Запах крови

– Витя! Витя! Пощади!!! – истошно взвизгивал Безбородов. – Мы ж с тобой пуд соли вместе съели! Не хорони заживо! Пристрели хотя бы! Умоляю, пристрели!!! Ви-и-и-итя!!!

Рептилия угрюмо молчал. Бледные до синевы Паша с Геной лихорадочно орудовали лопатами. Комья подмерзшей земли летели куда попало. В глазах «быков» отпечатался животный ужас.

– Ви-и-итя!!! Бра-а-ат!!! Смилуйся!!! – продолжал надрываться Борода.

– Сучий выкидыш тебе брат! – мертвым голосом произнес Кретов. – И заткни вафельник, чмырь! Иначе я тебе казнь пострашнее придумаю!

Судорожно всхлипывая и давясь блевотиной, предатель умолк.

– Я-м-ма г-г-готова! – сильно заикаясь, доложил Паша.

– Бросайте туда обоих и засыпайте! – хрипло скомандовал пахан. – Потом утрамбуйте поплотнее да замаскируйте сверху мусором. Ну, чо рты раззявили? Действуйте, блин!

* * *

На обратном пути Витька внезапно съехал на обочину ухабистой проселочной дороги и заглушил мотор. Приблизительно в двухстах метрах впереди виднелась кучка неказистых избушек крохотной безымянной деревушки.

– Езжайте к дому. Я буду позже! – негромко сказал он подскочившему к машине встревоженному Паше и, положив руки на колонку рулевого управления, прижался к ним лицом.

Ночь сменялась холодным, неуютным утром. В окрестностях было безлюдно. По земле скользили зыбкие серые тени. Где-то вдали тоскливо выла собака. В ветвях обступивших проселок деревьев сварливо каркало проснувшееся воронье. Широкие плечи Кретова мелко подрагивали. Внимательно присмотревшись, я понял, что он беззвучно плачет, притворился, будто не замечаю слабости товарища, и закурил сигарету.

Прошла минута, вторая, третья, четвертая...

– Страшно мне! – медленно подняв голову, простонал Рептилия. По щекам пахана катились крупные слезы. – С-страшно!!! – прерывающимся голосом повторил он. – Сам себя бояться начинаю! Устал от жесточи! Сердце коростой обросло! Мерзко с Безбородовым вышло... Господи! До чего ж теперь тошно!!! Аж с души воротит! Не молчи, Алексей! Скажи хоть словечко! Ну пожалуйста! Изверг я, да?

– Не мне тебя судить. Наши грехи тамсочтутся, – тихо сказал я, подняв палец вверх. Кретов утер слезы и неподвижно уставился в окно.

– Смотри!!! Смотри!!! – вдруг воскликнул он, указывая на пустынную дорогу. – Там... там... – Витька осекся. Глаза его округлились от ужаса. – Б-борода с-стоит! М-манит к с-себе! – после длительной паузы, заикаясь, выдавил он.

– Обыкновенная тень от дерева. Тебе померещилось, – успокаивающе молвил я.

– Нет! Нет! – лихорадочно шептал Кретов. – Это он!.. Перепачканный землей! С синим лицом! С вывалившимся наружу языком! Он собирается забрать меня с собой в ад!!! – Пахан явно находился на грани умопомешательства.

– Молчать, болван! – гаркнул я, резко встряхивая Рептилию за шиворот. – Кончай нести ахинею! Нет там никакой Бороды и быть не может! Глюки у тебя, понятно?! Вот выпей водки, полегчает, – понизив голос, посоветовал я, достал из бардачка алюминиевую фляжку и протянул Витьке.

Кретов послушно сделал пару глотков и обессиленно откинулся на спинку сиденья.

– У меня не оставалось иного выхода, – по прошествии некоторого времени уже нормальным тоном произнес он. – Нужно было преподать остальным наглядный незабываемый урок, дабы пресечь на корню возможность повторного предательства. Понимаешь?

