Занавес опускается: Детективные романы
Шрифт:
— Ну, значит, вы тот самый старший офицер полиции Аллейн. Если я все правильно понял, вы должны объяснить мне, в чем дело. Был бы признателен, если бы вы с этим не тянули.
— Очевидно, сэр, вы проклинаете меня с того самого момента, как получили эти радиограммы, — сказал Аллейн.
— Ну, не то чтобы проклинаю…
— Прекрасно понимаю, что причиняю вам огромные неудобства, но единственное объяснение всему этому звучит примерно так: дело не терпит ни малейшего отлагательства.
— Ээ-этоо-о… — капитан Бэннерман нарочито растягивал гласные.
— Это убийство. Многократное убийство.
—
— О нем самом.
— Но, черт побери, какое отношение он имеет к моему судну?
— Есть все основания предполагать, что он на борту вашего судна.
— Нелепица.
— Вы правы. Это на самом деле похоже на нелепицу.
Капитан Бэннерман вынул руки из карманов, подошел к иллюминатору и выглянул наружу. Туман рассеялся, и «Феревелл» теперь шел полным ходом.
— Ну и дела! — воскликнул он каким-то не своим голосом. — Вот какую нынче тебе дают команду. Убийцы!
— Ради бога не думайте, будто это кто-то из команды.
— Со стюардами я уже был в трех плаваньях.
— И не из стюардов. Разве что вашим матросам и стюардам дают посадочные талоны.
— Уж не хотите ли вы сказать, что у меня на борту убийца-пассажир?
— Это больше похоже на истину.
— Минутку. Давайте присядем и выпьем. Я бы сходу усек, будь это один из них.
Аллейн сел, но выпить отказался. Капитану было явно не по себе, и Аллейн был вынужден сказать:
— Но это вовсе не значит, что я собираюсь арестовать вас.
— Ну, вам вряд ли бы это удалось, пока мы в открытом море. Вряд ли.
— К счастью, в данный момент эта проблема перед нами не стоит. Итак, позвольте вас ознакомить вкратце с этим делом, вернее, с его частью, непосредственно связанной с моим пребыванием на вашем судне.
— Как раз этого я от вас и жду.
Капитан Бэннерман сел, сложил на коленях руки и уставился на Аллейна.
— Я думаю, в какой-то мере вы с этим делом уже знакомы, — начал тот, в упор глядя на капитана. — О нем много писали в газетах. За минувшие тридцать дней вплоть до одиннадцати часов прошлого вечера было зарегистрировано два убийства, которые, как мы склонны думать, совершены одним и тем же человеком и которые могут оказаться началом целой серии запрограммированных убийств. В обоих случаях жертвой убийцы была женщина. В обоих случаях они были задушены и у них на груди были разбросаны цветы. Однако я ни в коем случае не стану перегружать вас подробностями. За несколько минут до отплытия вашего судна была обнаружена третья жертва. Ее нашли в темном закутке аллеи, которая ответвляется от главного прохода, соединяющего автостоянку с причалом, где вы стояли на якоре. Ею оказалась девушка из цветочного магазина — она несла корзину цветов для одной вашей пассажирки, миссис Диллинтон-Блик. Ее ожерелье из искусственного жемчуга было разорвано, а на груди, как обычно, разбросаны цветы.
— А пение было?
— Что? Ах да, та самая деталь, со всех сторон обыгрываемая прессой. Его слышали в ночь первого убийства, пятнадцатого числа прошлого месяца. Тогда жертвой, как вы помните, оказалась Берил Коэн, владелица небольшой лавочки на Ворвик-роуд, прирабатывающая на панели. Ее обнаружили в собственной спальне в переулке за Паддингтон-роуд.
Верхний жилец показал, что слышал, как где-то около десяти от нее выходил посетитель. По словам свидетеля, он пел.— Какая мерзость, — не выдержал капитан Бэннерман. — И что же он пел?
— Арию Маргариты с жемчугом из «Фауста» Гуно. Голос — альт.
— У меня баритональный бас, — как бы невзначай ввернул капитан. — Могу петь в ораториях.
— Вторая жертва была всеми уважаемой старой девой по имени Маргарет Слеттерс, — продолжал Аллейн. — Ее нашли задушенной в ночь на двадцать пятое января в Фулхеме. Ночной сторож, дежуривший возле склада поблизости от того места, показал, что слышал, как в предполагаемое экспертами время ее смерти кто-то пел высоким голосом «Жимолость и пчела».
Аллейн замолк. Капитан Бэннерман сверлил его недобрым взглядом.
— Как выяснилось, матрос, стоявший прошлой ночью на вахте у вашего трапа, тоже слышал пение в тумане. Он сказал, что голос был какой-то странный. Разумеется, петь мог какой-нибудь подвыпивший матрос или кто-то еще. Мелодия оказалась ему незнакомой.
— Постойте. Вот вы говорите про прошлый вечер, а откуда вы взяли, что ее задушил…
— В левой руке девушки был зажат обрывок посадочного талона, которым снабжает пассажиров ваша компания. Насколько мне известно, к талону обычно прикалывают билет, и офицер, в чью обязанность входит проверять билеты, посадочные талоны оставляет у пассажиров. Эти талоны в общем-то не нужны, но большинство пассажиров считает их проездными документами и сохраняет. Увы, на том обрывке была лишь часть слова «Феревелл» и дата.
— А фамилия?
— Ее не было.
— Вот видите. Я же сказал, что это нелепица.
Капитан Бэннерман облегченно вздохнул.
— Но это дает основание сделать вывод, что жертва, боровшаяся перед смертью с убийцей, оторвала клочок талона, который был у него в руке. Другая часть либо осталась у него, либо ее унесло ветром.
— Но ведь могло случиться, что убитая схватила эту бумажку, когда ее несло ветром по причалу.
— Могло.
— Что я считаю вероятней всего. Ну, а вторая половина?
— Когда я выезжал утром в Портсмут, вторая половина талона найдена не была.
— Вот видите!
— Но если у ваших пассажиров сохранились посадочные талоны…
— Что это они должны у них сохраниться?
— Если не возражаете, обсудим этот вопрос чуть позже. Итак, группа из Ярда прибыла на место происшествия и произвела свои обычные расследования. Мы связались с представителями вашей компании, которые больше всего на свете опасались того, что ваше судно могут задержать…
— Никогда бы такого не допустил! — вырвалось у капитана.
— Однако мое начальство пришло к выводу, что у нас нет достаточных оснований для того, чтобы задерживать отплытие и производить на судне обыск.
— Этого еще не хватало!
— Следовательно, было решено, что я поплыву с вами, по мере возможности сохраняя все в тайне.
— Ну, а если вы не получите моего согласия? Что тогда?
— Я думаю, вы не станете чинить нам препятствия. Но давайте предположим обратное: вы против каких бы то ни было расследований, я вам подчиняюсь — чего, разумеется, никогда не будет, — еще до того, как мы ступим на сушу, на борту будет труп.