Запах ванили
Шрифт:
Впрочем, мне вдруг расхотелось умирать. Пересилило любопытство: оказывается, не все изведано в этом скучном мире!
Она коснулась меня теплой, поразительно ласковой ладонью. От нее едва уловимо пахло ванилью...
Я не знаю, было ли у меня детство. Оно не оставило воспоминаний. Разве что похожий запах. Возможно, так пахло от моей матери. Я не запомнил ни ее лица, ни голоса. Только запах ванили почему-то
Но запахи нестойки. И я стряхивал наваждение, словно дорожную пыль, до следующего нескорого раза...
Стоп! Зачем этот самообман? Не было у меня матери! Я - гомункулус, так назвал кто-то из древних искусственного человека, порожденного воображением.
Гомункулус... Уже не воображаемый, а во плоти и крови. Задуманный как супермен, воспринятый как недочеловек...
А запах ванили... Так пахли духи молоденькой лаборантки, которая меня синтезировала. Ее прогнали: ведь она самовольно ввела в мою память непредусмотренный запах...
Мать я выдумал после. И заставил себя поверить в ее существование. Просыпался по ночам от собственного зова: "Мама! Мама..." Мне хотелось быть не суперменом-гомункулусом, а обыкновенным, ничем не выделяющимся из массы человеком. С его мелкими заботами и переживаниями, мечтами, планами, даже неудачами и огорчениями. С тем, что называют душой...
...Женщина коснулась меня теплой, ласковой ладонью, источающей родной запах, и я вдруг почувствовал себя таким маленьким человеком, как бы ребенком, делающим первым шаги.
– Кто ты?
– спросил я доверчиво.
Она молча приложила палец к губам.
– Как твое имя?
– настаивал я.
– Разве дело в имени?
– улыбнулась женщина.
– Имя всего лишь псевдоним, знак, символ. А иногда - маска, скрывающая лицо.
– Да, главное - не имя, а сущность человека, - согласился я.
– А тебе известна твоя сущность?
Голос женщины стал неожиданно жестким и, показалось мне, холодно-неприязненным. Как безошибочно она определила мою ахиллесову пяту. Сама же осталась воплощением тайны. И никакой компьютер не поможет разобраться в этом...
– У меня нет сущности, - с вызовом ответил я.
– Тогда что же?
– Предназначение.
–
У человека одно предназначение - творить добро!– Тебе же известно, что я гомункулус!
– Ты уже не гомункулус, - сказала она.
– Ты человек, мне лучше знать...
– Пусть так, - проговорил я в замешательстве.
– Но что такое добро?
– Антитеза зла.
– А разве зло причиняют не люди?
– Вопреки своему предназначению!
– Добро и зло относительны...
– Что же тогда абсолютно?
– Знание. Оно над добром и злом.
– Над добром и злом...
– повторила она.
– Как это страшно...
– Прогресс нельзя остановить, - откликнулся я заученной фразой.
– Прогресс ради прогресса, и в этом предназначение человека?
– Мое предназначение, - я сделал ударение на слове "мое", - именно в этом. Так уж меня запрограммировали.
В ее голосе прозвучала грусть.
– Не оттого ли тебя потянуло к сенсору? Компромисс между программой и совестью?
– Просто не хотелось больше жить...
Каким неуверенным показался мне собственный голос, какими неубедительными словами возражал я ей...
– Неправда!
Она смотрела на меня с любовью и жалостью. А я не знал, что ответить.
– Тебе предстоит многое переосмыслить. Тебе и другим людям!
– Кто же ты? Кто?
– изумленно допытывался я.
– Жизнь...
– затухая, прорезонировало в ответ.
А женщина исчезла - столь же неожиданно, как появилась. И была ли она?
За бортом бушевала солнечная корона обрушивая на жаропрочную обшивку капсулы турбулентные потоки плазмы. Странно: мне нисколько не хотелось умирать. Я с недоумением смотрел на выбитую предохранительную пластинку сенсора. Зачем она, от чего может предохранить? Сам ритуал троекратного прикосновения показался мне смешным и наивным. Вероятно, я на самом деле стал человеком. Обыкновенным человеком с огромной душой, способной вместить радости и страдания всех живущих в этом сложном и прекрасном мире.
Да, мне хотелось творить добро. Оно рождалось в моем сердце и рвалось наружу. К источнику жизни - Солнцу.
Солнце пахнет ванилью, тонко и нежно. Пусть кто-нибудь убедит меня в обратном!