Заморский принц в нагрузку

— Жаль. А к кому он мог поехать, вы не знаете? Может, в переписке обмолвился о каких-то своих знакомых?

— Нет, он ехал ко мне. И ни о каких знакомых в своих сообщениях не упоминал. Рада бы вам помочь, но… увы. — Из моей груди вырвался тяжелый вздох — мне и самой было интересно посмотреть на брачного туриста.

— В любом случае, сеньора, вам повезло. На одно разбитое сердце меньше. Ничего хорошего из вашего знакомства не вышло бы. Он вам морочил бы голову, а потом уехал, скажем, в Польшу или Венгрию. Хотя, кажется, в Венгрии он уже был и в Польше тоже. Сеньора Ирина, я вас попрошу, если он у вас объявится или позвонит, дайте мне знать, иначе это не прекратится никогда.

Торес положил на журнальный столик свою визитную карточку с телефонами и поднялся с дивана.

— Да, я вам позвоню, — твердо пообещала я.

— Можете не переживать, — добавил Облом. — Вышлем вашего Карлоса на родину в лучшем виде.

«Кто бы в этом сомневался? Чтобы оградить меня от португальца, Облом с радостью сопроводит его до самого Лиссабона», — разгадала я мысли своего торжествующего друга.

Торес взял трость и направился к выходу. Переводчик церемонно поцеловал мне руку, признался, что ему было весьма приятно со мной разговаривать, и поспешил догнать сеньора дипломата.

— Ну-с! Кто из нас был прав? — со злорадством поинтересовался Облом.

— Ты о чем?

— О ком, — поправил меня Облом. — О твоем женишке! Как банально попасться на удочку брачного афериста! Я на твоем месте поставил бы свечку за упокой души несчастного Стаса Кулешова! Если бы не он, ты билась бы в сетях прожженного мошенника. Он спас тебя, спас, а сам погиб в темном подвале, где воняло мышами и гнилыми овощами. Как это ужасно! Закончить свою жизнь на помойке.

— Облом, прекрати! Ты не на процессе!

— Нет, тебе серьезно повезло. А бывает еще так. Наивных дурочек приглашают замуж за рубеж, а потом делают из них бесплатных домработниц. — Облом, поморщившись, провел пальцем по слою пыли на подоконнике. — Но из тебя плохая бы получилась домработница. Тебя бы перевели на другую работу, правда, не знаю, на что ты вообще можешь сгодиться, потому что готовишь ты еще хуже, чем убираешь. А в саду или в поле работать — тебе тоже нельзя, ты в жизни не отличишь сорняка от культурного растения.

Услышав такое, я зарыдала. Как-то все на меня накатило: обида, разочарование, теперь эти необоснованные обвинения в неаккуратности.

— Это еще почему? Я убирала квартиру перед приездом Карлоса. Да вообще как ты смеешь со мной говорить в таком тоне? Неблагодарный! — Я смахнула слезы кончиком пальцев.

— А за что я тебя должен благодарить? Я уже неделю мотаюсь по городу за твоим женихом. А ты как должное принимаешь мою помощь и только твердишь: «Ах, мой Карлос. Ах, мой Карлос! Когда же мы тебя найдем?»

— Это я так себя веду! Я?!

— Ты.

— Да не нужен мне твой Карлос!

— Твой…

— Ты, по-моему, забыл, что я с самого начала пекусь о репутации страны и безопасности ее гостя!

— Как высокопарно! Не надо меня обманывать! Это ты говоришь сейчас, после того как мы узнали всю подноготную Карлоса. А изначально ты знакомилась с миллионером и приглашала в гости миллионера. Кто же виноват, что он оказался не таковым. Вполне возможно, что ты и сейчас не прекратишь его искать. Но исключительно, чтобы первой с ним распрощаться. Ты просто не можешь допустить, чтобы у тебя кто-то кого-то увел. Но это уже без меня. Я отказываюсь его искать!

Я должна была сказать что-то в свое оправдание:

— Похоже, ты меня обвиняешь в корысти? Так знай, я приглашала Карлоса не потому, что считала его миллионером, а потому, что думала — он так же одинок, как и я. Да, я одинока, и не смотри на меня такими глазами!

Кстати сказать, Облом в этот момент смотрел вовсе не на меня, а в коробку конфет, выбирая, какую побольше. Осознав, что меня никто не слушает, я горестно заметила:

— Ни одного человека рядом, который бы понял меня и приободрил в минуту жизненного разочарования. — Я рухнула на диван и всхлипнула в подушку.

В ответ послышалось только громкое чавканье — он все-таки стянул конфету.

Обидно! Что плохого в том, что пускай уже далеко не юной девушке хочется выйти замуж за красивого и обеспеченного мужчину без вредных привычек? Совсем как в песне: «Даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца…»

Я не заметила, как замурлыкала мелодию:

— Солнце всем на планете одинаково светит, только пасмурно над нашей столицей.

От моего пения Облом оторопел. Я спела еще один куплет с припевом, он откашлялся и предложил:

— Ира, может, водички попьешь или чего-нибудь покрепче? С тобой все в порядке?

— Ага, испугался! Со мной все нормально. Переживу! Все, что я сегодня услышала и от португальцев, и от тебя, лишний раз подтверждает — мужчинам верить нельзя! Я, между прочим, к тебе, Облом, очень хорошо относилась, а ты меня предал.

— Я? Предал? Ну-ну. Я еще остался виноват!

В кармане его пиджака заверещал мобильный телефон.

— Это, наверное, из адвокатской конторы.

Облом протянул руку, чтобы достать телефон, но я его одернула:

— Вот, пожалуйста, когда я в таком состоянии, ты думаешь исключительно о своей карьере, а не обо мне. Карьерист!

— Могу и не отвечать.

Пока телефон наигрывал пассаж из Первой симфонии Чайковского, мы молчали. Я рассматривала картинку на коробке с конфетами и мысленно подыскивала новые аргументы, чтобы посеять устойчивый комплекс вины в черствой душе Облома. Но стоило классической мелодии стихнуть, как зазвенел мой домашний телефон. Ни от кого нет покоя!

— Алло.

— Ира?

Звонил Борис.

«Наверное, сообразил-таки сходить на квартиру к Люсе. Долго же он соображал, — позлорадствовала я. — Сейчас скажет, что еще позавчера Карлос был по такому-то адресу, а я его ошарашу: «Знаю, вчера была там».

Но Борис даже не заикнулся о Карлосе и Светлане.

— Ира, Петр Константинович у тебя?

Не отвечая Борису, я со словами:

— Даже у себя дома я никому не нужна, — передала Облому телефонную трубку.