Занавес опускается: Детективные романы

Она гневно прошагала к сцене, поднялась наверх и, пожертвовав своим лучшим кружевным платком, вытерла холст. От коровы осталось только мутное зеленое пятно.

— Здесь где-то был скипидар, — громко сказала Агата. — Пожалуйста, дайте его сюда.

Поль приковылял на сцену со скипидаром и протянул ей свой носовой платок. Седрик примчался с охапкой тряпок. Пятно устранили. Мисс Оринкорт заливалась звонким истерическим смехом, оторопевшие Анкреды гудели, как пчелы. Швырнув за кулисы тряпку и носовой платок, Агата с пылающим лицом вернулась на место. «Не будь это так смешно, я разозлилась бы меньше», — мрачно подумала она.

— Я требую! — кричал сэр Генри. — Я желаю знать, кто этот наглец!

В ответ, перекрывая поднявшийся гул, раздался голос Полины:

— Нет, это не Панталоша! Повторяю тебе, Миллеман, она давно спит. Ее уложили еще в пять часов. Папочка, я протестую! Это не Панталоша!

— Чепуха! — сказала мисс Оринкорт. — Она уже неделю только и знает, что рисует зеленых коров. Я сама видела. Бросьте, дорогуша.

— Папочка, я тебе клянусь!..

— Мама, подожди!..

— Не собираюсь ждать ни секунды! Папочка, у меня есть основания полагать…

— Да послушайте же, подождите! — крикнула Агата, и они разом замолчали. — Все уже в порядке, — сказала она. — Картина не испорчена. Но я должна сказать вам одну вещь. Я приходила сюда перед самым ужином: меня беспокоили эти красные занавески по бокам. Я боялась, что они заденут холст и смажут сырую краску. С картиной тогда все было нормально. Если Панталоша спит и точно известно, что без десяти девять она была в постели, значит, это не ее работа.

— Спасибо, большое вам спасибо, миссис Аллен, — забормотала Полина. — Папочка, ты слышал? Вызови мисс Эйбл. Я требую, чтобы послали за мисс Эйбл! Мой ребенок невиновен, и я это докажу!

— Я сам схожу к Каролине и спрошу, — вдруг заявил Томас. — Она, знаете ли, не из тех, за кем посылают или кого вызывают. Я пойду к ней и спрошу.

Он вышел из зала. Анкреды молчали.

— А я подумала, может, это современный стиль, — неожиданно сказала Миллеман. — Как же он называется?.. Сюрреализм?..

— Милли! — взвизгнул Седрик.

— И какую же особую символику ты усмотрела в летающей корове, которая вела себя, как невоспитанная чайка, прямо у папочки над головой? — спросила Дженетта.

— Поди знай. В наши дни все возможно. — Миллеман неуверенно засмеялась.

Дездемона стояла, склонившись над отцом.

— Он ужасно расстроился, — сообщила она. — Папочка, я бы тебе посоветовала…

— Я иду спать, — заявил сэр Генри. — Я действительно расстроен. И неважно себя чувствую. Я иду спать.

Все встали. Он жестом остановил их.

— Я пойду один. И лягу.

Седрик побежал открыть ему дверь. Даже не взглянув на портрет, сэр Генри прошествовал между рядами — его темный силуэт величественно выделялся на фоне сияющей светом сцены — и с гордым достоинством вышел из театра.

Анкреды тут же хором заговорили. Агата поняла, что у нее не хватит сил заново выслушивать неизбежный перечень проделок Панталоши, гневные протесты Полины, шуточки Седрика и самоуверенные банальности Миллеман. Увидев в дверях слегка взъерошенного Томаса и Каролину Эйбл, она вздохнула с облегчением.

— Я попросил, чтобы Каролина сама вам сказала, поточу что мне бы вы не поверили, — объяснил Томас. — Панталошу вместе с остальными лишайными положили в изолятор. Доктор Уитерс попросил держать их под наблюдением, потому что они принимают какое-то хитрое лекарство. Каролина сидела там с половины восьмого и читала им книжку. Так что, как видите, Панталоша тут ни при чем.

— Конечно, ни при чем, — бодро подтвердила мисс Эйбл. — Каким образом она могла бы это сделать? Исключено.

— Вот видите, — тихо добавил Томас.

2

Агата осталась в театре вместе с Полем и Фенеллой. Поль включил дежурный свет, и они втроем осмотрели рабочие принадлежности Агаты, сложенные за кулисами.

Ящик с красками кто-то открывал. На внутреннюю прокладку, отгораживающую краски от лежавших в другом отделении листов картона, были выдавлены жирные червяки «изумрудной окиси», темно-зеленого «хрома» и черной «жженой кости». Автор коровы воспользовался одной из больших кистей, обмакнув ее вначале в зеленую, а потом в черную краску.

— Знаете, — сказал Поль, — а ведь на кисти должны быть отпечатки пальцев. — Он робко посмотрел на Агату. — Как вы думаете?

— Родерик, наверно, сказал бы то же самое, — согласилась она.

— Если они там есть и если мы снимем отпечатки пальцев у всех в доме, то можно будет сравнить и прийти к убедительным выводам. Более того, это чертовски интересно.

— Да, но выявить отпечатки и обработать их совсем не так просто.

— Я знаю. Они легко смазываются и так далее. Смотрите! Видите, на ручке, вон там, посредине, — зеленая краска! На ней точно должно было остаться. Я про это читал. Предположим, мы всех попросим. Отказаться им будет неудобно.

— Ой, Поль, давай! — оживилась Фенелла.

— А вы что скажете, миссис Аллен?

— Мой милый мальчик, не думайте, что я хоть что-то понимаю в дактилоскопии. Но что будет интересно, я согласна. И о том, как снимают отпечатки пальцев в полиции, более-менее знаю.

— Я кое-что про это читал, — сказал Поль. — Ну так как? Если мы всех уговорим, а кисть и ящик сами трогать не будем, но надежно спрячем, а потом… вы сможете… вам будет удобно?..

— Я покажу их Родерику немедленно.

— Вот и прекрасно. Сделаем так: я завтра же всем объявлю. Необходима полная ясность. Это какая-то странная и нелепая история. Что вы решили, миссис Аллен?

— Я — «за».

— Ура! — обрадовалась Фенелла. — Я тоже «за». Давайте!

— Договорились. — Поль проворно завернул кисть в тряпку. — Ящик и кисть мы запрем на замок.

— Я возьму их к себе наверх.

— Да? Замечательно!

Они закрыли портрет в кладовке для реквизита и шепотом, точно заговорщики, пожелали друг другу спокойной ночи. Агата чувствовала, что еще один раунд с Анкредами ей не вынести, и, попросив Поля передать остальным ее извинения, поднялась к себе в комнату.