Запах страха. Коллекция ужаса

«Кэндаллы», — подумал Селкерк, наблюдая за женщиной, которая замерла, поджав губы. Знал ли он их? Ему казалось, что он о них слышал. Впрочем, в то время центром его вселенной была Амалия. А потом он ушел в себя и уже ни о ком не задумывался.

— Когда я проснулась, светило солнце. Я не стала обдумывать то, что видела. Я не думала о том, что найду. Я не будила отца Чарли, но он с ревом бросился за мной, когда я выбегала из дома. Мы даже не знали, удержится ли наша лодка на воде, и все равно направились прямиком к ней. На песчаный вал я не смотрела. Вам это кажется странным? Я не хотела видеть, что нас ждет. Пока что. Я смотрела на дюны, и они сверкали, как золото, мистер Селкерк. Хоть они и были покрыты травой и водорослями, казалось, что они родились только что. Когда лодка упала на берег, на одной стороне по ее корпусу пошла трещина. Но отец Чарли посчитал, что она выдержит. В любом случае, у нас не было выбора. Это был наш последний шанс. Не говоря ни слова, мы потащили лодку к воде, которая была гладкой, как стекло, и даже почти не шевелилась. Отец Чарли не стал меня ждать, запрыгнул в лодку и взялся за весло, но, когда я ухватилась сзади за корпус, он позволил мне забраться в нее, все так же не произнося ни слова. А потом он начал грести что было сил. Еще несколько секунд я не поднимала головы. Мне хотелось молиться, но я не могла. Моя мать была католичкой, и мы работали на монашек, но изготовление кукол каким-то образом сделало в моих глазах и самого Бога похожим на куклу. Я не могла веровать в то, что он принимает обличье, которое мы ему дали. Мне была нужна другая фигура, не та, которую я знала. Поэтому я закрыла глаза и прислушалась к крику чаек, которые носились вокруг в поисках мертвой рыбы. В голове не было ни одной мысли, кроме мысли о том, как сильно я хочу, чтобы Чарли вернулся. Наконец я подняла голову. Я не ахнула и не закричала. Наверное, я даже ничего не почувствовала. Во-первых, их оказалось только двое. Выше всех был Чарли. Он забрался почти на самую верхушку главной мачты, которая наклонилась так, что вершина ее находилась не выше двадцати пяти футов над водой. Даже несмотря на шапку, натянутую на самые уши, я поняла, что это он. «Он шевелится?» — спросил меня отец Чарли, и я поняла, что он тоже не может заставить себя на них смотреть. Мы подплыли ближе. А потом я все же вскрикнула, мистер Селкерк. Всего один раз. Потому что он шевелился. Или я подумала, что он шевелился. Он устраивался… Приспосабливался… Не знаю, как назвать. Он наматывал на руки и на ноги веревки, как ребенок, который пытается втиснуться в укромное место, когда ты приходишь за ним. Как будто он только что туда попал. Или то был ветер. Я до сих пор этого не знаю. Отец Чарли выругался и снова прорычал свой вопрос. Когда я не ответила, он повернулся. «Матерь Божья!» — услышала я. После этого он опустил голову и налег на весла. А я не сводила глаз с Чарли и с пустого голубого неба за ним. Я готова была смотреть куда угодно, только не ниже, где на той же мачте висел один из Кэндаллов. Он держался на лодыжках, мистер Селкерк. На одних только лодыжках. Бог знает, как он зацепился ими. Ветер сорвал с него одежду. Глаза и рот его были раскрыты. Он казался таким бледным, таким тонким, ничего общего с тем, каким он был в жизни. Все тело его покрывали страшные красные порезы, как будто ветер хотел вспороть его. Он был еще совсем мальчишкой, мистер Селкерк. Кончики его пальцев касались воды. Отец Чарли еще раздвинул веслом, и наша маленькая лодка наконец уткнулась в последний торчащий над водой кусок корпуса судна Кэндаллов. Его мачты скрипели у нас над головой, и мне показалось, что они могли в любую секунду обрушиться на нас. Отец Чарли попытался зацепиться веслом за дерево, чтобы подтянуть нас ближе, но в конце концов мы обогнули корабль и натолкнулись на песчаный вал. Я выпрыгнула из лодки следом за ним, подумав, что мне придется лезть на мачту. Ведь я была легче, и подо мной весь корабль не ушел бы окончательно под воду. Наш дом, наш маяк были так близко, что казалось, будто до них можно добраться вброд. Может, я и вправду дошла бы до них. Я посмотрела наверх, и на этот раз у меня не осталось никаких сомнений: Чарли действительно шевелился. Отец его тоже это увидел и начал кричать. Он кричал без слов, но я расставила руки и стала звать мужа: «Спускайся! Спускайся, любимый!» Я увидела, как руки его распутались, ноги выскользнули из веревок. От этого движения корабль немного просел. Если он хотя бы прикоснется к воде, подумала я, холод убьет его. Он замер, и его отец перестал кричать, я тоже замолчала. Он провисел без движения так долго, что я решила: он все же умер, услышав наши голоса напоследок. А потом, перебирая руками, мучительно медленно, как паук, крадущийся по паутине, он начал спускаться вниз головой по веревкам. Он добрался до тела несчастного Кэндалла и толкнул его бедром. Оно закачалось из стороны сторону. Чарли на него даже не посмотрел, он не замедлил движения и не отодвинулся. Он продолжал спускаться. Не помню, как долго он спускался. Оказавшись на палубе, он на какое-то время скрылся из виду. Мы уже начали думать, как забраться туда к нему, но он показался над бортом, перевесился и просто упал на песок у наших ног. Толчок от этого движения покачнул разбитый корабль, он соскользнул с песчаного вала в воду и пошел на дно, забрав с собой тело Кэндалла. Спуск отнял у Чарли последние силы. Глаза его были закрыты, дыхание почти замерло, и он не отвечал, когда мы стали тормошить его. Отец Чарли поднял его и положил в лодку. Я запрыгнула на нос спиной к берегу, и отец Чарли начал отчаянно грести. Я сидела по щиколотку в воде, держа на коленях голову мужа. Я растирала его щеки. Они были такие холодные. Невозможно холодные и застывшие, затвердевшие, как камень. Все свои мысли, всю свою внутреннюю энергию, все тепло, какое было во мне, я вложила в свои пальцы. Я ворковала над ним, как голубь. Отец Чарли сидел к нам спиной и работал веслами изо всех сил. Он не поворачивался и поэтому не…

