Заноза

Варвара опять хрустела чем-то. Кажется, у этой женщины рот вообще не закрывался, она постоянно что-то жевала. Но при этом оставалась весьма хрупкой. Как только умудрилась тройню почти до тридцати двух недель доносить – уму непостижимо!

– Мне сто процентов будут делать кесарево, - вздохнула она. – Конечно, кому охота рубец на пузе, потом ни купальник не надеть нормальный, ни перед мужем пощеголять, но дети дороже. Пусть режут, лишь бы все хорошо было.

– Ой, да что купальник! – засмеялась сурмама, которую звали Эльвирой. – Я надеваю спокойно, сейчас разные модели есть, это раньше трусы-парашюты, да и шов делают совсем низко, хоть бикини надевай.

– А мне вообще все равно, как рожать, только бы с ребенком было все хорошо, - вздохнула потерявшая ребенка Лена. – Я ж своего малыша родила сама. Весь день к врачам ходила, они мне – это не схватки, это вы капусты переели, вот и болит живот. А ночью воды отошли, ну и все. Сейчас говорят, плацента низко, кесарить будут. Я на все согласна. Женечка такой маленький родился, как куколка. Я к нему в реанимацию пришла, он там лежит, весь в проводах, на голове шапочка, памперс огромный, чуть не больше него, хотя кило триста родился. За все время в больнице наел до трех килограммов, а легкие так и не справились у него.

По щеке у нее слеза покатилась. Бедная женщина! Не представляю, как это – потерять ребенка, которого ждала много лет.

Расположившись на кровати поудобнее, ладонью нащупала место, где больше всего ощущала шевеления и замерла, наслаждаясь этими признаками жизни в животе. Как это удивительно, что из двух маленьких клеточек получается целый организм!

– Ой, девочки, что делается! – ахнула Варвара, вытащив огрызок изо рта и перегнувшись через подоконник, насколько это было возможно с огромным животом. – Вот же идиоты какие! Разве можно так девчонок нервировать! Интересно, это чей-то муж с любовником отцовство оспаривают, или что? Наверное, к кому-то из родивших пришли. Ой, блин, жесть!

– А что там? – отложила телефон другая соседка, встала и заинтересованно взглянула в окно.

Я открыла мессенджер. Странно, но ни от Гриши, ни от Леши сообщений и звонков не было.

Девчонки устроились втроем у окна, сдвинув жалюзи полностью к краю, и переговаривались, изредка даже вскрикивая.

– Господи, да почему никто полицию не вызовет? – возмущенно фыркнула Эльвира. – Сейчас я наберу им! Они ж тут поубивают друг друга!

– А что там, драка? – полюбопытствовала я, и вдруг с ужасом поняла, кто это может там выяснять отношения с помощью кулаков. Вряд ли другие мужчины явятся сюда с целью набить друг другу морды.

Подскочив, словно ужаленная, я бросилась к окну, и поняла, что оказалась права в своих предположениях – Гриша и Алексей мутузили друг друга в кустах, уже изрядно извалявшись в грязи, наставив синяков и поразбивав носы. Господи, я думала, они ушли уже давно!

Не подумав даже о телефоне, как была, выскочила из палаты и помчалась вниз по лестнице. Охранник дернулся задержать меня, но я выдернула руку и толкнула распахнувшуюся передо мной дверь, вылетая на крыльцо. Где ж эти ослы безрогие?

Они оказались в кустах, где и до этого выясняли отношения. Алексей лежал на спине, а Гриша навис над ним, держа за одежду и ударяя несколько раз кулаком в окровавленное лицо. Но и Шиловский не остался в долгу, он каким-то хитрым образом вывернулся, уронив тяжеловесного Плотникова, и вскоре сначала пнул, а затем принялся орудовать кулаками, словно заправский боксер, попадая и по груди, и по лицу парню.

Вскрикнув, я бросилась к ним, схватила Алексея за плечи и попыталась оттащить его, крича что-то, сама уже не осознавая, что.

Кто-то из мужчин толкнул меня. Неловко завалившись на спину, я хотела встать, но внезапно ощутила, как живот свело схваткой.

– Ой! – чувствуя нарастающую панику, тоненько воскликнула я, откидываясь назад.

От страха за ребенка сердцебиение мое ускорилось в разы, в голове зашумело, в глазах начало стремительно темнеть. Какой-то словно вакуум образовался вокруг, я видела ярко-голубое небо над головой, слышала гул, но не могла разобрать ни слова, а потом и это все исчезло…

******

Обмороки, к счастью, длятся недолго. Я пришла в себя от похлопывания по щекам, и увидела нависшего надо мной Шиловского с наливающимся фингалом под глазом и озабоченным видом. Где-то на заднем фоне маячил Гриша с разбитым носом, а вскоре в поле зрения появились и другие люди – пара охранников, какой-то народ в белых халатах с каталкой, а также мой доктор.

– Разошлись оба! – рявкнул он, а затем склонился надо мной, положив руку на живот. – А вас, Валерия Игоревна, впору к кровати привязывать, ей-богу! Я вам что сказал? Лежать и шевелиться в случаях крайней необходимости, а вы что? Зачем вы кинулись драку разнимать? Я как увидел в окно, думал, у меня печенье поперек горла встанет! Так, - обратился он к кому-то из персонала, - на каталку ее и в смотровую. Поглядим, что там с родовой деятельностью.

Выпрямившись, Егор Михайлович обратился к охранникам:

– Этих вывести обоих за территорию и без моего разрешения не пускать. Не ожидал я, Алексей, такой агрессии от тебя, - качнул он головой в сторону Шиловского.

Я смотрела, как они отдаляются от меня, пока ехала на каталке, но сейчас больше заботило, что с моим собственным состоянием. Конечно, слова «родовая деятельность» напугали, тревога скреблась внутри острыми коготками, живот схватывало периодически, он собирался комком, затем расслаблялся.

Егор Михайлович появился вскоре после того, как меня переложили на кушетку. Быстрый осмотр показал, что многострадальная шейка матки открылась еще больше, чем было получасом ранее, и сейчас уже нельзя даже пессарий наложить, только молиться всем богам, чтобы беременность пролонгировалась хотя бы на пару недель.

Внутри застыло тревожное сосущее чувство, я беззвучно плакала, когда лежала под капельницей с препаратом, останавливающем схватки, а телефон практически беспрестанно вибрировал, отключенный от звука. Нет уж, хватит, наслушалась сегодня и натерпелась. Не хочу ни видеть никого, ни слышать.

Но разве ж меня спросят?

Шиловский появился к вечеру. Поскольку мне выделили одиночную палату, он смог беспрепятственно войти, не тревожа соседок, и уселся на стул, взяв мою холодную руку в свои.

– Лер, - позвал тихо, поглаживая кисть большим пальцем.

Я лежала, отвернувшись, ощущая, как по лицу снова потекли обжигающие слезы.

– Слушай, я не понимаю, почему впал в немилость у тебя, - пожаловался Алексей. – Столько всего свалилось. Я ж даже на конференции побыл только полдня, а потом жена отца позвонила, что ему плохо. Пришлось срываться, лететь сюда, забирать его, договариваться о перевозке. Звонил тебе, но ты трубку не брала. И не отвечала вообще. Что произошло?