Замтийсские сказания. Начало

Эззу не понимал ни слова, он с рождения был глухим, лишь смотрел на страшного подростка ли и удивлялся его облику, этим деревянным бровям, минеральным ушам, каменным скулам, он был и напуган, и покорен этими странностями, но все же держался за не комфортность, та его и оберегла от неких витиеватых чар присутствия незнакомца или незнакомки. Тот скоренько налил порцию ухи, чтобы запастись временем и попытаться уяснить что происходит, да и что за чудо к нему наведалось, а главное для чего, тут же отломил только что испеченной пшеничной булки, живо отдал съестное болтливому чудику, чей голос напоминал треск в не хилой пещере, но то его не напрягало, лишь сияние паранормальной тени существа, внутри коих что-то булькало, попросту поставив угощение возле заостренных пальцев чужака, сам же сел рядом и тревожно принялся наблюдать за действиями странницы ли.

Гость охотно набросился на пищу, словно тот не ел лет 10, эту трапезу существо расценило как жертвенный дар, на что тотчас взяло мальчика к себе в покровители, дико, но верно, не смотря на то, что тому это не к нужде подвернулось.

Не прошло и 10 минут, как Зувва доела и стала играть с мальчиком, но слишком тому двусмысленно, калечила его, и тут же раны залатывала своим эхом, Эззу даже расплакался, а там и решил убежать, но незнакомец его не выпустил, а вечером пожалел, хозяин жилища отравил его грибным салатом с одной специей, которая лишила чудика возможности двигаться. С трудом, но все таки Егшъ убежал из лачуги прочь, в то время, как Хурн лежал на полу и хохотал, его чувства гремели на весь домишко, сердце выло, а суть ухала. Незнакомец выждал пару часов, а после направился за тем, кого собирался похитить, и вскоре, то по следам, отыскал мальчика спящим у свечного столба, разбудил его и тотчас забрал в измышленный край "Лихих причитаний", перенес туда он его враждебными рифмами, а после того отправился сам, чтобы проучить и заставить миловидное дитя подчиняться, а не хорохориться. Трое отправились во владения Зуввы Хурна, туда, где гнилая река безутешной трагедии извергает печали загнанных сюда всяких душ и сутей, туда, где растут два удаленных берега, и то за счет прибытия числа всяких путников, полученных туш, помноженных участей, порабощенных страхов. Это крайняя дальность потусторонних гущ изнанки реальности, ее нашел чудик еще в детстве, а ему уже за век, охотно прячется тут до сих пор от проблемных ошибок, ершистых страстей и истертых горестей, здесь нет спокойствия, многие угасают от мук, время в край не попадает, всякое бремя жестоко, судьба не находит сих мест, тут идеалы пусты, смерть изворотлива, бытность враждебна, возможности скрыты, а зверства смелы, свежи и невинны.

Сказание 2 Коврик с заядлым намерением!

Не особо смышленая, но чрезвычайно спешливая Фегиза, в былом уникальная на достижения колдунья, не выносила грязи, кто ей только не прислуживал, и древесный великан, тот храпел за стеной слишком сильно, и теперь где-то парит, витает в несовершенных краях, и водяные тролли, их прогнала из-за того, что от них много запаха постороннего было, даже земляная русалка, ее едва задушила, чуть не растерзала дамочку за то, что к земле относилась враждебно, теперь вынуждена мириться с запущениями, в лачуге ее некому наводить чистоту, то ее всячески изводит. Массу лет Фегиза Лакун прозябала в не скромной нужде по хилому хозяйству, местечко так и отдавало всем необычным, по ночам все хрустело снаружи избы, утром завывали где-то поблизости травяные гаргульи, та пыталась при помощи чар вызывать существо "Уютов", тварь "Чистоты", чудище "Идеальностей", но сюда стремиться те не отчаивались, потому та разочаровалась в мистериях окончательно, да и решив подобрать помощницу, отправилась в даль, туда, где сумеет отыскать работящую уборщицу, но дойти та сумела лишь до почтового ящика, кой был переполнен одним и тем же сообщением, а рядом с тем полеживал ковришко, да уж, приятностью это не назовешь, изделие пыльное и замызганное, кое получила внезапно в наследство, причем от неестественной и едва ли не вымышленной родни, да раскашлявшись у ворот, Фегиза громко и с причитанием вздохнула, отшвырнула коврик к двери, да двинулась к пожитной укромии, неуместный подарок ее только расстроил, к тому же в письме какая-то кроха написала чушный и неразборчивый стишок, наверное оттого каракули разбирать не захотела.