Голос миссис Маршант снова задрожал. За грязными окнами, в серости, которая к этому времени уже окончательно превратилась в сумерки, Селкерк увидел тонкую полоску желто-красного света, прямо над горизонтом, похожую на щелочку между прикрытыми кошачьими веками. Завтра погода наладится, и он уедет, отправится домой. Может быть, теперь он останется там. Найдет женщину, которой не нужно платить за проведенное вместе время.

— Вы совершили очень мужественный поступок, миссис Маршант, — сказал он и, не успев осознать, что делает, скользнул вперед и взял ее холодную руку. Этим он хотел просто успокоить ее и удивился, когда сладкая печаль передалась ему через пальцы другого человека. Дьявольская улыбка чувства, если таковая существует. — Ваш муж был хорошим человеком. Вы уже отдали ему должное.

— Всего лишь мальчишка, — прошептала она.

— Значит, он был хорошим мальчишкой. И любил вас. Вы уже сполна почтили его память, и теперь настало время снова начать жить. Ради памяти о нем. Возвращайтесь в город. Я прослежу, чтобы вам досталось уютное теплое место. Если позволите, я сам заеду к вам, проверю, чтобы все было как положено.

Очень медленно, не отнимая пальцев, миссис Маршант подняла на него глаза. Губы ее открылись.

— Вы… глупец. Вы думаете… Но вы же говорили, что знаете мою историю.

В замешательстве Селкерк сжал ее ладонь.

— Теперь знаю.

— Думаете, я все эти годы живу здесь, отрезанная от всего мира, не видя ничего, кроме этих стен и моих монашек, сама как монашка, ради любви? Из-за горя?

Селкерк отпустил руку миссис Маршант, и та, вздрогнув, упала опавшим листком ей на колени.

— В этом нет ничего преступного. Но теперь…

— Я так и не смогла понять, как лодка перевернулась, — сказала она переменившимся, лишенным всякого выражения и распевных интонаций голосом, когда он запнулся и замолчал. — Все это время я вспоминала, как это произошло, секунда за секундой, но так и не поняла.

Не зная, что делать с руками, Селкерк наконец тоже опустил их на колени.

— Лодка перевернулась?

— Полный штиль. Никаких волн на этот раз. Мы были в двадцати ярдах от берега. Даже меньше. Мы могли выпрыгнуть из нее и идти пешком. Я продолжала ворковать. Все еще растирала щеки мужа, но уже поняла. И, думаю, отец Чарли тоже понял. Чарли умер еще до того, как мы положили его в лодку. Он не дышал. Не двигался. Не пошевелился ни разу за то время, пока мы молча плыли к берегу. Я повернулась к земле, чтобы увидеть, как далеко еще осталось. И в следующую секунду оказалась в воде. Если бы за лодку взялись три человека, при всем старании они не смогли бы перевернуть ее так быстро. Одно из весел ударило меня по голове. Не знаю, что меня оглушило, этот удар или холодная вода. Но тогда я ни о чем не могла думать. Упав в воду, я несколько секунд не понимала, где верх, а где низ, хотя там было всего три фута глубины. Потом я все же встала на ноги и побрела по дну к берегу. Весло рассекло мне кожу на голове, и кровь заливала мне глаза. О Чарли я не думала. Я не думала ни о чем, кроме того, что мне нужно выбраться из холодной воды, пока тело не перестало слушаться меня. Чувствуя, как в жилах начинает застывать кровь, я выбралась на берег и упала на песок. Вспомнив, где я и что делала, я повернулась. Лодка плыла по воде, как будто вовсе не переворачивалась. Весла были аккуратно сложены, как руки на груди. Вода вокруг совершенно спокойная. И нигде не видно ни мужа, ни его отца. Я чуть не рассмеялась. Это невозможно. Смешно. Жестоко. Я не кричала. Я ждала, скользя взглядом по воде, готовая броситься в море и спасти отца Чарли, как только увижу его. Но там не было ничего. Даже вода не шевелилась. Я села и уставилась на горизонт. Я не плакала. Я вполне могла замерзнуть насмерть там, на берегу, что стало бы достойным финалом всего произошедшего. Я даже начала расстегивать ворот платья, вспомнив, как братья Кэндаллы сбросили куртки в тот первый день. Этим я и занималась, когда из воды выполз Чарли.

