Замуж за Черного Властелина, или Мужики везде одинаковы

Налопавшись до макушки, я почувствовала, что меня клонит в сон, но матушка Ниала проявила настойчивость. Силком впихнув меня в ванную комнату, она содрала с меня рубашку и охнула:

— Ой, боги! Что это? — разглядывая мои пока еще заметные следы от ранений и побоев.

— Бандитские пули, — пробурчала я, залезая в чудовищное сооружение, ошибочно названное ванной, где с удовольствием вытянулась и расслабилась в горячей воде.

— Ась? — не поняла старушка.

— Это я с одним нехорошим человеком поругалась, — исправилась я, наблюдая, как она сыплет в воду порошок и взбивает пену.

— За что ж он тебя так? Как у него руки-то не отсохли? — причитала Ниала, выставляя рядом на столик батарею баночек, скляночек и флакончиков с маслами и притираниями. Впрочем, ответа ей не требовалось. Я наслаждалась, прикрыв глаза и впервые за все последнее время не испытывая смущения или стыда. Красота!

Позвенев флакончиками, старушка приступила к мытью, не обращая внимания на мои протесты. Длительно молчать она не привыкла и, действуя руками, не прекращала работать языком, вываливая на меня ворох прелюбопытных сведений:

— Уж как я счастлива-то, что Кондрад тебя привез! Прямо сердце не нарадуется, что мой мальчик девушку себе по душе отыскал. Судьба-то у него ох какая трудная! Отец его, прежний владетель Дорсета, дочь вассала девицу Миреалу силой по пьяному делу взял, когда ее отец богам душу вручил. Вот так и родился Кондрад бастардом. Не признал герцог своего сына тогда, отрекся. Миреала после рождения сына недолго прожила, всего, лишь пять годочков. Стыдилась уж очень своего позора, так и зачахла. После ее кончины никого из взрослых родственников не осталось, чтобы, значит, о мальчике позаботиться. Тут уж герцог Стефан наложил свою руку на земли сына и забрал его к себе. Я-то в ту пору нянькой у его двух сыновей служила. Все на моих глазах происходило. Так Стефан мальчонку и не признал, на кухню отправил. Я его у свиней в хлеву нашла, жил ребенок там впроголодь, и шпыняли мальца все кому не лень. — Ниала всхлипнула, отдаваясь во власть воспоминаний, но мыть меня не прекратила, а я слушала, затаив дыхание, и поражалась испытаниям, выпавшим на долю маленького Кондрада.

Старушка промокнула слезы и продолжала рассказывать:

— Мне-то боги своих детей не дали, вот я к нему сердцем-то и прикипела. Подкармливала, обихаживала, потихоньку в классную комнату пускала, где сводных братьев обучали. Когда подрос, с кузеном своим Гайром, начальником стражи договорилась, чтоб, значит, воинскому искусству мальчонку обучил. А Кондрад способный оказался, все на лету схватывал. И учителя уже сами с ним занимались после обычных уроков, и Гайр много времени уделял. Тут герцог Стефан второй раз женился, на молоденькой совсем, Киарой звали. Красавица была необыкновенная и доброты неописуемой, всем помогала и сочувствовала. У них с Кондрадом всего лишь два года разницы и было: ей шестнадцать годочков, а ему четырнадцать. Уж не знаю, что там промеж них произошло, только герцог осерчал сильно. Киару избил да под замок посадил, а Кондрада на конюшне плетьми засек до полусмерти. Три недели парень между этим миром и тем маялся, не ведаю, как и выжил. Наш-то лекарь, подлец, руки опустил и лишь смерти его дожидался. Ан нет, на поправку сынок мой пошел, как будто с богами о чем-то договорился. Милостью богов Кондрад выжил, дак герцог его в армию отослал, мол, пусть уму-разуму поучится… ну и от дома подальше. А через полгода известие пришло — герцогский бастард погиб. Тут Киара из окна выбросилась. — Ниала прервалась, опрокинув мне на голову ковш с водой, и, намыливая волосы, продолжала: — Слух ложным оказался, ранили его только сильно, живой остался, зато девушку уже не вернешь. Стефан тогда сильно бушевал, проклясть все грозился, да не проклял, потому как воинский талант у парня открылся. Взрослые мужчины к подростку прислушивались, советам его следовали. — Старушка смыла мыло с моих волос и ополоснула водой.

Она помогла мне вылезти из ванной, закутала в большое полотенце и проводила до постели. Дождавшись, когда я удобно устроюсь, сунула мне в руки кружку с отваром и сказала:

— Выпей вот, хорошо усталость снимает и сил придает.

Мне было ужасно интересно, что же случилось дальше, поэтому кружку осушила, в три глотка. Я справилась у матушки:

— А потом что случилось?

