиеся вас, а пока, поскольку нет больше причин для волнения, пойдемте отобедать.

— Это невозможно! Как я взгляну всем в глаза! Особенно Нини! Ведь это сущая пытка смотреть на дочь, с радостью покидающую мать.

— Пытка заслуженная, графиня! Вы хотели погубить, разорить и опозорить дочь вашего мужа, хотели или запереть ее в монастырь навсегда, или сделать из нее развратницу: вы истощили запас Божьего терпения. Не злоупотребляйте людским терпением и постарайтесь чтобы люди не узнали о ваших тайных кознях. Пожертвуйте дочерью, чтобы загладить прошлое, и примите взамен все те земные блага, из-за которых вы так усердно хлопотали, не брезгуя никакими средствами. Вы должны отобедать у нас уже потому, что вы очернили Мари в глазах моей жены. Я не требую, чтобы вы исповедовались перед нею и взяли свои слова назад; но мы ей скажем, что вы помирились с падчерицей и что моими стараниями состоялась сделка, удовлетворяющая интересы всех и каждого.

XV

Графиня оперлась на мою руку, и мы пошли к дому. Когда мы вышли из елового леска, я снова увидел Шарлет, конечно же, подсматривавшую за нами и горевшую желанием узнать, чем кончились наши объяснения.

— Однако следует решить дело и с этой плутовкой, — сказал я графине.

— О нет, нет! — испугалась она. — Я не хочу ее видеть!

— Но нужно же расплатиться с ней.

И, повернувшись к Шарлет, я приказал ей подойти к нам. Она не заставила себя ждать.

— Пора подвести итог, — сказал я, — мы все сговорились насчет того, чтобы лишить вас возможности надоедать кому-либо из нас. Жак Ормонд дал вам три тысячи франков, это больше, чем следовало. Вы нам отныне не нужны. Мадемуазель де Нив тоже дает вам три тысячи. Сколько обещала вам графиня?

— Десять тысяч! — нагло ответила Шарлет.

— Всего только пять! — сказала с негодованием графиня.

— В день совершеннолетия мадемуазель де Нив вы получите от меня восемь тысяч франков и после этого не надейтесь больше ни на что…