Запертые во тьме

Войтех нахмурился и отнял руку. Без перчатки он наверняка расслышал бы больше, но рядом не было ни Саши, ни Жени, а рисковать контактом с феноменом без присутствия врача он не хотел. Зря Саша считала его склонным к суициду, он никогда таким не был, и сейчас тоже не стал.

– Что такое? Что вы слышите?

Снова шепот, но уже не из тени, а рядом. Войтех повернул голову, встретился с настороженным взглядом Марины.

– Там кто-то есть, – сказал он. – Кто-то зовет на помощь. Вы говорили, кто-то заблудился в темноте?

Марина кивнула.

– Ребята, которых вывели из города, говорят, что туда шагнул их знакомый, а потом во время перехода потерялся и… один из наших. Но почему вы их слышите, а я нет?

– Я экстрасенс, – Войтех продемонстрировал обтянутые тонкой тканью ладони. – От физического контакта с предметами и явлениями я ловлю видения, возможно, потому и слышу то, что не слышите вы.

– А зачем перчатки? – не поняла Марина.

– Они меня защищают от этих видений.

– Так снимите, получите больше информации.

– Ваш отец говорил, что контактировать с тенью незащищенной кожей опасно, – напомнил Войтех.

– Мой отец просто перестраховался, – махнула рукой Марина. – Нельзя входить в нее без защиты, если вы сунете туда руку, ничего не случится.

Войтех не успел никак это прокомментировать, как Марина ответила это за него:

– Или от контакта с чем-либо с вами что-то происходит?

– В лучшем случае – падаю в обморок.

– Ясно. Редкие экстрасенсы могут использовать свои возможности без вреда для себя.

– Вы знаете многих?

– Многих – не многих, но кое с какими встречалась, – девушка пожала плечами.

– И вы не скажете мне, как обнаружили проходы? Вдруг мне это как-то поможет.

Марина закусила губу, посмотрела в сторону белого фургона, словно проверяла, не видит и не слышит ли ее отец.

– С помощью компаса, – наконец призналась она. – Внутри тени приборы не работают, но рядом с ней ведут себя нормально. И только возле прохода… – Марина не стала договаривать, вместо этого вытащила из кармана широких брюк компас и поднесла его к тени в месте, обозначенном как проход. Стрелка, указывающая на Север, дернулась, а потом медленно завертелась против часовой стрелки.

Войтех молча кивнул, давая знать, что понял. Марина спрятала компас обратно в карман, и они медленно двинулись дальше, вдоль непроницаемой черной стены без каких-либо обозначений другого прохода, но Войтеху все равно казалось, что он слышит призывы о помощи изнутри.

– Сколько они там уже находятся? – не выдержал он.

Марина не стала уточнять, кто именно «они», очевидно, шла и думала о том же.

– Парень из города исчез в первый же день, значит, девять дней, а наш человек – семь.

– Без еды и воды?..

Марина не ответила. Шла вперед, разглядывая что-то у себя под ногами и периодически подбивая носком ботинка мелкие камешки.

– В городе время течет медленнее, чем здесь, – наконец призналась она. – Надеюсь, внутри самой тени тоже. И мы успеем спасти тех, кто заблудился в ней.

Войтеху очень хотелось расспросить о том человеке, кто заблудился с их стороны, но он не стал. Интуиция подсказывала, что человек этот был Марине небезразличен, а бередить чужие раны он не хотел. Просто шел следом, периодически касаясь кончиками пальцев черноты, пока вдруг не остановился: ему показалось, что пальцы за что-то зацепились. До этого, касаясь тени, он лишь ощущал легкую тревогу на уровне экстрасенсорного восприятия, ничего физически не чувствовал, а сейчас явственно дотронулся до чего-то твердого и теплого.

Марина ушла вперед и даже не заметила его заминки. А Войтех повернулся к исчезнувшему городу, вглядываясь в то место, где ему почудилось касание, а затем осторожно снова дотронулся до черной материи. Твердое. Ему не почудилось. То, что это чужая рука, Войтеху снова подсказывала обостренная интуиция. Снимать перчатку все еще казалось плохой идеей, поэтому он сунул руку в тень прямо в перчатке.

Его пальцы определенно скользили по чьей-то руке. Миновали безвольную ладонь, дотронулись до запястья в том месте, где билась невидимая жилка.

Что, если попробовать вытащить обладателя руки? О том, что этого не стоит делать, интуиция заорала за мгновение до того, как кто-то с другой стороны крепко сжал ладонь Войтеха. В ту же секунду на него обрушились видения.

Он видел рушащиеся дома, падающие сверху камни, слышал звон разбивающегося стекла. Земля под ногами затряслась, заходила ходуном, кожу на спине закололо острыми осколками. Войтех попытался выдернуть руку, но тот, кто держал его, лишь крепче сжал пальцы. Сквозь падающие с неба камни Войтех разглядел Сашу, бегущую ему навстречу, но за секунду до того, как она бросилась бы ему на шею, вместе с очередным камнем упала сверху непроницаемая чернота, отделяя их друг от друга.

Тьма поглотила Сашу, и на какое-то время Войтех тоже перестал что-либо видеть перед собой. Лишь когда кто-то потряс его за плечо, он понял, что не видит, потому что закрыты глаза. Открыл их, огляделся. Надо думать, предсказуемо потерял сознание, потому что сейчас лежал на земле, а Марина сидела на корточках рядом и трясла его за плечо.

– С вами все хорошо? – встревоженно спросила она, видя, что он открыл глаза.

Войтех с трудом сел, стараясь лишний раз не шевелить головой, которая, казалось, с трудом держалась на плечах.

– Да, – хрипло ответил он. – Показалось, что нащупал чью-то руку в темноте.

Марина проследила за его взглядом и покачала головой.

– Это иллюзия. Не вы первый на нее попадаетесь.

О том, что рассмотрел в видении Сашу, он говорить не стал. Марины это не касалось, а у него возникло болезненное до спазмов в груди чувство, что если видение сбудется, то Сашу он больше не увидит никогда.

15 июня 2017 года, 11.13

Мобильная лаборатория ИИН

Оренбургская область

В Ваниной жизни было много вещей, которые его бесили. И одной из них, стоя где-то в самом начале списка, были всякого рода начальники и надзиратели. Бунтарская натура проснулась в Ване еще в детском саду: он принципиально не спал во время тихого часа и не играл с теми игрушками, какие давали. Хотел еще и не доедать обед до конца, когда грозная воспитательница Екатерина Николаевна требовала чистых тарелок, но, к сожалению, любовь к еде в нем с рождения была сильнее, чем ненависть к приказам. В школе ему тоже частенько снижали оценки за поведение, поскольку никаких авторитетов он не признавал, а мысли об армии вгоняли его в такой ужас, что откосить стало навязчивой идеей. После окончания университета Ваня недолго проработал в НИИ. Если из школы его обязаны были выпустить с аттестатом, а в университете у самого хватало мозгов сдерживать натуру ради получения диплома, то начальник на работе ему ничего не должен был, а за ту зарплату, что ему платили, Ваня посчитал, что тоже никому ничего не должен.