Замок

— Послушай, Ваня, не стоит воспринимать все столь трагично. Трагедия всегда добавляет величия, но она заставляет человека воспринимать себя как жертву обстоятельств. А это ошибочная позиция.

— Как же мне себя воспринимать?

— Как человека, который совершил ошибку и желает ее исправить. Это самая позитивная позиция.

— Но это неправда, Феликс.

— В чем, неправда, Ваня?

— В том, что я совершил ошибку. Я сделал это осознанно, я прекрасно понимал, что делаю, но соблазн был слишком велик. Ты даже не представляешь, как хотелось заработать денег, как хотелось чувствовать себя обеспеченным человеком. Я ни о чем другом не мог думать, целыми днями размышлял, подсчитывал, сколько у меня будет средств, что смогу на них сделать. Это было сродни помешательству.

— Но ошибки бывают не только несознательными, но и осознанными. Тебя победил соблазн, я прекрасно знаю, как тяжело ему противиться. Я сам неоднократно поддавался его искушениям.

— Но не таким, ты не продавал совесть.

— Но пару раз я был на грани продажи. Я устоял, ты нет, поэтому я не делаю попытки к самоубийству, а ты делаешь. Все очень логично. Но теперь мы почти сравнялись.

— Что ты имеешь в виду? — пристально посмотрел на Каманин а Нежельский.

— Твой суицид может если не искупил, то уменьшил твою вину. Правда, вред от твоей деятельности остался, но тут уже ничего не изменишь. Но я никогда не сомневался в том, что ничего не бывает напрасно. Если ты изменился, пусть немного, но очистился, но немного стал чище и весь мир.

— Только это очень трудно будет заметить, — горько усмехнулся Нежельский.

— Это не имеет никакого значения. Мало ли чего мы не замечаем: атомов, молекул, но ведь из них состоит Вселенная! Главное, что нам известно, что это так, а не иначе. — Каманин взглянул на Нежельского. — Ваня, я тебя все еще очень утомленный вид. Отдохни до вечера, лучше всего поспи. А вечерком мы с тобой продолжим нашу беседу. Согласен?

— Да, — ни мгновения не раздумывая, произнес Нежельский.

— Вот и замечательно. Отнесу поднос с посудой на кухню, а ты отдыхай. Обещаешь, что будешь спать?

— Обещаю.

— Тогда я пошел.

— Подожди секунду, — остановил его голос Нежельского. — У меня к тебе просьба, можешь сказать Руте, что я хочу ее видеть. Не сейчас, немного попозже.

Каманин кивнул головой, взял поднос и вышел.

74

Каманин вышел из номера Нежельского, к нему тут же подошла Агнешка и взяла из его рук поднос. Сам же он прошел на террасу, здесь его поджидала Мария.

— Ну как он? — тут же спросила она.

— Ты была права, он физически вполне нормально себя чувствует, с большим аппетитом проглотил обед.

— Это очень хороший знак, Феликс. Будем надеяться, что он быстро оправится.

— Очень бы хотелось. Только вот психическое его состояние… — Несколько мгновений он молчал. — Я пытался внушить ему некоторые мысли, но не уверен, что это мне удалось в полной мере. — Каманин снова замолк.

— О чем ты думаешь, Феликс? — после довольно продолжительной паузы поинтересовалась Мария.

— Я думаю, прав ли я во всем? Когда я разговаривал с Иваном, у меня появилось ощущение, что я забронзовел. Слишком уж обо всем я суду безапелляционно. Это-то отчасти и привело его к такому поступку.

— О чем ты говоришь, какое ты имеешь к нему отношение?

— Гораздо больше, чем мне этого бы хотелось. Даже, если ты прав, нельзя на себя надевать личину Бога и судить обо всем с позиции высшего разума. В черепе человека его нет и никогда не будет. А если нам кажется, что он там все же есть, то это страшная иллюзия, которая чревато тяжелыми последствиями.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь свое влияние на его поступок.

Каманин вместо ответа посмотрел на Марию.

— Помнишь, я обещал дать интервью этому журналисту. Почему бы этого не сделать прямо сейчас. Если тебя не затруднит, Машенька, найди его и приведи сюда.

Мария вернулась на террасу минут через десять. С собой она вела Лагунова. По его виду было заметно, что он растерян, он явно не ожидал, что интервью будет именно сейчас. Судя по всему, это известие застало его врасплох.

— Вот привела Сергея Станиславовича, — известила Мария.

— Спасибо, — поблагодарил Каманин. — Я готов прямо сейчас вам дать интервью.

— Это замечательно, только немного неожиданно, — пробормотал Лагунов. — Я думал, это произойдет как-то иначе.

— На облаке?

— Нет, конечно.

— Решайте, либо сейчас, либо никогда, потом у меня, скорее всего, не будет времени.

— Тогда, конечно, сейчас. — Лагунов поспешно сел напротив Каманина и достал из кармана диктофон.

— Феликс, мне уйти? — спросила Мария.

— Зачем, оставайся, тебе будет интересно послушать. Если Сергей Станиславович не возражает.

— Нет, нет, я не против, — быстро произнес Лагунов. — С чего мы начнем, Феликс Александрович?

— Так это вы интервьюер, вот и решайте. Задавайте вопросы, ч буду на них отвечать.

— Да, вы правы. Знаете, перед отправлением к вам сюда я заготовил много вопросов. Но сейчас они мне кажутся бессмысленными.

— Это очень хорошо.

— Что хорошо? — не понял Лагунов.

— Что вопросы показались вам бессмысленными. Я сужу о человеке в первую очередь не по ответам человека, а по тем вопросам, которые он задает. Это его характеризует гораздо глубже и ярче.

— Вот никогда не думал, всегда полагал прямо противоположное.

— Так и быть, я вам немножко помогу в вашем интервью и для начала расскажу одну притчу. Мудрец спросил ученика: «В чем состоит самая ужасная трагедия человеческой жизни?». «Наверно в том что человек не находит ответов на свои вопросы?» — предположил ученик. — «Нет» — ответил мудрец — «В том что он не находит вопросов на которые следует искать ответы». Именно поиск вопросов, а не ответов на них стало самым главным моим занятием. Именно поэтому критерия я оцениваю других. Вам понятно?

— Да, — не совсем уверенно ответил Лагунов.

— Тогда задавайте свои вопросы. Мне любопытно, о чем вы меня спросите.

— Я так понимаю, вы станете по ним меня оценивать.

— Вы правильно понимаете. Я вас — по вопросам, вы меня — по ответам. Видите, как у нас удачно все складывается.

— Хорошо, давайте попробуем. А затем обменяемся оценками. Тогда первый вопрос: в чем вы видите главную проблему человека?

Лагунов вдруг услышал чьи-то шаги, он повернул голову и увидел, как на террасу вошла Мазуревичуте. Она тихо села на некотором отдалении от них с явным намерением слушать их беседу. Лагунов подумал, что предпочел, чтобы бы ее тут не было. Если он потерпит в интервью фиаско, ему перед ней будет очень стыдно. До остальных, включая Каманина, ему дело нет, а вот мнение о нем этой женщины для него крайне важно. Но придется смириться с ее присутствием, он же не может ее прогнать. Его никто тут не поймет. Да и тем самым покажет всем, насколько он уязвим и неуверен в себе.