Запасная мечта

– А кто был управляющим ранее? И что с ним стало?

– Уволил, месяц назад, - засмеялся Генрих, - так что ты очень кстати. Проворовался, стервец. Пользуясь тем, что я месяцами тут не бываю, разорил подчистую хозяйство, утверждал, что оно не приносит дохода, и мне приходилось тратить огромные суммы, чтобы хоть как то держать замок в порядке.

– Ясно, - ответила я, мы въехали в ворота.

Запустение, грязь и нечистоты, прямо во дворе, неприятно поразили меня. Работы непочатый край...

Меня представили как новую экономку слугам, их выстроился в гостиной целый полк. Взгляды в основном пренебрежительные и неприязненные. Видя, как я сидела на руках графа, что они еще могли подумать? Но я не собиралась оправдываться. Тем паче, что в дальнейшем мне придется вполне открыто ходить к нему в спальню. 'Да, я не только экономка, я еще и любовница графа. Мне все равно, что они будут обо мне думать, мне просто нужна работа'. Вещей со мной не было, поэтому нечего и рассиживаться. Присмотрела горничную по-миловиднее и попросила провести меня в спальни. Я выбрала себе красивую, немного запущенную сиреневую комнату с ванной, на втором этаже. Попросила позвать несколько девушек с тряпками и ведрами с водой убрать здесь. Громкий голос графа разносился по двору, управляя разгрузкой обоза, а я уставшая от дальней дороги задремала в кресле прямо в одежде.

Договор о найме мы подписали на следующее утро. В договоре фигурировало вознаграждение в сто золотых в месяц (что было очень щедро, даже для такого огромного хозяйства как это), я настояла на маленькой приписке, что в случае, если граф решит жениться, я покину замок, прежде, чем невеста переступить этот порог.

– Да не собираюсь я жениться, - злился граф, наверное он очень не любил, когда его принуждали к чему-то.

– Я настаиваю, может быть вам захочется через пять лет наследников? Я не хочу маячить перед вашей супругой, выслушивая истерики и обиды.

– Ладно, - согласился Генрих, - как хочешь, слово лорда. Если соберусь жениться - договор расторгнут, а пока...- Одним слитным плавным движением он подхватил меня на руки, - ты - моя, девочка... И не смей мне отказывать, - прошептал он, я смотрела в его загорающиеся страстью глаза и понимала, что отказывать никто не собирается.

Его губы начали порхать, целуя лоб, щеки, шею. Хриплый голос шептал, задевая зубами мочку уха, какая я красивая и желанная. Какие сладкие у меня губы и вкусная кожа, он пил меня без остатка, покусывал каждый пальчик, целуя в центр ладошки, и медленно раздевая понес в спальню. В этот раз больно не было. Совсем наоборот. При свете дня я, красная как рак, лежала на прохладных простынях, вздрагивая от пережитого первого в своей жизни наслаждения. 'Так лучше', - шептал мне в ухо Генрих, 'так гораздо лучше'. Его страстный взгляд охватывал меня всю, от алеющих щек до кончиков пальцев на ногах. Я пыталась прикрыться простыней - мне не дали. Граф лежал рядом, упершись на локоть и пристально меня разглядывал.

– Мы награбили с Рудольфом в прошлом походе много ценного, но самое дорогое мое приобретение, это ты, - медленно произнес мужчина, и склонился к губам.

Потихоньку, шаг за шагом, замок начал преображаться. Сначала в спальнях стали сверкать стекла в окнах, исчезла пыль, портьеры приобрели свой яркий первоначальный оттенок. Потом во дворе перестали ходить куры и свиньи и чистый песок, что я закупила в соседнем карьере, покрыл его красивым золотистым покрывалом. Не скажу, что было легко. Пренебрежение слуг, взгляды искоса, хмыканье в сторону, сплетни о постельных подвигах экономки, ничего из себя не представляющей как управляющая, а только и умеющая, что ублажать графа в кровати. Было все. Я это вынесла, сцепив зубы увольняла лентяев и сплетников, одним махом выгнала кухарку, посмевшую принести мне сгоревший завтрак, а на мою просьбу приготовить новый, заявившей, что таким как я, лучшее не положено. Дала отворот поворот половине горничных, умеющих только чесать языки и кувыркаться на сеновале с конюхами. В моем распоряжении были деньги графа и его сильная поддержка, которую я нещадно эксплуатировала, если не удавалось продавить своим авторитетом. Через пару месяцев в поселке знали все торговцы и купцы, что считать, складывать и умножать я умею лучше их и пытаться меня обмануть, значит нажить непримиримого врага в моем лице, и возможно, в лице графа. А его боялись все.

Генрих периодически исчезал на недели, потом так же стремительно врывался в мою жизнь и постель, дарил что-нибудь драгоценное и опять уезжал. Когда первый раз он преподнес мне изумрудное ожерелье, я отказывалась его брать с упертостью барана.

