Замужем за незнакомцем

— Будут две тетушки с мужьями, много взрослых отпрысков с женами, один дядя — вдовец, парочка незамужних кузин по линии бабушки, два крестника нашего отца, — перечислял Уилл. — Публика самая разношерстная, — подытожил он. — Стоит внимания леди Атертон, тетя Кларисса, очень утонченная особа. Ты обязательно будешь встречаться с ней в Лондоне в светских гостиных. Она или моя невеста, леди Джулия Грей, дадут тебе рекомендации в дамское общество и представят тебя в следующем сезоне. Да, будут еще сестры Хибберт, кузины, забавная пара синих чулок.

Он продолжал представлять родственников, пока у Софии не закружилась голова. Понимая, что никогда не сможет их всех запомнить, она отвлеклась и стала думать о своем, но потом спохватилась, услышав конец фразы: «…крестник Доналд Мастерсон. Но это, вероятно, преувеличение».

— О, без сомнения, — откликнулась она, хотя понятия не имела, что сказал Уилл об этом крестнике, мистере Мастерсоне.

Ее страхи не оправдались, и когда София с миссис Лэнгли прибыли на следующий вечер в Холл, она сразу оказалась в окружении молодых родственников. Кажется, их больше всех остальных заинтересовала ее особа. Наверное, не могли понять, почему выбор Каллума, такого завидного жениха, пал на нее. Они ждали романтического объяснения.

Уилл поддерживал разговор с пожилыми мужчинами, незамужние кузины исчезли в библиотеке, а матроны погрузились в обсуждение семейных сплетен. Каллум стоял в одиночестве у горящего камина под портретом трех братьев, как будто специально подчеркивая тот факт, что одного больше нет с ними.

Софии хотелось подойти к нему, взять за руку и постоять рядом, но тот человек, который вчера так доверчиво разговаривал с ней в экипаже, превратился снова в замкнутого и отстраненного Каллума Чаттертона, и его сдержанность заставила ее передумать.

— Где находится ваш дом в Лондоне? — спросила какая-то молодая родственница. Миссис Ламберт, вспомнила София.

— На Хаф-Мун-стрит. Но боюсь, я плохо знаю Лондон.

— Прекрасное место, — одобрила миссис Ламберт. — И сколько в нем комнат?

— Понятия не имею.

— Не приставай к бедной девушке, Фелиция, дорогая. — Высокий, довольно мрачного вида молодой человек и оказался тем загадочным мистером Мастерсоном. Впрочем, почему загадочным? Просто она пропустила мимо ушей то, что говорил о нем Уилл в воскресенье утром.

— Все случилось так быстро…

София приветливо улыбнулась, не зная толком, как себя вести.

— Но ведь для вас это не имеет большого значения, тот брат или другой, не так ли? — Он каким-то образом увлек ее в сторону от всех, и она опомнилась, только оказавшись с ним вдвоем в уютной нише.

— Нет, мистер Мастерсон, конечно имеет! Хотя Каллум и Дан — близнецы, но они совершенно разные.

— Итак, Каллум — на втором месте. Как смело с вашей стороны выйти за человека, практически незнакомца, мисс Лэнгли.

— Я бы так не сказала… Впрочем, сравнения неуместны, мистер Мастерсон. Невозможно вернуть прошлое. Мы счастливы, и, надеюсь, наши семьи тоже.

Этот молодой мистер Мастерсон, кажется, был бестактен и дерзок, но после чопорных родственниц и их приторных голосов внес свежую струю, как глоток кислого лимонада после большого количества сладкого.

Он только улыбнулся в ответ на ее горячность.

— Я не родственник хозяина дома, мисс Лэнгли, просто крестник покойного графа. Но вы, во всяком случае, можете быть уверены в моем одобрении.

Это прозвучало как-то двусмысленно, и она выдавила улыбку, собираясь прервать разговор, и в это время в дверях гостиной появился дворецкий.

— Простите, кажется, нам пора.

Каллум пересек комнату и, предложив ей руку, повел в столовую, и Мастерсон исчез.

— Наверное, приятно, когда вместе собирается вся семья, — неуверенно проговорила София.

— Не очень, — ответил Каллум, даже не понижая голоса. — Не забывай, я не видел большинство этих людей десять лет, да и в прошлом мы не были близки.

— О, а я надеялась, что они станут гостями в нашем лондонском доме, и уже начала заводить здесь связи.

— И напрасно. В основном это деревенские мыши, а не городские. Ты расстроена этим обстоятельством?

— Чуть-чуть, — призналась она. — Но надеюсь, ты представишь меня городским мышам, прежде чем отдать крысам?

Эта шутка все-таки заставила его улыбнуться, но тут же лицо его снова стало бесстрастным.

Ужин был официальным. Она немного поговорила с Каллумом, надеясь восстановить близость, возникшую между ними в воскресенье, но, не добившись результата, повернулась к лорду Атертону, дяде, сидевшему по другую сторону от нее.

— И что вы думаете по поводу нового назначения Чаттертона? — спросил он.

— Боюсь, я ничего в этом не понимаю, — призналась она. — У нас еще не было времени обсудить этот вопрос.

Как мало она знала! Только адрес своего нового дома, но понятия не имела, сколько там комнат, какая там прислуга. Она знала, что Каллум получил какой-то пост, обсуждение этой новости заставляет родственников одобрительно кивать, но чем он занимается, остается для нее загадкой. Какая роль предназначена ей самой в его жизни? Она не знала, богат он или нет. Дом в таком районе стоил больших денег, но Каллум вполне мог потратить все средства, чтобы соответствовать своей новой должности. И не надо забывать о долгах ее семьи. Ей придется быть благоразумной и бережливой, ведя хозяйство.

Разговор, к ее облегчению, принял другое русло. Лорд Атертон стал описывать ей свою последнюю поездку в Эдинбург. Наконец она смогла проявить себя, тема ее интересовала, и они беседовали, пока леди Атертон, которая сегодня играла роль хозяйки, не поднялась из-за стола. Дамы удалились в гостиную.

Там, как она и ожидала, продолжались вежливые, но настойчивые и утомительные расспросы. София терпеливо рассказывала о своей семье и о себе: что была обручена совсем юной, что вскоре после отъезда Даниэля в Индию умер ее отец… Она мало была знакома с семьей Даниэля, может быть, потому, что Уилл не был женат, а холостой граф не устраивал семейных приемов, где она могла бы познакомиться с родственниками.

Удовлетворив свое любопытство по поводу ее семьи, леди перешли к ее способностям управлять большим домом. Потом к личным отношениям и чувствам к братьям Чаттертон — это становилось уже невыносимо. Они напоминали стайку скворцов, клюющих со всех сторон свою жертву. Ей вдруг ужасно захотелось, чтобы у нее в руках оказался ее альбом для рисования и она могла бы изобразить их такими, как видит сейчас, — качающиеся перья в прическах, алчные глаза и острые носы. София подавила желание пойти и достать из своего ридикюля блокнот и карандаш, забиться куда-нибудь в нишу и, выглядывая из-за шторы, сделать наброски, как часто делала раньше на званых ужинах.