Селкерк порывисто встал.

— Но вы же сказали…

— Он потерял шапку. И куртка его распахнулась. Он выполз на берег чуть в стороне от меня, как краб. Точно так же, как сползал с мачты. Конечно же, я раскрыла объятия ему навстречу, и холод нырнул мне под платье. Я смеялась, мистер Селкерк. Плакала, и смеялась, и лепетала что-то. Но потом он поднял голову, и я увидела.

Резко поведя плечом, миссис Маршант замерла. Она молчала несколько минут. Не зная, что и думать, Селкерк беспомощно опустился обратно в кресло.

— Единственный вопрос, который у меня остался, мистер Селкерк: когда это произошло?

По причине, которая была ему непонятна, Селкерку на миг представилось жестокое призрачное лицо Амалии, и он в тысячный раз попытался представить, куда она могла исчезнуть. Потом он подумал о мертвом городе позади и о мусоре, который предмет за предметом, кость за костью уходил в песок, о загадочной смерти тети, о своем дяде. Он никогда не пытался узнать, что случилось с дядей после исчезновения Амалии.

— Я все еще думаю о тех мальчиках, — пробормотала миссис Маршант. — Каждый день. О подвешенном на веревках, обнаженном, изувеченном. И о том, который исчез. Думаете, он, убегая, мог прыгнуть в воду, мистер Селкерк? Я думаю, что мог. Я бы прыгнула.

— О чем, черт возьми, вы…

— Даже у мертвых глаза отражают свет, — сказала она, обратив на него ясный, живой взгляд. — Вы знали это? Но у Чарли глаза… Конечно, это был не Чарли, но…

Селкерк снова едва не вскочил с кресла. Ему захотелось броситься вниз, бежать в вечернюю темноту. Но одновременно он почувствовал, что не может этого сделать.

— Как вас понимать?

Миссис Маршант в ответ посмотрела на него, чуть приподняв голову, призрак улыбки коснулся ее губ и исчез.

— Как меня понимать? Откуда мне знать? Что такое призрак? Вам известно, сколько моряков умерло в радиусе пяти миль от этого места? Наверняка некоторые из них не были этим довольны.

— Вы что же, хотите сказать, что…

— А быть может, все это глупости. Быть может, призраки в чем-то похожи на богов, или они — знакомые лица, которыми мы наделяем то, что приходит за нами. Быть может, это было само море. Не знаю, мистер Селкерк. Но я знаю то, что передо мной было лицо, которое не принадлежало Чарли. В этом у меня нет сомнений. Ни единого. Я лишь надеялась на то, что оно завладело им после того, как он умер, как рак-отшельник забирается в раковину. Прошу, Господи, пусть будет так, пусть это ветер и холод забрали его.

Вздрогнув, Селкерк покачал головой.

— Вы сказали, он умер.

— Так и было.

— Значит, вы ошиблись.

— Оно убило Кэндалла, мистер Селкерк. Спустилось и разорвало его на клочки. Я почти не сомневаюсь, что оно убило и собственного отца. То есть отца Чарли. Льюис, увидев его один раз, сбежал в дюны. С тех пор я не видела собаку.

— Разумеется, это был он. Вы просто не в себе, миссис Маршант. Все эти годы одиночества. Ведь оно вас пощадило, не так ли? Он вас пощадил.

Миссис Маршант улыбнулась снова, и из глаз ее потекли слезы.

— Оно только что наелось… Или не знаю, что оно делает с жертвами. Или это из-за того, что я потеряла последних дорогих мне людей и пахла морем. Может, я показалась ему неживой.

— Послушайте, — сказал Селкерк и, движимый каким-то порывом, опустился перед ней на одно колено, снова взяв ее за руки. Они были холодными как лед. Конечно, все эти годы в таком холодном месте, с таким грузом на плечах… — В тот день произошла настоящая трагедия, и не одна. Что бы вам ни показалось…