Запертые двери

Ну, с другой стороны, от него никто и не ждал помощи или успокоительных слов. Кроме Тима, в эту минуту никто бы не смог успокоить Сьюзен. Разве что Уолтер, хотя после его прощальных слов, сей факт ставился под сомнение.

Внезапно, Тим поднял голову и сунул руку в карман джинсов, достав оттуда фотографию, которую ему подарил бармен.

– Сьюзен..., - вновь обратился он к ней, но она ему не ответила. И тогда Тим начал читать вслух четверостишье настолько странное и пугающее, что у Майка и Мэри побежали мурашки по всему телу.

Сьюзен опустила руки и повернула к нему свое заплаканное, но как прежде, прекрасное лицо. Тим замолчал, вытянув вперед фотографию. Когда он вновь заговорил, Майк и Мэри решили, что он говорит нечто лишенное смысла от самого начала до конца.

– Этой фотографии больше шестидесяти лет. И я уверен, что на ней запечатлена ты. Скорее всего фотографом был я и сделал ее за день до призыва в армию США. Возможно, это было сразу после Перл-Харбора, а может в начале открытия Второго Фронта. По изображению ясно видно, что ты не хотела, чтобы я покидал тебя, - Тим улыбнулся, сжимая в побелевших пальцах карточку.
– И я тебя пытался успокоить и заверить, что это только на один год, после чего мы поженимся. Но ты была непреклонна. Но я не смог сдержать свое обещание.

Все, кроме Сьюзен, смотрели на него с подозрением - уж слишком его слова напоминали бред сумасшедшего.

– Мы больше не встретились.
– Тим приподнял голову и взглянул в потолок. На его глазах появились слезы. Сьюзен зачаровано глядела на него, не замечая на своих щеках слез, все еще хранящих память об Уолтере, а может это уже были другие слезы.
– Ты меня ждала даже когда получила телеграмму извещающую о моей смерти. А перестала ждать лишь когда войне подошел конец, поняв что чудо не произойдет.

Спустя какое-то время ты уехала из Нью-Мехико и поселилась здесь... в Лайлэнде.
– Когда он опустил взгляд, слезы уже катились из его глаз.
– Ты умерла здесь. Тебя убило это проклятое место. Возможно, оно пришло к тебе в моем обличие.

Мэри вскрикнула и прикрыла ладонями рот. После всего здесь увиденного, воспоминания о прошлой жизни не казались столь дикими и неправдоподобными. Во все сказанное, Тим, безусловно, верил и эта вера начала передаваться и Мэри. По лицу же Сьюзен, можно было сказать, что она все это знала, но забыла и только сейчас начала вспоминать.

– Не знаю, может Судьба или Господь, вновь соединил нас. И соединил в этом месте. Подарил нам еще один шанс. И в этот раз я не собираюсь его упускать.

Майк же, в это время, все отчетливее понимал, что разум его друга пошел в разнос. Он не видел в этом отеле ничего сверхъестественного и в реинкарнацию душ или существование судьбы не собирался верить. Конечно, в этом городе было что-то странное, но темные силы здесь были не причем. Скорее всего, дело было в силе культа местных легенд, в которую верили многие местные жители. И эта паранойя, похоже имела способность передаваться от одного человека к другому. Возможно, даже кто-то из работников отеля подмешивал что-то в еду или воду, способное вызывать галлюцинации. В доказательства этой версии было и его видение, а также его плохое самочувствие и усталость, которая явно была не связана с долгим занятием сексом.

Ему хотелось положить всему конец и выдвинуть свою версию происходящего, когда дверь номера 203 медленно открылась, и на пороге появился Джим Роквелл с залитым кровью лицом, которая полностью скрыла синяк, полученный им в драке. Он с трудом сдерживал свой дикий смех, который выдавал в нем истинного безумца.

8.

Полусвет в комнате 205 померк, унося в темноту человека очень похожего на отца Мелинды Мерцер. Но этот незнакомец не был ее отцом, Мелл была в этом уверена. Он даже не был человеком. Но, как такое могло быть? Откуда в повседневной реальности взяться персонажу фильмов ужасов?

Мелинда не имела на свои вопросы ответов, а потому просто стояла у двери и не могла пошевелиться от страха, в то время как лже-Мерцер продолжал курить сигарету и слушать оркестровые аккорды.

Она боялась не только самого гостя, но и его вопросов. Не потому что они были отчасти бессмысленными, непонятными по сути, а кое-где и провокационными, а потому что с каждым его словом, ей становилось все хуже и хуже. Ноги Мелл дрожали, но теперь ей казалось, что эта дрожь вызвана не страхом, а чем-то иным. Чем-то более неприятным.

– Знаешь, что мне нравиться в тебе, Мелл?

Мелл боялась ответить, на его вопрос, а еще больше боялась промолчать. Этот загадочный субъект не был тем, над кем можно было подшутить, проигнорировать и тем более, не хотелось его злить. А потому, набравшись храбрости, она ответила, что не знает.

– То, что тебе всегда чего-то не хватает. У тебя есть практически все, но тебе хочется чего-то еще. И это не значит, что вещь, которой обладает некто другой, тебе сильно нужна. Тебе просто хочется, чтобы этот кто-то лишился своей вещи. И ты идешь и забираешь ее. Не важно - выбросишь ты ее сразу или же через неделю. Главное что она не принадлежит больше своему бывшему владельцу. И ради не нужной тебе в принципе вещи, ты можешь пойти на ужасные поступки.

Аккорды симфонической музыки стихли и кончик сигареты замер после долгих минут скачков по сторонам. После короткой тишины, в комнате заиграла новая мелодия.

– О, - протянул "Эдгар Лоренс Мерцер".
– Людвиг ванн Бетховен. Ода к радости. Шикарнейшая вещь. Меломания была всегда моей единственной слабой стороной, - и резко, переходя от одной темы к другой, незнакомец спросил: - Так признайся же, Мелл, мне и себе, здесь и сейчас - на самом ли деле тебе нужен этот Кэмпбелл?

Голос замолчал и теперь опустевшее пространство заняла лишь симфоническая музыка и хотя Мелл не видела сидящего в кресле субъекта, она могла поклясться, что он глядел на нее с приподнятыми бровями, в ожидании ее ответа.

"Не стоит заставлять его долго ждать" прозвучал голос в ее голове. Мелл пару раз откашлялась, избавляясь от кома, застрявшего в ее горле и уже собралась ответить, когда поняла, что не знает ответа на заданный вопрос. В другой ситуации она бы ответила не задумываясь, не осознавая, что лжет сама себе. Но "здесь и сейчас" она на самом деле, возможно впервые за много лет, задумалась над словами "своего отца".

И ответ пришел. Пришел неожиданно, также как и сам незнакомец.

– Я... я думаю, что нет. Я его не люблю и никогда не любила.

– Тогда в чем же дело?

– Я не знаю,... возможно, вы правы - я не люблю, когда пользуются "вещами", которые, как мне кажется, могут принадлежать только мне.

– И нет, на самом деле, никакой видимой причины, чтобы ненавидеть Сьюзен Робертс?

– Думаю, нет.

– Но, ты ее ненавидишь и желаешь ей плохого.

– Да.

– Почему?

Снова тупиковый вопрос. Она просто ее ненавидела. От части, потому что Уолтер бросил ее ради Сьюзен. Или потому что она была очень даже хороша собой. Но было еще кое-что. Архи - аргумент.