Записки базарного дворника из 90-х годов
Шрифт:
Затем он взглянул на часы и одобрительно произнёс:
–Ух, ты! Шесть ровно. Я побежал!.. – вынул из багажника складную тележку, и скрылся в темноте. Фуры с товаром уже заехали на рынок, но покупателей не так много – толпа забурлит немного попозже, часам к восьми…
Я, оставшись в тёплом салоне один, ощутил вдруг липкую сонливость, и сковывающую всё тело усталость. Отвык от дальних ночных поездок. Ещё не улетучилось тепло, и я, только на миг, сомкнув веки, тут же уснул. Сквозь сон я слышал, как Серёга пришёл, выгрузил из тележки что-то в багажник, поспешил опять назад, вернулся, начал укладывать коробки на заднее сиденье, напустив холоду, сказал мне:
–Теперь пойду искать оригиналы новинок, диски для Фрунзе (такое прозвище было у Фрумкина), и для себя.
– Ладно… – сонно пробормотал я, запустил двигатель, прогрел салон и снова отключился.
Окончательно Крутов вернулся, когда уже стало совсем светло. Денёк выдавался солнечный, радующий, не очень морозный, бодрящий. А Серёга был доволен и благодушен. Он плюхнулся на сиденье, предложил перекусить перед обратной дорогой, и принял стопку водки «Кремлёвская», прихваченную им в магазине, неподалёку от рынка, рядом со «Студией №1», которая принадлежала знаменитому на всю Москву, видеопирату Тиграну. Она тогда
Только загнав машину в гараж, я ощутил, как вымотался за дорогу. Утомление было, словно после марш – броска с полной выкладкой, которые мы в училище совершали, время от времени. На премиальные, я тоже купил себе бутылку «Кремлёвской», пачку пельменей, сметаны; придя домой, кое – как умылся, хлопнул полный стакан, поел и завалился спать. Пока засыпал, всё мне чудилось, что я еду по трассе. Вокруг – с рёвом проносятся машины, и меня плавно покачивает… Но утром – я встал бодр и свеж, позавтракал, и быстренько побежал на работу. Мы с Вовкой густо посыпали дорожки между рядами песком, когда к нам подошли оба Серёги.
– Саня, – обратился ко мне Фрумкин, – поторгуй сегодня, а? Сколько продашь – и то хорошо будет! А то у нас писанины – невпроворот! Перед праздниками всё хватают, как с цепи сорвались…Тысяча с кассеты – тебе… И завтра – тоже выходи торговать. Должен народ быть, хоть и понедельник…
А Крутов добавил:
– Ты ведь в музыке сечёшь… Разберёшься!
– Ну, хорошо… – с замиранием в сердце от радости, согласился я.
Убирал и попутно торговал я всю неделю, имея с этого самое меньшее – двадцать пять тысяч в день… Ребята готовились к субботе, к большому рынку. А мне опять предстояла ночная поездка в Москву, потому что «Горбушка» закрывалась на предстоящие праздники – и почти на месяц! Ребята, подзаняв деньжат, надумали купить кассет побольше, справедливо полагая, что цены в новом году могут вырасти. Решено было: ехать мне опять с Крутовым, а Фрунзе, взяв в помощники, моего дружка Вовку, пойдёт торговать на Центральный рынок. Вечером, перед поездкой, мы завезли домой к Вовке кассеты на продажу. До рынка от его дома рукой подать, и с утра пораньше Фрумкин зайдёт к нему, они вдвоём отправятся, везя коробки с товаром на санках…
Вторая поездка далась мне намного легче, чем первая; правда после иномарки «Жигули» ощущались как-то тупее и казались мне громоздкими, педали тугими, но я приноровился. К «Горбушке» мы опять приехали рано, пошли за кассетами уже вдвоём, с двумя складными тележками. Набрали много, но по цене, куда более низкой, чем Серёга ожидал. Это его сильно обрадовало, и он решил набрать новинок – оригиналов, потому что перед праздниками, по его словам, новинки – вариант беспроигрышный. Уходят – влёт… Мне очень хотелось пройтись по рынку, казавшемуся бескрайним и манящим своим размахом, вместе с Серёгой, но оставлять машину без присмотра с товаром на приличную
сумму – было небезопасно. И тут Серёга, которому тоже, видимо, ходить одному по толкучке не очень-то улыбалось, увидел неподалёку пожилого гаишника, одетого по всей форме, с жезлом, бляхой и погонами прапорщика.– Командир, – обратился Крутов к милиционеру, – приглядишь за нашей машиной? Мы отблагодарим.
– Ладно, ребята! – живо, и с видимым удовольствием отозвался он, – можете не волноваться. Пригляжу, и помогу выехать отсюда. Всего за пятнадцать тысяч…
Серёга тут же отдал ему деньги, и мы окунулись в этот удивительный для меня, бурлящий и живущий, казалось, по собственным правилам и законам, мир «Горбушки». Поначалу, от всего увиденного, голова пошла кругом, и я больше всего боялся потеряться в толпе, отстать от Серёги. Он понял мои опасения, сказав:
– Если разойдёмся – ждём друг друга у машины…
– Да, правильно! – отвечал я.
