Замужем с утра (Обвенчанные утром)

 — Маркс? — Остановившись, Лео повернул к себе девушку и встревоженно вгляделся в ее побелевшее лицо. — Что с вами?

 — Колики, — с усилием выдавила из себя Кэтрин. — Мне не стоило танцевать. Это слишком утомляет.

 — Позвольте предложить вам стул...

 — Нет.

Мужчина все еще пристально разглядывал ее, по лицу его скользнула тень узнавания. Кэтрин должна была бежать прежде, чем он подойдет к ней. Она тяжело сглотнула подступивший к горлу ком. В глазах ее стояли слезы.

Самый чудесный вечер в ее жизни обернулся отвратительным кошмаром.

«Все кончено», — с горечью сказала она себе. Теперь ей придется оставить дом Хатауэев. Ей хотелось умереть.

 — Чем я могу помочь? — тихо спросил Лео.

 — Пожалуйста, найдите Беатрикс... предупредите ее... — Кэтрин не закончила фразу. Потерянно покачав головой, она торопливо покинула гостиную.

«Танцы слишком утомляют? Как бы не так», — хмуро пробормотал про себя Лео. Эта женщина сложила гору из камней, чтобы он мог выбраться из ямы. Если Кэтрин что-то и расстроило, то уж никак не колики. Лео обвел зал внимательным взглядом и заметил среди шумной толпы замершего в неподвижности человека.

Лорд Латимер, как и Лео, не сводил глаз с Кэтрин Маркс. Стоило ей покинуть гостиную, Латимер начал протискиваться сквозь толпу к открытым дверям.

Лео сердито нахмурился, дав себе слово лично проверить список гостей, когда в следующий раз его родные надумают устроить бал или званый обед. Если бы он знал, что Латимер в числе приглашенных, он вымарал бы его имя из списка самыми густыми чернилами.

Латимер, чей возраст близился к сорока, достиг той поры жизни, когда мужчину уже не называют снисходительно повесой, что предполагает некий налет юношеской незрелости, а именуют распутником, давая понять, что речь идет о человеке не юном и глубоко порочном.

Будущий наследник графского титула, Латимер вел праздную жизнь. Дожидаясь смерти отца, он предавался самому разнузданному разврату. Нисколько не заботясь о чувствах других, он жил в свое удовольствие, тешил свои низменные страсти. Там, где у других людей бьется сердце, в его груди зияла пустота, как в выдолбленной тыкве. Потакая своим бесчисленным прихотям, он проявлял недюжинную хитрость, коварство и расчетливость.

Погрузившись в отчаяние после смерти Лауры Диллард, Лео пытался подражать Латимеру во всем и немало преуспел.

Вспомнив выходки, которые совершал вместе с Латимером и горсточкой развращенных аристократов из его окружения, Лео содрогнулся от отвращения. После возвращения из Франции он старательно избегал бывшего приятеля, но семья Латимера жила в соседнем графстве, в Уилтшире, и навсегда отделаться от негодяя едва ли представлялось возможным.

Заметив в углу гостиной Беатрикс, Лео поспешно подошёл к ней и подхватил под руку.

 — Больше никаких танцев, Би, — прошептал он на ухо сестре. — Маркс не сможет присмотреть за тобой.

 — Почему?

 — Это я и собираюсь выяснить. А пока лучше соблюдать приличия.

 — И что же мне делать?

 — Не знаю. Подойди к столу с закусками и что-нибудь съешь.

 — Я не голодна. — Беатрикс подавила вздох. — Хотя, кажется, не обязательно быть голодной, чтобы поесть.

 — Умница, — пробормотал Лео и стремительно бросился к двери.

Глава 16

 — Стой! Немедленно остановись, слышишь?!

Не обращая внимания на окрики, Кэтрин, низко опустив голову, торопливо шла по коридору к лестнице для слуг. Ее терзали стыд и страх. И еще бессильная ярость. Какая чудовищная несправедливость! Этот ужасный человек явился, чтобы снова разрушить ее жизнь. Кэтрин знала, что это когда-нибудь случится. Хотя Латимер и Хатауэи вращались в разных кругах, рано или поздно им суждено было встретиться. И все же Кэтрин решила рискнуть, оставшись с Хатауэями: ей хотелось хотя бы недолго побыть частью этой большой дружной семьи.

Латимер схватил ее за локоть и с силой стиснул, грозя оставить синяки. Кэтрин повернулась к нему, дрожа всем телом.

Ее поразило, как сильно он постарел. Распутная жизнь оставила след на его лице: черты погрубели и расплылись. Латимер погрузнел, сильно раздался в талии, его рыжеватые волосы заметно поредели. Капризная складка у рта и мутный взгляд выдавали в нем человека, привыкшего во всем потворствовать своим желаниям.

 — Я не знаю вас, сэр, — холодно проговорила Кэтрин. — Вы слишком назойливы.

Латимер цепко держал ее, не давая ускользнуть. Под его жадным масленым взглядом Кэтрин почувствовала себя оскверненной, к горлу ее подступила тошнота.

 — Я не забыл тебя. Я давно тебя ищу. Ты перешла к другому покровителю, верно? — Он нарочито медленно облизнул губы и выдвинул вперед подбородок, словно собирался проглотить Кэтрин. — Я хотел быть у тебя первым и выложил за это уйму денег.

У Кэтрин вырвался прерывистый вздох.

 — Пустите меня сейчас же, или я...

 — Что ты здесь делаешь, одетая точно старая дева?

Кэтрин отвела взгляд, отчаянно стараясь не заплакать.

 — Я служу в доме Хатауэев. Меня нанял лорд Рамзи.

 — В это я могу поверить. Расскажи мне, как ты обслуживаешь лорда Рамзи.

 — Оставьте меня, — срывающимся голосом взмолилась Кэтрин.

 — И не подумаю. — Латимер притянул девушку поближе к себе, в лицо ей ударил кислый винный дух. — Месть, — вкрадчиво произнес он, — удел низких, презренных людей. Вот почему меня всегда так влекло к ней.

 — За что вы собираетесь мстить? — спросила Кэтрин, всем сердцем презирая негодяя. — Вы ничего не потеряли из-за меня. Разве что немного пострадала ваша гордость, но, полагаю, вы быстро утешились.

Губы Латимера растянулись в усмешке.

 — Вот здесь ты ошибаешься. Гордость — все, что у меня осталось. На самом деле это мое больное место. Я не успокоюсь, пока не получу должок с прибылью. За восемь лет ущемленной гордости набежала кругленькая сумма, как по-твоему?

Кэтрин смерила Латимера ледяным взглядом. В последний раз она видела его еще пятнадцатилетней девочкой, беззащитной, лишенной средств к существованию. Но Латимер понятия не имел, что она сестра Гарри Ратледжа. И похоже, ему не приходило в голову, что могут найтись люди, которые осмелятся встать между ним и его добычей.