Замошье. Обретая крылья

– Мне он не нужен. И замуж я не пойду! Хотела тебе об этом отдельно сказать.

– Вот как. То есть Эстор ты возвращаешь, и наши с князем договоренности останутся в силе? Прости, но княжество тебе действительно не по зубам. Слишком много мороки.

– Возвращаю законному владельцу.

– Ну вот и хорошо. Когда только я тебя замуж выдам теперь и за кого? Пора бы уже задуматься.

– Обязательно. Но не сегодня.

Моргус повернулся к моей бабушке, зло сверкнули на нее глазами.

– А как быть мне? Вы обещали, что в Лике я найду жену. Продолжение рода!

– Она против. Сам видишь, я сделала все, что могла. Хочешь, найду другую. Так уж и быть, поработаю свахой.

– Другую? Мои жены дохнут как воробьи, не доходя до ложа! Вы же сами сказали!

– Сказала. Но на Лике свет клином не сошёлся. Вон, магичка сидит. С ней у тебя тоже могут быть дети. Хоть десять! Если она за тебя замуж пойдет.

– Пойду, - тихо сказала Молли.

– Зачем тебе это нужно?
– вскинулась теперь уже я сама, - Со средневековыми обычаями пора завязывать здесь. Уж при мне так точно. Что за дурацкая идея всех сватать?

– Наш род обнищал. Последние средства ушли на то, чтоб собрать меня в академию. Темный князь красив собой, знатен. И мне не придется больше ни учиться, ни утруждать свои руки. Детей я люблю. Домой возвращаться нет смысла. Наше поместье разорено. Если Темный князь заплатит моей семье откуп, и я не погибну, я соглашусь.

– Заплачу!

– Проживёшь долгую жизнь домашней матроны, - посмотрела на огонь свечи бабушка, - одиннадцать сыновей и одна дочь. Учись, Лика, как надо принимать предложения!

Глава 23

Эрих

Не нахожу себе места в доме колдуний. Не покидают меня тяжёлые мысли о том, что с Эстором, о судьбах стражей. Помню каждого, с кем вместе столько лет я стерег от врагов черные скалы, что заменили мне дом. Замок наш помню. Величественный, гордый оплот старины. Его решетки, его казармы, просторную площадь перед ними. Корыто с хрустальной водой, которая сама по выложенной осколками скал ложбинке сбегала туда из родничка на склоне. Все это было и ничего не осталось.

Чтоб занять себя хоть чем-нибудь, начисто вымел пол. Легче не стало. Вдруг кто-то из парней пережил колдовской гнев? И им нужна теперь моя помощь? Дочиста отмыл окна, перетряс половички. Рутинная работа, нудная, легче от нее не становится.

Надо помнить, что другой судьбы у меня больше не будет. И тому нет ничьей вины. Лика спасла меня от смерти. Значит, теперь моя жизнь вложена в ее руки. И бой с ней я сам же проиграл. Так что дважды обязан вручить ей свою жизнь, судьбу и свободу, так велит честь. Сбежать не посмею, да и некуда мне больше бежать. Эстор пал. Нет шансов, что хоть кто-то остался в живых. Я в том виновен, мой язык, моя глупость. Парней жалко до боли в груди.

Ещё раз ополоснулся в ледяной воде озера, будто надеясь вымыть из себя воспоминания, смыть липкую грязь невольного предательства.

В доме уже темно. Огонь в печи не горит. Огниво мое осталось лежать в ведовской повозке, да и свечей здесь нет. Разве что лучинку поджечь, так ведь нечем.

Сонные мысли перекатываются в голове. Лица, камни, пепел. Прошлые победы и поражения. Тьма иномирного дома таращится на меня из углов. Лес вокруг еще наполнен птичьим многоголосьем. Пичугам легко. У них нет ни памяти, ни чести, ни доблести. Только момент летнего вечера, наполненный счастьем, волен над ними.

Я опустился на пол в углу, уже толком ни на что не надеясь. Может, во сне ко мне явится призрак Эстора? Хоть бы взглянуть на него напоследок. Узнать, как он пал. Оплакать, как подобает.

Внезапно донесся топот ног со двора. Хозяйка вернулась. И похоже, что не одна, две пары ног устремились к дому. Я встал, постарался натянуть на лицо маску смирения. Ничьей вины, кроме моей собственной, в случившемся нет.

По глазам ударил яркий свет, я зажмурился, лишь бы не ослепнуть.

– Что ты в темноте сидишь?

– Вот, а ты боялась, что Эрих удрал, - смех пронзает голос колдуньи, - Эстор устоял. Все живы-здоровы. Садись к столу, я ужин принесла. Лика только стены немного стесала, да Моргуса покатала по воздуху. Но ничего, ему это даже полезно. Спесь зато сдуло, - камень скатился с души. Мир вокруг расцвел красками. Колдунья говорит правду, ей нет смысла лгать. Вскидываю голову вверх, смотрю на их лица. Лика прекрасна. Юная, добрая, мудрая, милосердная. Нельзя мне на нее такую смотреть. Не по чину теперь, вдруг оскорблю своим взглядом хозяйку. Или влюблюсь, что ещё хуже.

Мысли разбегаются в голове, точно искры разлетаются от костра во мраке. Я повинен во лжи. Пусть солгал без умысла, но все же. Значит, должен понести наказание. Вместо этого хозяйки пригласили к столу, готовы разделить трапезу со мной, как с равным. Или этот стол предназначен для слуг, а они обе питаются в другом месте. Черт. Ничего не понятно.

Запоздало склоняю спину, отдавая тем самым долг уважения. Неплохо бы ещё и о прощении попросить, да язык во рту не ворочается толком.

Кажется, я ослеплён. В равной степени и этим ярким колдовским светом, что озарил комнату, и ведовской красотой хозяйки.

– Благодарю, - произношу, заикаясь, не смея больше поднять глаза. Эстор устоял. Парни живы. Душа ликует в восторге. Большего и не нужно.

– Правда, лапочка?

– Ба!

– Что, ба? Я Эриха давно знаю. Очень милый и, главное, умный мальчик. Посмотри, как смутился! Нет, Лика, ты должна посмотреть.

– Бабушка, хватит, ладно?

– Дурочка ты у меня. Ставь чайник. Я утащила из твоего замка несколько пирогов и крынку со сливками. Они у них весьма неплохие. Намного лучше, чем здесь.

– Замок я вернула князю обратно.

– И правильно. Шучу. Если Моргус заартачится с моими проектами, ещё раз захватишь, что тебе стоит?

Замер, не понимая толком, что делать. Не то исполнить приказ, не то сделаться незаметным. Девица одолела нашего непобедимого князя. Не возгордилась, нет. Хлопочет на кухне, помогает накрыть на стол, даром, что в доме теперь есть слуга. Подпалила горелку плиты. Колдовской артефакт не дымит и не нуждается в углях. Крохотные огоньки просто так облизывают подкопченное донышко чайника. Жаль, его отмыть не успел. Надо было больше стараться, чтобы здесь стало чисто хотя бы так, как в наших казармах. Чтобы чайничек не смел оскорбить взгляд госпожи темным боком.