До "Крылатой" равнины дамочка добиралась и вплавь, на ревущем шкафу, и по воздуху, ту довез вельможа "Досад" на своре миниатюрных механических драконах, то из-за того что паранормалии края разъярились на путницу, коя к ним проявила враждебность, а пока та отсутствовала коврик изверг подругу дамочки, та пряталась внутри, предстал разбойником, и те вместе проникли в домишко, где стали хозяйничать, до самого приезда милочек.

Вернувшись, Фегиза с Парелл у дома услышали споры, о том, как делить наследство, то, что не продал предпоследний престарелый слепой сквалыга, а именно хламный особняк, растениевидные бассейн с нектаровым чудовищем и галантерею свирепых стереговых шарфов, оттого дамочка выбила дверь новой метлой, кою ту заставила приобрести новая помощница, и тотчас зашла с бойкой разгневанностью внутрь, где тут же распластала разбойника, он ведь с грозностью в нее запустил горшком с любимым шальным нарциссом, за коим та ухаживала несколько кварталов, тот был возмущен что неожиданно и диковато перепугала их, а следом накинулась на его спутницу.

Пробравшись внутрь, помощница не пришла в восторг от хлопот, да и лишь одной комнаты наверху ей было вдоволь, пока та в панике от грязи и пыли бродила по лачуге, не придавая значения разборкам на кухне, где дамочка ворчала о том, что ее обожаемое какао выпили незваные гости, и ругала всячески ту, кто одолжила пару платьев и так их не вернула, да тотчас принявшись отнимать единственное, упала от невероятного, подруга накормила ту хвореными монетами, ловко и своевременно бросив их ей в рот, хлопала ежемгновенно каждой дверью, так в чулане, погребе, на чердаке, в комнате, в ванной, на кухне, на веранде, и поражалась массе дома.

Гигамм утопила обоих в местной речушке "Обид", и стала мучить помощницу, готовясь получить то, что обещано ей в случае если не станет Фегизы, та усердно муссировала фантазии по улучшению собственной жизни, ведь сама то прозябала у цветочника, ее лачугу разрушил ураган еще в том году, а поскольку в ее краю все дорогостоящее, то прибегла к крайностям, кстати этот разбойник сын того цветочника, коему приглянулась, вместе к интригам и наведались, едва цветочник остыл в насыпи роз, и на протяжении 4 дней ликовала от счастья, пока 5 вечером не услышала визг снаружи, голос был Фегизы, по правде выдать ее пожалели песчаные музы, они не позволили телу отказаться от души, ведь оно само решает когда от той отказаться, а когда заступиться за свою путеводную, так и вышло, телеще Фегизы решило дальше жить, она наведалась в дом и обратила подругу в чугунок, тот целый час роняла, стучала им обо все подряд, кричала на него, а после, то проголодавшись, принялась в нем тушить баклажаны и томаты с консервами из крыльев перепелок, вперемешку с сельдереем, так обычно и трапезничала, первые три ингредиента росли около дома, а консервами собственного приготовления весь чердак забит, те перепелки из других слоев так и выпрыгивают раз в неделю, наводнили собой эту глушь.

Горничная служила верностью дамочке несколько недель, после чего от неладного слегла, а там и тело той приняло чужую душу, то случилось рано утром, пока ведьма наверху читала книгу, кажется о трех духах божества и магическом ящере, тем же мигом Гигамм поднялась и расправилась с ее обидчицей, а тело той вновь вышвырнула в реку, песчаных муз же на сей раз перетравила, ведь те и ей помогли, но лишь из-за избытка проницательности духа, так узнала о их участии, правда теперь они то проделали иначе, ее тело уже не возжелало принимать предательскую и запущенную подлую душу,им пришлось хлопотать об услуге перед чужим телом, то конечно же снаружи лачуги, и у них то получилось.