– Естественно! – подтвердил я. – Кстати, именно поэтому я и не вмешивался! Ладно, дружище, поехали отсюда. Тебе необходимо отдохнуть!..

* * *

Порученец Иван добросовестно выполнил возложенные на него обязанности. В вестибюле не осталось ни малейших следов ночного побоища, если не считать выщербин от пуль на обшитых деревом стенах. Особняк кишел вооруженными «быками». Видимо, Иван, перестраховываясь, вызвал дополнительное подкрепление. У порога нас встретил измученный, осунувшийся Степан.

– Где женщины? – с ходу спросил я.

– Напоил их снотворным, а то визжали как резаные. В настоящий момент спят все трое в одной комнате на третьем этаже. Поодиночке боялись в постель ложиться!

– А Коля?

– Более или менее... – слабо улыбнулся Демьяненко. – Напуган, конечно, но старается виду не подавать. Мужчина!

– Слушай, Степа! – шепнул я. – Займись Витькой, он малость не в себе... Сильнейший нервный срыв. Вколи ему большую дозу транквилизаторов. Пусть капитально выспится, иначе того гляди рехнется! Только ты его ни о чем не расспрашивай! Просто уколи – и все.

– Хорошо, – понимающе кивнул Степан. – А тебе ввести лекарство?

– Нет необходимости, – гордо отказался я.

– Ой ли? – усомнился Демьяненко. – Ты, мил человек, похож на выходца с того света и...

– Прекрати! – отрезал я. – Обойдусь без твоих препаратов!

Обиженно хмыкнув, Демьяненко удалился, а я прошел в свою комнату, наглухо зашторил окна, выкурил сигарету, не раздеваясь, прилег на кровать и с грехом пополам уснул...

* * *

Напрасно я не позволил Степану накачать себя под завязку успокоительным. Быть может, тогда мне удалось бы поспать крепко, без сновидений, а так сон получился беспокойный, прерывистый, да и снилась невероятная гадость, а именно – бывшая теща Ирина Васильевна (жену Ирку назвали в честь мамочки). Большей дуры и стервы я в жизни не видывал! Некий чудовищный гибрид из гоголевской Коробочки, бабы-яги и шипящей, истекающей ядом кобры. Именно благодаря ей наш брак в 1993 году распался. Перед моим отправлением в очередную «горячую» командировку Ирина Васильевна «мудро» посоветовала доченьке дать в газету объявление: я, такая-то и такая-то (подробный перечень внешних данных), познакомлюсь с обеспеченным иностранцем любого возраста. Черновик случайно попался мне на глаза. Сперва я обалдел, затем пришел в бешенство.

«Благоверная», заливаясь крокодиловыми слезами, немедля свалила всю вину на мамашу. Дескать, она надоумила. Но самое интересное– реакция Ирины Васильевны...

– Чем ты, Леша, собственно, недоволен? – надменно прошамкала теща, поджав расшлепанные губы. – Тебя могут запросто убить на войне, а моей девочке необходимо заблаговременно позаботиться о будущем, подыскать нового мужа и не такого, как ты, а богатого, надежного!..

– Ну су-у-ука! – только и сказал я, повернулся, ушел и в тот же день подал заявление на развод.

Между прочим, мамочкины наставления вышли Ирочке боком. Иностранца по объявлению она действительно нашла (то ли француза, то ли бельгийца), но вот незадача! Иностранец оказался не больно-то обеспеченный, жадный, капризный да в придачу страдающий припадками буйства (следствие перенесенной в детстве черепно-мозговой травмы). Ирка жила при нем на птичьих правах, дыхнуть без разрешения боялась... Да хрен с ней! За что боролась, на то и напоролась!.. Сейчас во сне Ирина Васильевна, по обыкновению растрепанная, неряшливая, сидела враскорячку на перевернутом мусорном ведре и писала нечто вроде доноса, используя вместо бумаги женские гигиенические прокладки, а вместо авторучки – испачканную в менструальной крови зубочистку.