Западня

В общем, «как ни болела — умерла». Запасные варианты так и остались в запасе, и Лектор отдал приказ устраиваться на ночевку в пределах зоны отчуждения. Нравилось ему это или нет, стало вопросом шестнадцатым. Единственное, на чем все-таки настоял Лектор — на дозиметрии. Ворчащий что-то себе под нос Дышлюк обошел все дворы поселка, в котором решил остановиться Лектор, замерил фон и доложил, что «везде один хрен в десять раз больше нормы». Но откровенно «горячих» очагов помощник не обнаружил. Это немного успокоило Лектора, и он выбрал хату для ночевки уже чисто по принципу внешней и внутренней сохранности. Такой хатой оказался дом единственного местного жителя-самосела, деда Семена.

Дед встретил гостей без восторга и немного подобрел, только когда ему щедро плеснули чистого спирта. Пить его Семен не стал. Перелил в баночку с пластиковой крышкой и спрятал емкость где-то в кладовке. Но все равно подобрел. «Сам гоню, но это ж совсем другой продукт», — в меру довольным тоном заявил дед. Еще прочнее стал контакт, когда деду вручили пачку незатейливого копеечного курева. «Самосад тоже имеется, но это ж совсем другой продукт!» А когда выяснилось, что один из бойцов приходится деду дальним родственником, Семен окончательно растаял.

— Я к вам, сынки, претензий не имею, — признался дед. — Но больно много в последнее время тут народу шастает. И не все такие вот душевные. Бывает, бедокурят. И шибко бедокурят! В позапрошлом месяце у тетки Глафиры с хутора корову увели, в прошлом — козу, а намедни сама тетка пропала. Вот я и опасаюсь.

— Правильно, отец. — Лектор осмотрелся и кивком отправил молодого бойца азиатской наружности, который занял место пропавшего без вести адъютанта Кошмарика, к плите, сварганить ужин. — Мы вот товарища сегодня потеряли. Куда подевался — ума не приложу. Как в воду канул. Странные дела творятся.

— Какие места, такие и дела, — проронил Дышлюк.

— А чего места? — искренне удивился Семен. — Вы про станцию? Так ведь это когда стряслось! После этого тихо у нас было, спокойно. Заглядывали разве что ученые и милиция. Да браконьеры иногда. Только с прошлого года как прорвало, сплошной разброд и шатание. А еще хищники какие-то завелись. Слыхали?

— Как завелись, так и от… велись, — буркнул Дышлюк. — Постреляли всех хищников, не бойся, дед. Временно очистили твою зону и окрестности.

— Временно?

— Может, и навсегда, как повезет. Где прикорнуть можно?

— Там койка, тут диванчик. Я сам-то на печке. Еще в сенях можно, кто сырости да нечисти не боится.

— Нечисти? — Дышлюк взглянул на деда исподлобья. — Сказано тебе, постреляли всех хищников.

— А я тебе не за хищников толкую. — Семен погрозил бойцу корявым пальцем. — Нечисть по ночам бродит. Совсем другой продукт!

— Да? — Боец на секунду задумался. — Тогда ты и будешь в сенях спать. Давно с нечистью бок о бок живешь, считай, своим стал, тебя она не тронет.

— Как же?.. — Дед растерянно посмотрел на Лектора. — Не можно мне. Суставы от сырости болят. Зачем же так, сынки?

— Одну ночь потерпишь, — проронил Лектор, не удостоив Семена взглядом.

— Пошел вон. — Дышлюк вытолкал Семена из хаты.

— Что еще за нечисть? — Лектор поднял взгляд на помощника.

— Не знаю. В этой зоне твари зубастые хозяйничали. За чертей могли сойти, но… они для деда хищники. А насчет чего-то еще — я не в курсе. Может, бредит дед, крыша едет от одиночества?

— Китаец, ты слышал о нечисти?

— Нет, босс. — Молодой боец пожал плечами. — Жратва готова. Накладывать?

— Подавать. — Лектор вздохнул. — Потерянное поколение, из-за этого Интернета говорить разучились. Подашь и ступай, прогуляйся, покарауль.

— Там же… нечисть. — Китаец с опаской покосился на окошко.

— А ты крестись, — усаживаясь за стол, сказал Дышлюк. — Умеешь?

— Нет.

— Заодно научишься. Тоже пошел вон!

* * *

Дед Семен сидел на хлипкой лавочке в подворотне и сердито пыхтел самодельной папиросой. Китаец присел рядом, положил на колени автомат и уставился в сумрак. До наступления кромешной темноты, а значит, и до момента возможного появления нечисти, оставались считаные минуты.

— Ты, дед, не придумал… про нечисть?

— Тоже турнули? — Семен покосился на бойца. — Начальство! Ты у нас кто по роду-племени?

— Китаец. А чего?

— Эк тебя занесло.

— Это моих родителей еще в перестройку сюда занесло. А тебе-то чего?

— Ничего. — Семен пару раз чмокнул губами, раскуривая гаснущую папиросу. — Вспомнил поговорку вашу, китайскую. Чем выше обезьяна забирается на дерево, тем лучше видна ее задница. К любому начальству подходит.

— Я таким не стану, — убежденно заявил китаец.

— Доживешь, станешь.

— Доживу? Как это?

— Все до начальства доживают. Кто до крупного, кто до мелкого, вроде вахтера. Даст твой китайский бог, и ты доживешь.

— Хм. — Боец на секунду задумался. — А с нечистью-то чего? Набрехал?

— Собаки брешут, — чуть обиженно ответил дед. — Сам увидишь.

— Как же тут увидишь, темень кругом.

— А ты в темень не гляди. Что с боков, улавливай. Краем глаза. — Дед Семен вдруг перешел на шепот: — Во! Пошла, родимая. Слева. Видишь?

— Нет. — Китаец тоже понизил голос.

— Фигура вроде. Как в этих… магазинах городских. Кукла, на какую одежку вешают.

— Вешалка? — Китаец вскинул автомат и направил его влево.

— Сам ты вешалка! Манин кент, что ли… или как-то так. Вон крадется! Длинный такой, тощий. Чего, так и не видишь, что ли?

— Я, бля, филин тебе, да? — Китаец нервно пошарил по карманам, достал зажигалку и хрустнул колесиком по кремню.

Язычок пламени ничего не осветил, только демаскировал позицию полуночников.

— Спрячь! — потребовал Семен. — Гаси! Дурья башка!

— Сейчас загашу! — Китаец щелкнул переводчиком огня и нажал на спусковой крючок.

Выстрела не получилось. От волнения китаец забыл, что недавно сменил магазин. Сообразив, в чем проблема, боец дослал патрон, но было поздно. В темноте что-то едва слышно хлопнуло, а мгновеньем позже китайца смело с лавочки и отбросило на полсотни метров, к воротам хаты у самой околицы. Боец рухнул мешком и больше не шевелился. На звук падения никто не отреагировал. В крайней хате никто из бойцов не заночевал.