— Потом-то? — отозвалась Ниала. — А потом к нам пришло моровое поветрие, и герцогская семья в три дня вымерла, как есть до единого, кроме Кондрада. Долго болезнь бушевала, очень долго, много жизней лихорадка унесла. Но меня, как видишь, не тронула. И Гайра не коснулась. И никто не умер, кто к малышу Кондраду хорошо относился. Люди в ту пору шептались, что кара богов Дорсет настигла. Мол, признали боги Кондрада своим любимцем и гневаются. Правда то али нет, от него разве узнаешь? Рукой махнет, отшутится… и не скажет ничего, — пожаловалась она, отбирая у меня кружку и подтыкая одеяло. — После смерти фамилии Дорсет признал Кондрада герцогом, не посмотрели люди, что байстрюк, уважали сильно. Я вот одного в толк не возьму, зачем он остальные страны завоевал? Искал, видно, что-то или кого-то, — подмигнула мне старушка. Я поморщилась, не принимая намека, и внезапно даже для самой себя поинтересовалась:

— Почему вы мне это все рассказываете? — А как же иначе? — опешила Ниала. — Будущая жена обязана знать про мужа. Он сам-то не расскажет, скрытный очень.

Опять двадцать пять! Переклинило их всех на этом браке!

— Ниала, мне не хочется вас разочаровывать, но я за него замуж не собираюсь, — озвучила я свою позицию.

Старушка посмотрела на меня так, будто я ей сказала что-то очень неприличное. И с таким неодобрением, словно старый Ломоносов, которому пьяные студенты принесли на лабораторку заново открытую формулу спирта. Она открыла рот, потеряв дар речи на какое-то время, и вдруг выпалила:

— Ничего не понимаю! Уже месяц, как лучшие мастерицы Дорсета шьют свадебное платье…

— Что шьют? — перебила я ее, решив, что ослышалась.

— Свадебное платье, — повторила Ниала. — С месяц назад гонец прискакал с письмом. Там были указаны размеры и приказ готовиться к свадьбе. Я не могла перепутать, имя у тебя редкое для наших мест.

— Вы уверены, что там была речь об Илоне, а не Иалоне? — выдвинула я свою догадку.

Она ее сразу отвергла:

— Конечно, уверена. Про Иалону, принцессу Лайе, я наслышана, но речь шла о тебе.

— И какая действительность не мечтает быть выданной за желаемое? — пробормотала я себе под нос, вызвав недоумение у Ниалы. — Не обращайте внимания, это я о своем, о женском. Мне бы с Кондрадом пообщаться хотелось, срочно. Вы его не позовете?

Ниала растерялась и ответила:

— Так он же уехал.

У меня глаза на лоб полезли от подобной небрежности с его стороны:

— Что значит «уехал»?

— То и значит, сказал — по делам, будет через три-четыре недели, — поставила меня старушка в известность, чем привела в состояние бешенства, которое я, впрочем, с успехом подавила и поинтересовалась:

— Мне ничего не передавал?

Старушка радостно закивала и сообщила:

— А как же, передавал! Сказал, чтобы отдыхала, набиралась сил.

— М-дя, твори добро и убегай! Кажется, это так называется. Пока я отлавливала мысли, тусившие по углам, в дверь постучали и появился Цесариус. Он с порога устроил опрос:

— Как ты себя чувствуешь?

— Скверно, — бодро отрапортовала я и растолковала, видя изумление лекаря: — Мне только что наплевали в душу!

Цесариус вгляделся в мое несчастное обиженное лицо и сделал верный вывод:

— Что на этот раз сделал Кондрад?

— Он сбежал, — накляузничала я и еще больше надулась, когда услышала громкий гогот в ответ. — И за фигом ржать? Он мне свадебное платье приказал сшить, а сам слинял в неизвестном направлении! Это как называется?

— Почему в неизвестном? — влезла Ниала. — Кондрад в Уген поехал за угенскими алмазами для твоей диадемы.

— Абзац! — неизящно выразилась обалдевшая невеста и поинтересовалась: — А по дороге он больше ни за чем не заедет? Нет? Ну, там за звездами или луной?

Старушка немедленно обиделась за своего воспитанника:

— Зачем ты так-то? Кондрад как лучше хотел.

— Угу, хочет как лучше, а получается как всегда, — прокомментировала я и обратилась к лекарю: — Вам что-то от меня надобно?

— Надобно, — улыбнулся тот. Обрадовал: — С завтрашнего дня можешь потихоньку восстанавливать форму, но не усердствуй сразу. Потихоньку, полегоньку и каждый день. Мазь моя тебе тоже сейчас без надобности.

Старушка разохалась, но возражать не стала и удалилась выполнять просьбу, забрав с собой алхимика со словами: