Западня

Ей вдруг стало невыносимо душно в квартире. Она надела легкие теннисные туфли, вышла на улицу и побежала куда глаза глядят. Была суббота, судя по всему, день футбольного матча – когда Софи спустилась на станцию метро, там было не протолкнуться. Не имея никакой цели, Софи двигалась в водовороте толпы, пока не оказалась у дверей поезда, который шел в центр. Пахло потом, в воздухе висело раздражение. Бесчисленные футбольные фанаты воняли пивом и орали агрессивные речевки. Людской поток внес ее в вагон. Она оказалась зажатой между тремя здоровыми бугаями. Поезд дернулся, прямо перед лицом Софи оказался рюкзак одного из фанатов, молния которого расцарапала ей щеку, когда поезд делал плавный поворот, окна были закрыты, люди перестали существовать сами по себе, образовалась человеческая масса, которая, как одно целое, ритмически покачивалась, потела, дышала спертым воздухом. Софи локтями попыталась отвоевать себе немного места, но масса не поддавалась ни на миллиметр, воздух превратился во что-то горячее, густое и вязкое, кто-то врубил свой геттобластер. Seven Nation Army, и толпа восторженно заревела в унисон. Софи стиснула зубы. Она чувствовала себя кассетной бомбой. На Главном вокзале из влажной духоты вагона Софи вынесло на платформу, и людской поток повлек ее к выходу. Софи пробилась через толпу, выскочила на свободное пространство и побежала. Войдя в музей, она вздохнула с облегчением. Это то, что ей надо, если она хочет сохранить присутствие духа: побыть в окружении любимых художников, хотя бы чуть-чуть – с Рафаэлем, Рубенсом и Ван Гогом, чуть-чуть красоты, чуть-чуть забвения. Софи купила билет, походила по залам и, наконец, оказалась у «Подсолнухов» Ван Гога. Она зачарованно смотрела на это буйство красок, чувствуя, какая мощная жизненная энергия исходит от картины, и вдруг на мгновение забыла и свои страхи, и свои печали, потому что, наконец, поняла, что было не так в квартире Бритты, что это была за мелочь, которая так поразила ее тогда и все это время не давала покоя.

21

И снова все перевернулось, снова наметилась угрожающая перемена в соотношении сил. Ленцен уже не кажется побитой собакой. Он отчасти обрел самообладание.

– У меня есть алиби, – говорит он.

Мы сидим в полумраке, непогода надвигается, раскаты грома все ближе, и у меня возникает нехорошее предчувствие, что случится что-то страшное, когда гроза дойдет до нас. Гоню эти мысли, убеждаю себя, все дело в том, что бабушка очень боялась грозы и у меня этот страх по наследству, что это всего лишь предрассудок.

Ленцен лжет. Он и должен лгать. Я его насквозь вижу.

– У меня есть алиби, – повторяет он.

– И вы это можете доказать? – спрашиваю я.

Голос мой звучит глухо. Меня настиг страх, холодный и беспощадный.

– Я вспомнил то лето, – говорит Ленцен. – Лето 2002-го. Чемпионат мира по футболу в Японии и Южной Корее. Финал Бразилия – Германия.

– Как вы докажете ваше алиби? – с нетерпением спрашиваю я.

– Двадцатого августа я должен был улетать в Афганистан, – говорит Ленцен. – Я точно помню, потому что у моей тогдашней жены день рождения двадцать первого августа и я был очень расстроен, что не смогу на нем присутствовать.

Мой мир зашатался.

Крепче сжимаю рукоятку пистолета, ищу опору. Это всего лишь очередной его финт.

– И вы можете это доказать?

Стараюсь выровнять дыхание.

– В то время я каждый день давал репортажи. С места событий. Подразделения Бундесвера были тогда в Афганистане относительно недавно, и публика интересовалась, что там происходит на Гиндукуше. Я неотлучно был при одном взводе. Репортажи должны быть в интернете. Думаю, они и сейчас доступны.

Смотрю на него. По телу бегут мурашки. Сверху донизу. Я не хочу ему верить. Он блефует.

– Проверьте, – говорит Ленцен и указывает взглядом на мой смартфон, который лежит передо мной на столе. Понятно, что он задумал, слава богу, мне понятно, что он задумал. Подонок! Надеется, что на мгновение я отвлекусь, он набросится на меня и выбьет пистолет, решил пойти ва-банк, будь что будет, или он или я, это его последний шанс.

Отрицательно качаю головой, указываю подбородком на его смартфон, не опуская пистолета. Я не забыла, как мгновенно он сумел обогнуть стол и наброситься на меня. Другой такой возможности я ему не предоставлю.

Ленцен кивает и берет свой смартфон. Начинает тыкать в экран.

Я начинаю нервничать. А что, если он, предвидя мою реакцию, просто наберет номер и позвонит в полицию?

– Только без глупостей, – говорю я. – Иначе вы не уйдете живым из этого дома.

Внутреннее содрогаюсь от слов, которые только что произнесла. Зачем ему звонить в полицию, если он убийца?

Ты не очень ясно мыслишь, Линда.

Ленцен мельком смотрит на меня и продолжает, нахмурившись, тыкать в экран. Наконец поднимает взгляд и с непроницаемым выражением лица кладет смартфон на стол, осторожно подвигает его ко мне. Беру, не спуская глаз с Ленцена. Опускаю взгляд, начинаю читать.

«Шпигель онлайн». Читаю, прокручиваю, опять читаю, опять прокручиваю – вверх, вниз. Имена, даты. «Шпигель онлайн». Архив. Виктор Ленцен. Афганистан. 21 августа 2002 г. 22 августа 2002 г. 23 августа 2002 г. 24, 25, 26, 27, 28 августа 2002 г.

Я читаю, читаю, снова и снова.

Я должна найти какой-то выход.

– Линда?

Прокручиваю вверх и вниз.

– Линда?

Слышу его голос как сквозь слой ваты.

– Линда?

Я поднимаю глаза.

– Как была убита ваша сестра?

Руки дрожат, как у старухи.

– Каким образом была убита ваша сестра? – снова спрашивает Ленцен.

– Семь ножевых ран, – отвечаю я, как во сне.

Слепая ярость. И кровь, все в крови.

Не знаю, сказала я это или только подумала.

– Линда, – говорит Ленцен. – Вы ошиблись. Прошу вас, поймите это.

Понять этого я не могу.

Я даже не могу толком понять, что он говорит. Я не в себе, все произошло слишком быстро, пытаюсь отмотать на три шага назад, пытаюсь осознать, что произошло, – Ленцен только что доказал свое алиби. Этого не может быть, этого не может быть.

– Вы же понимаете, что это значит, – говорит Ленцен, тихо, медленно, словно заговаривает ядовитую змею. – Убив меня, вы не свершите правосудия. Напротив. Что бы вы со мной ни сделали, убийца останется на свободе.

Для меня это как выстрел. Но если не Ленцен, то кто? Кто, если не он?

Нет, нет и нет. Я видела Ленцена.

– Линда, – говорит Ленцен, прерывая ход моих мыслей, – прошу вас, опустите пистолет.

Смотрю на него.

До меня медленно начинает доходить.

С 21 по 28 августа 2002 года Виктор Ленцен был в Афганистане. У него не было никакой возможности убить мою сестру.

Голова раскалывается, кругом все плывет, и я думаю, сколько я так живу: боль, головокружение, галлюцинации, песня, эта проклятая песня, и призрак в углу спальни, бессонница, кошмары. Я все поняла, и это понимание мучительно, невыносимо.

Я сошла с ума.

Или сойду, если так будет продолжаться.

Такова реальность, такова моя жизнь.

Результаты длительной изоляции: нарушение сна, потеря аппетита, когнитивное расстройство вплоть до галлюцинаций. Я все это знаю, я много читала.

Панические атаки, психологическая травма, писательская зачарованность вымыслом, и эти постоянные страшные муки совести за то, что не смогла спасти Анну, мое нескончаемое одиночество…

Все это имело смысл. Имело смысл, но ничего не изменило. Кладу смартфон на стол, смотрю на Ленцена. Теперь мне это дается труднее, чем прежде.

Человек, который сидит передо мной, невиновен. Все, что он говорил и что представлялось мне доказательством его вины, – оказалось не чем иным, как комментариями к характеру выдуманного литературного персонажа.