Замуж за «аристократа»

И чем она так его зацепила? Его, такого искушенного и опытного? Отчего так тянет его вернуться в захламленную квартиру с протекающими кранами и бурыми разводами на потолке, в квартиру, где проживает смешливая «стиральная доска»?

А вот к роскошной Камилле и ее абрикосовому пирогу почему-то совсем не тянет…

– Ну что?

Он вздрогнул, почувствовав, как ее босая нога опустилась на его обтянутое джинсами колено. Потом ласково улыбнулся томной от предвкушения красавице и нежно провел ладонью по ее ухоженным пальчикам. У Камиллы был умопомрачительный педикюр – ее аккуратные маленькие ноготки были выкрашены густо-розовым лаком, на каждом из них был нарисован крошечный подсолнух. Бедняга, наверное, просидела в кресле педикюрши как минимум часа полтора. А все из-за этого красивого продуманного жеста.

– Солнышко, у меня завтра ранний клиент, – виновато улыбнулся Егор.

– Баба? – ревниво спросила Камилла, убирая ногу.

– Мужчина. Он уже в третий раз приходит. Я ему сложную татуировку делаю, на ноге, – вдохновенно врал он, сам на себя удивляясь: «Я?! Вру девчонке?! Камилке? Из-за какой-то костлявой Шуры?»

Камилла поскучнела.

– Я могла бы тебя отвезти. С утра. Приготовила бы тебе завтрак.

– Перенесем завтрак на другой раз, милая, – твердо сказал он. – Тебе и самой не захочется так рано вскакивать, вот увидишь.

Расплатившись с приторно-вежливой официанткой, Егор усадил Камиллу в ее кокетливо-сиреневую «Хонду». Красавица грустно смотрела на него из-за опущенного стекла.

– Веди осторожно, малыш, – он поцеловал ее в нос, – все-таки ты выпила бокал вина.

– Ха, бокал! Подумаешь! Я и больше себе позволяю за рулем… Егор, а может, все-таки передумаешь?

Она была такой красивой, такой влюбленной и такой несчастной. Этот кроткий, словно у щенка спаниеля, взгляд! Егору стало ее жалко. Но он не передумал. У него на этот вечер (вернее, ночь) свои планы.

Еле дождался он, пока сиреневая «Хонда», лихо взвизгнув тормозами на светофоре, скроется за поворотом. Еще пару минут постоял, задумчиво нахмурившись. И решительным жестом остановил такси.

– В сторону Арбата, – велел Егор индифферентному шоферу, – и побыстрее.

С громким визгом Шура швырнула хрустальный бокал в стену. Бокал, обиженно звякнув, распался на миллионы крошечных осколков. Шура вздохнула. Красивый жест не принес желаемого облегчения. Ей было тошно, тошно, тошно. И почему в ее жизни рефреном повторяется одна и та же история: знакомство с приятным мужчиной, признание в вечной дружбе, пьяный секс и потом полное с его стороны раскаяние?

С Егором все начиналось не так – он первым разглядел в ней женщину. Не друга, не плакательную жилетку, не собутыльника, а просто красивую девчонку. Может быть, она сама все испортила? Была слишком навязчивой, агрессивной? В свои двадцать четыре года Шура (о, позор!) имела весьма смутное представление о том, как положено вести себя с понравившимися мужчинами, но, кажется, она что-то слышала о том, что приличная девушка должна быть скромной и ненавязчивой. С другой стороны, разве многоопытная Дианка не говорила всегда, что мужчины любят женщин неприличных, сопровождая эту реплику многозначительным хохотком?

Он не звонил ей неделю. Неделю! Семь долгих дней. И восемь ночей.

Нельзя сказать, чтобы все это время Шура провела у телефона. Первые дни после того рокового свидания она пребывала в томном блаженстве. Почти ничего не ела, рисовала яркими красками, мурлыкала себе под нос какие-то благостные попсовые мотивчики и время от времени беспричинно смеялась.

…В тот дождливый вечер они так и не расстались. А утром, когда Егор ушел из Шуриной квартиры, ей позвонила Диана. Шура окаменела, услышав бодрый голос подруги. Как ей себя вести? Считается ли теперь, что Шура – подлая предательница? Должна ли она сказать Дианке о том, что произошло?

– Привет, Шурик! – У Дианы, похоже, было замечательное настроение, и Шуре стало еще больше не по себе. – Как поживаешь?

– Нормально, – осторожно ответила Шура, – вот, встала только.

– Я тоже, – Диана сладко зевнула. – Что делать собираешься?

– Не знаю…

– Может, сходим в ЦДХ? Там новая выставка. Современный авангард.

– Не знала, что ты интересуешься живописью.

– Ты же интересуешься. А я могу за компанию пойти. На то и есть друзья, верно?

Издевается она, что ли? Специально все это говорит? Хочет, чтобы Шуре стало еще более тошно?

– Диана, – наконец решилась Шура, – Диан, я боюсь, что мне надо кое в чем тебе признаться…

– В чем?

– Это не слишком приятная новость… Диан, я такая идиотка. Что я наделала?

– Ах, ты это имеешь в виду? – рассмеялась подруга. – Шурик, да ты не переживай. Я уже все знаю. Ты, конечно, сука первостепенная. Но в данном конкретном случае я тебя полностью оправдываю. На твоем месте я поступила бы точно так же. Да что там – я так и поступила. Я отбила Егора у своей подружки, а у них, по ее словам, было серьезно. Но он такой шикарный мужик…

Они хором вздохнули.

– Диан, а откуда ты успела узнать? Кто тебе насплетничал? Неужели кто-то засек нас в той кофейне?

– О, вы в кофейне были? Как романтично… Нет, Шур, никто не сплетничал. Мне он сам позвонил и все рассказал.

– Когда?! Он же только что ушел! – изумилась Шура.

– Позавчера. Он сказал, что ты ему понравилась и что он собирается пригласить тебя куда-нибудь. Вот.

– Дианка… А ты точно не в обиде?

– На него – да, – призналась подруга, – меня еще никто так нагло и честно не кидал. А на тебя-то за что обижаться? Да и потом, некогда мне о нем грустить. У меня тут другой в гостях. Он сейчас в ванной, вот я тебе и звоню.

– Диана! Кто он?

– Умрешь, когда узнаешь, – захихикала Дианка. – Он француз. Ему семьдесят три года.

– Сколько?!

– Семьдесят три, – невозмутимо повторила Диана, – но лучше ты спроси о его годовых доходах. Замок на Луаре, двухэтажная квартира в Париже, два «Роллс-Ройса» и маленький бизнес в Москве. Маленький бизнес – это четыре казино.

– А в качестве сопутствующего товара – вставные челюсти, пигментные пятна на руках, радикулит и блестящая лысина, да? – поддела ее Шура.

– Зато он меня обожает. Во всяком случае, оплатил счет за квартиру и подарил костюм от «Диор». Сейчас мы идем по магазинам, и я всерьез рассчитываю на бриллиантовые серьги и портативный компьютер.

– Компьютер-то тебе зачем?

– Пригодится. На черный день. И потом, я ему сказала, что я известная писательница.

– Дианка, я тебя обожаю!

Шура была совершенно искренна. Сколько раз она ругала подругу за легкомыслие, за инфантильность и неразборчивость в любви. Но теперь из-за этой самой Дианиной легкомысленности они не поссорятся! У нее по-прежнему есть подруга! И Шура может больше не мучиться угрызениями совести.