Заноза в его сердце

– Баб, тебе пора лекарства принимать, – говорю любимой старушке, но та не собирается оставлять меня наедине с родительницей.

– Ты домой собираешься возвращаться? – не говорит, а рычит мать.

– Мой дом здесь, – говорю, как можно спокойнее.

Как же мне противно на нее смотреть. Во что она себя превратила? Ведь была такой красавицей. Они с папой были шикарной парой.

– Тайка, собирайся и домой, – продолжает плевать желчью мать.

А меня режет ее это грубой «Тайка».

– Лен, иди подобру-поздорову, – влезает бабушка.

– Мама, я вас в последнюю очередь спрашивать буду, что делать мне с ребенком.

– Мне девятнадцать, и я сама вправе решать, что мне делать и где жить. Я не шляюсь, как ты, по злачным местам. У меня все хорошо. А тебя заждались. И больше сюда не приходи. Домой я не вернусь, – собрала последние силы и высказалась.

Мамино лицо чуть вытянулось от удивления. Она поджимает губы от обиды и выходит, но в пороге останавливается обернувшись.

– Вся в Беловскую породу, – звучит с отвращением.

– И я рада, что это именно так, – подтолкнув ее в спину, закрываю дверь на ключ и упираюсь лбом в нее, застывая. Пытаясь усмирить больно бьющееся сердце.

Сделав пару вдохов, оборачиваюсь к бабушке.

– Ба, все хорошо. Я думаю, она теперь долго не придет, – подхожу к ней, обнимая.

– Умница моя, – целует в макушку.

Потом мы вместе готовим ужин и, стараясь не касаться темы родителей, беседуем обо всем. Я лишь изредка поглядываю в телефон, надеясь, что Васька все же отпишется, что дома. Но пока стоит мертвая тишина.

– Завтра приезжает новый будущий депутат, – заговаривает бабушка. – Наши все собираются.

– Расскажешь потом, что там он вам наплетет? – усмехаюсь, отпивая чай.

– Может, дело скажет?

– Может, а может и не скажет. Про сквер его спросите. Непонятную стройку там развели, – стараюсь сделаться равнодушной, только от бабушки это не ускользает.

– Тая, я помню, как много тебе рассказывала про этот сквер. И про дедушку твоего, и про отца. Ты же не полезешь туда? Знаю я твой боевой характер. Если там, – показывает пальцем вверх, – решили, что здесь что-то будет построено, оно будет. Нам проблем не нужно. Может, все же дело сделают, ведь ночью кто там только не ошивается. Вон у одной там даже сумочку из рук вырвали.

Я молча киваю головой. Спорить не собираюсь. По крайней мере, я все равно уже не знаю, что я сама могу сделать. Я же всего лишь букашка против всего этого.

После ужина я, наконец, добираюсь до своей спальни и открыв лекцию, все же беру телефон и набираю Васю.

Идут гудки. Но отвечать никто не торопится. Вызов сбрасывается. Я думаю, не набрать ли Максимовского и все уточнить, но с замиранием сердца не решаюсь на этот шаг.

Пишу Пчелкину сообщение, чтобы мне позвонил, как только он освободится.

Я даже вижу, что сообщение доставлено и просмотрено. Но ответа нет.

В голову лезут всякие мысли, что хоть ужастик снимай. Я набираю подругу. Она отвечает быстро.

– Вася тебе не звонил? – спрашиваю, как только она отвечает.

– Да, мы с ним вот недавно переписывались. Он уже часа два дома. Поржал, что мужики лохи и он толком ничего не сделал, – говорит подруга.

А мне становится стыдно за него. Нашел, с кем шутки шутить.

– А тебе он, значит, не звонил?

– Нет, видимо, не счел нужным, – пожимаю плечами, будто это увидела бы подруга. – Ладно. Пока, – прощаюсь с ней, и еще раз посмотрев на номер друга, откладываю телефон в сторону.

Ну что ж, на нет и суда нет. Бегать за ним я не собираюсь. Не хочет говорить, обижается, только я пока не пойму за что, ну и черт с ним.

Следующие дни проходят как обычно. Мы со Светой так и общаемся, а вот Васька ходит за нами привидением. Не подходит и смотрит на меня из-под хмурых бровей.

– Что у вас происходит? – не выдерживает подруга и в один из перерывов спрашивает.

– Да если бы я знала, – пожимаю плечами. – Он ведь так и не захотел со мной разговаривать.

– Ладно, я попробую выведать из него, что там случилось. Хотя он тоже сильно в подробности не вдается.

Мой распорядок дня практически не меняется. Универ, приют и дом. Выхожу прогуляться до сквера, но за забором лишь слышны работы. А увидеть все равно ничего не увидишь.

В четверг поздно вечером от Светки приходит голосовое сообщение о том, что ей нужна помощь. Так как она подрабатывает официанткой, а их заказали на обслуживание какого-то важного мероприятия, и у них попросту не хватает рук. Вот и предлагает мне подработать. Я соглашаюсь. Мне же несложно. Останется только бабушке наплести, что я с ночевкой останусь у нее, и Светка меня поддержит, если что.

Леон

К концу дня на моем столе появляются несколько папок со всей информацией молодежи. Отправляю Вадика домой, решая остаться в одиночестве.

Первым делом нахожу папку девчонки.

Белова Тая Владимировна. Девятнадцать лет.

И дальше глазами пробегаю по информации по девочке. Здесь даже фото прикреплено. Отрываясь от текста, беру фото.

Красивая девушка смотрит на меня большими серо-синими глазами.

Возвращаюсь к информации.

Отец погиб не так давно. Мать была уволена за пьянство. Сейчас перебивается случайными заработками. Бабушка есть. И адрес, по которому я ее подвозил, оказывается бабкин.

Даже счета все пробили. Ничего толком нет. Так по мелочи. А вот на счету бабки приличная сумма лежит.

Отец работал на заводе, начальником был. Может, его накопления… Да мне это и неважно. Интересно, зачем она так прыгает вокруг этого сквера?

Откладываю эту папку, беру следующую.

Пчелкин Василий Иванович. Девятнадцать… Ничего интересного, пока не дохожу до одного из родственников.

Набираю ребят, которые караулят паренька.

– Отпускайте его домой, – даю команду.

– Да он тут дурью мается, сейчас отхватит люлей, – возмущаются с той стороны.

– Отпускай. Толку от него не будет. Еще больше напакостит. Завтра с его дядькой свяжусь, пусть в семье воспитывают, – отключаюсь, тут же записывая номер телефона его высокопоставленного родственничка.

Остальные меня не интересуют.

Как она его прикрывала…

Выдохнул, как можно спокойнее и засобирался домой. Но на выходе из офиса все же прихватил ее фото и убрал во внутренний карман пиджака.