– Я экономка, ты мне за работу платишь деньги, не нужно мне ничего дарить, - я твердо и решительно положила обратно ему на стол коробочку.

– Я знаю, что ты экономка и я плачу тебе за работу, но еще ты моя женщина, и как моей женщине, я буду тебе дарить все, что захочу.

– И куда я буду это носить? Когда поеду закупать зерно в поселок или пересчитывая кур в курятнике, - попыталась воззвать к последнему доводу я.

– Да хоть картошку в нем копай, мне все-равно, - и с завидной регулярностью драгоценности стали появляться на моем туалетной столике.

Я предполагала, что граф исчезает на многочисленных стычках с кочевниками, происходящих на южной границе государства. Король неоднократно посылал на юг свои войска, но пока такие точечные вылазки, приносили больше пользы. Сказать, что мне было все-равно? Нет, конечно. После долгих отлучек, Генрих приезжал прихрамывая, с едва зажившими ранами от стрел, глубокими царапинами и ушибами, оставленными далеко не деревянными мечами. Я прикладывала травяные мази и примочки, уворачиваясь от жадных рук и браня его всеми ругательствами, которые только знала, а знала я не очень много, поэтому он просто весело смеялся над моими потугами его оскорбить, окольцовывал, брал в плен, оплетая руками и ногами, дарил мне поцелуи, сводящие с ума, жарко шептал как он по мне соскучился и как ему меня не хватало. Я таяла, растекалась лужицей подле его ног, и забывала, что зла на его беспечность и наплевательское отношение к своему здоровью. Наши ночи все больше превращались в неистовый чувственный праздник, безумие, от которого не хочется просыпаться. Рядом с ним, я превращалась в одержимую незнакомку, чуждую мне женщину, алчную до его ласк, его рук и губ. Только он мог утолить эту всепоглощающую страсть, этот сумасшедший голод. Его шепот сводил меня с ума, сильные гибкие движения крупного тела завораживали... Была ли это любовь? Я не знаю. Но пока Генрих приходил ко мне каждую ночь - пока я жила.

Все реже становились его отлучки, и все дольше периоды покоя и почти семейной идиллии. На мои вопросы Генрих отшучивался, что король забыл про него и сам он уже слишком стар, чтобы носиться за бандитами по полям и лесам. Но ночью, в порыве страсти, я слышала его хриплый шепот 'я не хочу с тобой расставаться ни на секунду, родная'. Значило это, что теперь он будет жить в замке постоянно?

Свой письменный стол я поставила в громадном кабинете, справа от стола графа, напротив камина. Я обосновалась здесь, так как во первых, в кабинете была куча свободного места, а Генриха не было неделями и кабинет пустовал, а во вторых тут был замечательный старинный камин, и смотря на огонь, меня охватывало умиротворение и спокойствие, которого мне так не хватало в жизни. Тихими вечерами, когда я сводила баланс, шепотом яростно бранясь на непутевых мясников и молочников, Генрих просматривал накопившуюся корреспонденцию, писал ответные письма или просто читал. Мы могли молчать часами, никому не было неуютно или скучно. Иногда я поднимала глаза и натыкалась на пристальный, задумчивый взгляд мужчины, рассматривающий меня.

– Скажи, у тебя есть мечта?
– внезапный вопрос застал меня врасплох.

– Мечта? Конечно, как и у всех.

– О чем?

– Не скажу, - упрямо заявила я. Генрих напрягся. Я увидела как нервно вздрогнули крылья носа и рука непроизвольно забарабанила по столу.

– Рассказывай, - уже повышенный приказной тон, - я хочу знать, что тебе хочется больше всего на свете.

– Не скажу, - непоколебимо стою на своем.

– Почему? Может я смог бы помочь в ее осуществлении, - тон смягчился и стал ласковым. Понятно, дорогой, меняем тактику...

– Это вряд ли, - не отступала я..

– Ты сомневаешься в моей власти? Ты сомневаешься, что я смогу тебе помочь?
– громыхнуло отодвинутое кресло и через секунду, Генрих навис над моим столом, давя тяжелым серым взглядом.

– Хорошо...Моя мечта..., - сдалась я, - я хочу вернуть доброе имя моему отцу. Его оклеветали напрасно, и я твердо уверена, что Рудольф приложил к этому свою загребущую лапу. Но я понимаю, - хмыкнула, - что эта мечта неосуществима, поэтому у меня есть запасная, - я весело посмотрела на графа.

– Какая?
– Генрих серьезно, без улыбки смотрел мне в глаза.

– Моя запасная мечта - накопить достаточно денег и открыть или купить маленькую придорожную таверну, где я буду полноправной хозяйкой. Моих знаний хватит, чтобы хорошо вести дела, да и готовить и убирать я научена, целых три года прислуживала у барона и баронессы. Вот. Теперь ты все знаешь.

– Значит ты копишь деньги?
– задумчиво пробормотал Генрих.
– А не слишком ли много я тебе плачу?