Замок в ущелье
Шрифт:
В первую минуту Леона была так испугана, что почти ничего не могла разглядеть, затем она вгляделась внимательнее и заметила, что один из них намного выше и крепче другого.
На нем был кильт, у пояса висел искусно выделанный спорран, — эта кожаная сумка мехом наружу была непременным атрибутом каждого шотландского костюма, — а на плечах куртка, застегнутая на серебряные пуговицы с гербами Макарднов; Леона поняла, что это и есть маркиз.
Едва сознавая, где она, и что с ней происходит, девушка вслед за герцогом прошла через комнату, приблизилась к молодому человеку.
— Добрый вечер,
Наступила тишина. Леона машинально присела в реверансе и подняла глаза, пытаясь разглядеть лицо человека, стоявшего перед ней.
В неярком, мерцающем свете свечей ей видно было только, что он необыкновенно высок. Черты его лица расплылись перед глазами.
Герцог, точно уговаривая невоспитанного ребенка, повторил еще раз:
— Скажи Леоне: «Добрый вечер».
— Красивая — Леона — очень — красивая!
Юноша произносил слова раздельно, с большими промежутками, глотая звуки.
В первое мгновение у Леоны в голове мелькнула мысль, что маркиз пьян, потом она присмотрелась к нему повнимательнее. У него была большая, вытянутая, наподобие яйца, голова; покатый лоб с большими залысинами уходил назад; глазки были маленькие, слишком близко посаженные к носу, но взгляд острый и пронзительный. Вялые, толстые губы его непомерно широкого рта были полуоткрыты.
И тут девушка, наконец, поняла.
Он не был пьян — он был слабоумный! Идиот!
Она уже видела таких парней раньше. Один был в той деревне, где жили они. Он не был буйнопомешанным, не был опасным сумасшедшим, которого следует изолировать от общества. Он был просто умственно отсталый, с таким же огромным, неуклюжим телом и маленьким, недоразвитым мозгом!
Когда эта истина открылась перед ней, Леона с трудом удержалась, чтобы не закричать от ужаса. Пока она боролась с собой, герцог обратился к ней со словами:
— Дайте Эуану руку, Леона!
Девушка была слишком потрясена своим открытием, чтобы сопротивляться, и молча, покорно протянула руку. Маркиз шагнул вперед и взял ее обеими своими руками.
— Красивая — Леона! Красивая, — повторял он, впиваясь в ее лицо своими маленькими, пронзительными глазками. — Жена. Жена для Эуана! — В голосе его зазвучали победные, торжествующие нотки. — Красивая — жена — Леона!
Руки его были горячие и влажные, пожатие мягкое, но Леона ощущала, какая нечеловеческая сила таится в нем, и ей было очень страшно. Она попыталась высвободить свои пальцы, но ей это не удалось.
Мужчина, до сих пор остававшийся в тени, выступил вперед.
— Достаточно, милорд! — резко сказал он. — Оставьте ее!
Голос прозвучал властно, и маркиз, как показалось Леоне, очень неохотно подчинился, выпустив ее руку.
Она была, наконец, свободна, но чувствовала такую дурноту и слабость, что, ей казалось, она вот-вот потеряет сознание.
Герцог, точно уловив это, взял ее под руку и повел к выходу.
— Спокойной ночи, Эуан, — попрощался он. — Спокойной ночи, доктор Бронсон.
— Спокойной ночи, ваша светлость.
Опасаясь, что ноги ее вот-вот подкосятся и она упадет, и все же продолжая двигаться, как во сне, увлекаемая
герцогом, Леона обнаружила, что она уже в коридоре.Герцог закрыл за собой дверь, и Леона внезапно услышала страшный вопль:
— Леона — красивая — Леона! Приведите — ее — назад! Отдайте — ее — мне! Она — нужна — мне! Нужна!..
Затем они вышли из этого крыла замка, дверь за ними захлопнулась, и криков больше не было слышно.
Леона прислонилась к герцогу, и он слегка обнял ее, поддерживая.
— Пойдемте! У вас выдался нелегкий день, вам надо хорошенько отдохнуть.
У нее даже не было сил ответить, и герцог почти пронес ее по коридору до самых дверей ее комнаты.
Свет в ее спальне горел, но там никого не было.
Герцог довел ее до кровати и бережно усадил на нее.
— Мой сын немного возбужден сегодня, — заметил он тоном обыкновенной дружеской беседы, так, словно ничего не случилось. — Ему сказали, что вы придете с ним познакомиться, и что будете его женой. Обычно он очень спокойный и послушный.
— Я… не могу выйти за него замуж! — попробовала слабо возразить Леона.
Она с трудом заставила себя произнести это, и голос ее звучал так тихо, что она не была уверена, что герцог слышит ее.
— Утром все это будет выглядеть по-другому, Леона, вы успокоитесь и будете смотреть на вещи более разумно, — ответил герцог. — Я достаточно ясно представил вам возможные варианты. Мне кажется, я хорошо объяснил вам, что как только вы исполните свою миссию и произведете на свет наследника, вам незачем будет больше встречаться с вашим мужем. Мне говорили, что люди с такой болезнью, как у него, не живут долго. — Он помолчал немного, потом добавил: — Вы молоды и привлекательны, и вы будете обладать несметным богатством и властью. Не надо быть провидцем, чтобы догадаться, что немало мужчин будут искать вашего общества. Мужчин, которые будут любить вас, и которым, вы, без сомнения, будете отвечать взаимностью. И в этом не будет абсолютно ничего предосудительного.
Леона молчала, не в силах вымолвить ни слова. Язык не повиновался ей, собственное тело казалось ей парализованным, она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой.
— Будьте же благоразумной, — предупредил ее герцог. — С вашей стороны было бы непростительной ошибкой раздумывать слишком долго. Полагаю, в ваших же интересах обвенчаться как можно скорее, лучше всего завтра вечером! — Говоря это, он потянул за шнур звонка и, не дожидаясь, пока появятся горничные, вышел из комнаты.
В комнате было очень темно и тихо, и Леона поймала себя на том, что снова лежит, настороженно вслушиваясь в эту тишину, как это часто бывало с тех пор, как она поселилась в замке.
Часы, которые пролетели с того времени, как она легла в постель, были наполнены мучительной внутренней борьбой, совершенно истощившей ее силы, и каким-то ужасным, непонятным образом изменившей само ее существо.
С одной стороны, все в ней рвалось и стонало, оплакивая ее неправедную, обманутую любовь к лорду Страткерну; в то же время она содрогалась от ужаса и отвращения при мысли о жалком, слабоумном создании, которое герцог вынужден был называть своим сыном и которое он предназначал ей в мужья.