Гигамм была в ярости, теперь та не получит ничего, к тому же в новом теле ей крайне не комфортно, оно слишком мясисто и неповоротливо, новый облик ее вовсе не радовал, теперь ей оставалось лишь прозябать тут, что она собственно и вытворила напоследок, перед тем как некий ураган настиг ее жизнь и тут, но теперь уже окончательно и в последний раз, ныне та погребена под обломками лачуги и месива консервированных крылышек перепелок.

Сказание 3 Гиблая зависть.

В Губл на рассвете пожаловали причудливые торгаши с хозяйскими побрякушками, мудрой утварью, антироковыми травами и иным, чей товар быстро расхватали в этом местечке немногие, а после торговли те 8 странных человек ли, неизвестно то, походили на жалко превращенных в людей монстров, попросту растворились, едва сцепившись дружно мясистыми руками, впрочем так же и появились тут, правда сцепившись ногами. Все скупили несколько человек, а именно 5, остальные не жаловали магических странностей, мало кто здесь ценил чародеев, или их ремесла, как раз к таким и не относилась одна хозяйка по имени Куна. Та, едва услышав новость о диковинных товарах, ее выкрикивали сами путники, кои как и обычно не оставили плату за временное пребывание тут, тотчас побежала на рынок, чудом прихватив потрепанный и заштопанный ни единожды кошелек, где накупила неуместного для своей бытности, но жертвы для нее были не излишними, так приобрела растущую в ящике необычную специю, настенных зачарованных сувениров, и еще с десяток загадочных вещиц, да та так увлеклась выискиванием диковинных редкостей и особенных раритетностей, что ее сумки едва не уволокли из под юбки, обычно под длинную "Стечную" и прятала кладь, приметила угрозу для ее привычек собственная душа, та тотчас начала извергать неестественную нормальности дрожь, да плотнеть, то ненадолго, так и приметила милочка опасность привычкам. Отбив свои сумки у незнакомца, кой попросту был родственником ее соседки, та решила покинуть рынок "Мимолетных выгод", после чересчур удачных, на то ушло около часа, дешевых, лихо смогла сторговаться, и смелых приобретений, оттого побрела к той самой знакомой, чтобы поделиться хвастаньем с той, тем более дорогуша соседка проживала ближе к рынку чем она, по пути ведь, потому и надумала заскочить. За несколько минут добралась до формальной полуулицы, шустрой была, наведалась на крыльцо, да ударив по ручке, обычаи тут такие, распахнула дверь, отерла сапожки о магическую шерсть Пакусса, да живенько пошагала к веранде, где женщина выстригала колючки на своем питомце-монстре "Находок", кой в текущий сезон более ее не обеспечивает кчемными изделиями да побрякушками, их из пасти так и извергает в таковой, а колючки вместо когтей та толчет на безупречную пудру, коя превосходно избавляет ту от никчемных припухлостей.

Услыхав шаги, Патония растерялась, обозлилась, а после и разочарованно угомонилась, указала любимцу на его спальное местечко, а сама принялась выслушивать напыщенный лепет ее упертой конкурентки по коллекционированию достойностей, приметностей и не общепризнанных деталей счастья, мимолетно опустив корзинку с тряпичными чучелами, на пол, в позапрошлый момент та достряпала угрюмых кукол для отрешенных от мира детишек, живо усадила на софу свою не робкую гостью. Увидав увесистые пакеты с чудным уловом, дамочка в истерике начала изводиться соленой слюной, туша пресными мыслями едкую зависть, но то выходило едва ли, ой как хорохорилась и возгордилась Куна своими новенькими пожитками и добротненькими уникалиями, это ей более было ни к умиротворению.

Пока дама демонстрировала соседке навязчивых крайностей свои причудливые накопления, другой же на ум пришли не скромные и гиблые решения, та выдавила слезу и попросила у подружки подарить ей что-нибудь или одолжить на время, хотя ничего и не думала возвращать, на что получила лишь отказ, но на мгновение, после чего Куна будто не специально проронила парочку малозначимых той вещиц, тем более их она как раз и приобрела для соседки, кому они нужнее более, и то за поломанный свечный столб, арендовала та его, она кстати и проживает тут ранее предыдущей, кой случайно опрокинул ее нянька-оборотень для покойной вздорной и ополоумевшей бабки мужа, а ведь за тот платит до сих пор лишь Патония Вукрин.