Размах торжища поражал. Я был здесь всего два года назад, и за прошедшее время количество торгующих увеличилось многократно. Покупателей – тоже. На «пятачке», посредине парка, напротив ДК – развернулись полевые кухни, в которой уже начали готовить горячее и плов, раздувалось пламя в мангалах, и из огромных кастрюль извлекались и нанизывались на шампуры крупные куски мяса. Рядом расположились столы, уставленные водкой, коньяком, джином, виски, жестяными баночками с пивом, несмотря на зиму и холод. Продавали на розлив, на вынос. Откуда-то таскали вёдрами воду в огромный самовар – кипятить под чай и кофе. Неподалёку, прямо в утоптанном снегу, стояли пластмассовые столы и стулья, и первые страждущие уже разливали по тонким пластиковым стаканчикам виски и водку. И на весь этот базарный разгул – торжество дикого русского капитализма нового типа, с противоположной стороны, уныло глядел с пьедестала небольшой бронзовый Ленин. Отставленный вождь пролетариата казался усталым и равнодушным. Стоял себе, засунув в карман пальто правую ладонь. А в левой – он крепко сжимал свёрнутую газету, словно собрался, было, прихлопнуть, как муху, всё это возрождённое буржуйское скопление одним махом, да передумал. Или решил, что в одиночку ему не сладить, а соратников не находилось…
А мы с Крутовым пошли дальше по центральной аллее туда, где уже расставили свои обширные столы – прилавки торговцы CD и CD – ROM, (предназначения которых мы тогда ещё не знали) и чистыми видеокассетами. Продавцы были в основном попарно, а у кого товара поменьше, те стояли по одному. Переходя от прилавка к прилавку, глаза у нас разбегались от изобилия того, что ещё несколько лет назад было немыслимым дефицитом, или под запретом. Китайские CD стоили неприлично дёшево. Наверное, и качество звучания цене соответствовало. Ценились диски, произведённые в Болгарии, стоившие немного дороже, но выглядевшие куда добротнее. Отдельно лежали диски фирменные, накрытые сеткой, чтобы незаметно не стащили. За них просили приличные деньги. Из зарубежной музыки – купить можно было всё! И это казалось мне невероятным. Почти у всех торговцев на заднем плане – бутылки с водкой, термоса, свертки – очевидно, с закуской. Многие, наших с Серёгой лет, одеты в военные бушлаты, военные же ватные штаны, обуты в унты. У одного из них, черноусого, с бледным, худым лицом и живыми карими глазами – на погончиках бушлата я заметил капитанские звёздочки и, не удержавшись, спросил:
– Давно из армии уволился, друг?
Обладатель звёздочек удивлённо посмотрел на меня, так внимательно, словно бы оценивал мою личность: стоит отвечать, или нет. Потом негромко проговорил:
– С чего вы взяли, уважаемый, что я уволился? Я служу, учусь в академии, подрабатываю здесь по выходным. Без подработок в Москве не прожить, особенно с семьёй!
Смущённый его сдержанной, гордой вежливостью, я пробормотал:
– Извините, капитан… Я сам из бывших военных. Сокращён, и уволен в запас.
– Из-за границы? – понимающе кивнул мой собеседник, успевая при этом принимать деньги за диски, считать их, отдавать сдачу, и отвечать на вопросы покупателей.
– Теперь уже да… Из Прибалтики, – грустно ответил я ему. – Ладно, мы пошли. Удачной торговли, брат!
– Вы подходите… – крикнул вслед нам торговец – военный, – я тут почти всё время по выходным. Меня Александром зовут!
– Меня тоже Александром! Подойдём… Просто, очень спешим сейчас!
Мы с Серёгой были потрясены. Что бы офицер, слушатель академии – торговал по выходным дням на рынке, из-за того, что ему не хватает денег для содержания семьи – такое было ещё не слыханным! Когда мы вернулись к машине, старый милиционер не обманул нас: вышел на проезжую часть, перекрыл на минуту движение, чтобы я смог спокойно вырулить, и приветливо помахал нам рукой. Новая буржуазная Москва не переставала удивлять…
3.
Для встречи Нового Года у меня имелось всё. Пахнущая смолой и лесом молодая, пушистая сосенка, шампанское, купленное на рынке у приезжих белорусов в два раза дешевле, чем оно стоило в ларьках, вошедший в моду ликёр «Амаретто», изготовленный неизвестно где, водка «Absolute» с привкусом чёрной смородины, бренди «Metaxa» – тоже сомнительного производства, но тогда мне так не казалось… Заработав денег на торговле кассетами, поездках, погрузке товара, получив зарплату, заплатив за квартиру за два месяца вперёд – я мог себе позволить приобрести к столу то, что раньше было для меня недосягаемо. В канун праздника, придя с работы пораньше, потому что торговцы на рынке старались не задерживаться, и быстро разошлись – я начал готовить закуски к праздничному ужину. Затем с удовольствием искупался, и принялся накрывать стол в комнате, застелив его старой белой скатертью, оставшейся от прежней хозяйки. От неё же осталась кое-какая посуда: гранёные толстые довоенные рюмочки на резных ножках и, даже, два фужера. Хотя мне хватило и одного. Наряженная ёлка благоухала, перемигивалась тепло и таинственно разноцветными огоньками, игрушки поблёскивали, словно радовались тому, что им опять пришлось послужить. В моей душе родилось давно забытое чувство покоя, тихой радости и гордости от осознания того, что вот и я, одинокий, полунищий, оставленный всеми дворник – не пал окончательно духом, сумел создать себе подобие домашнего уюта и праздничного настроения. До двенадцати оставалось ещё четыре часа, и меня посетила сумасбродная мысль: а не прогуляться ли до Центральной площади? Полюбоваться на большую, наряженную, всю в гирляндах красавицу – ель? Как в той – минувшей жизни, когда ходили мы с женой и сыном в весёлой и шумной компании с нашими друзьями – смотреть на начинающийся праздник! Я так живо себе это воскресил в памяти, что у меня защемило сердце от осознания того, что всё ушло невозвратно. Хватив полный фужер «Metaxa», я быстренько оделся и отправился пешком на площадь, благо ходьбы до неё было – с полчаса скорым шагом…