Записки бездарного режиссера

– Вы что ещё не уехали? – наконец раздражённо спросил он. И услышав, что мы все ещё ждём его у входа в Останкино, буркнул, – Вас сейчас заберут.

Почти мгновенно появился администратор «Поля чудес» и провёл нас внутрь. Мы долго шли по длинным коридорам Останкино, и я попытался разузнать, что же случилось с Якубовичем, почему он так изменился.

– Не обращайте внимания, – ответил администратор, – просто сегодня запись программы, в эти дни Леонида Аркадьевича лучше не трогать.

– Он так настраивается перед съёмкой? – снова поинтересовался я.

– Нет. Он просто ненавидит «Поле чудес», – равнодушно бросил администратор и открыл дверь редакции.

Сказав эту привычную для него фразу, администратор и не догадывался, что нанёс страшный удар по моему сознанию, в котором понятие «Якубович» и «Поле чудес» всегда жили только со знаком равенства. Слава богу, что Леонид Аркадьевич застрял где-то в московской пробке, и у меня было время ещё немного по расспрашивать его помощника о деталях этой нелюбви.

– Не помню случая, чтобы Леонид Аркадьевич хоть раз смотрел «Поле чудес» по телевизору. Он и нам, и семье запрещает смотреть, – разоткровенничался администратор. – Мы перед съёмкой даже боимся к нему подходить. Он кроет всех матом, всё ему не нравится, всё раздражает. И уж не дайте тебе боже, если на его столе не так стоит пепельница или не на том месте лежит ручка – уволит и глазом не моргнёт. В эти дни лучше вообще ему на глаза не попадаться.

В это время кто-то позвонил по мобильному, и администратор выбежал из редакции. Я уже несколько раз написал слово «редакция», и знакомство с ней стало ещё одним откровением. В моем представлении, да и в представлении миллионов телезрителей, редакция «Поля чудес» – это огромное помещение с сотнями сотрудников, бесконечными телефонными звонками, беготнёй и шумом. И где-то среди этого творческого бедлама обязательно должна быть дверь, над которой красуется огромная надпись: «Музей Капитал-шоу «Поле чудес». А за ней десятки тысяч экспонатов, подаренных трогательными участниками программы любимому ведущему. На самом деле редакция «Поля чудес» – это небольшая комнатка, в которой с трудом вместились два рабочих стола, шкаф, факс и ксерокс, а в углу возле окна – стол Якубовича, и не просто стол, а точная копия его домашнего рабочего места. Кто знал, что на эту территорию посторонним вход воспрещён. И самое главное, нет никакой двери с надписью «Музей». И есть ли он вообще? На мой вопрос о музее администратор ответил многозначительной улыбкой.

Мы тем временем расставляли свет и настраивали камеру. Я выкатил из-за стола Якубовича кресло, поставил напротив камеры и сел в него, чтобы оператор мог выстроить кадр. В это время в комнату вошёл администратор. Он застыл в дверях с выражением лица, словно у него умерли все родственники одновременно.

– Встаньте, немедленно! И поставьте кресло на место! – прошипел он.

– А что случилось? – спросил я.

Он не стал ничего объяснять, а просто вырвал кресло из-под меня и бережно поставил его на место. Отошёл, посмотрел со стороны. Снова приблизился и на несколько сантиметров сдвинул кресло. После чего ещё раз взглянул со стороны и только после этого, расслабившись уселся за свой стол.

– Я же говорил вам, что Леонид Аркадьевич не любит, когда трогают его вещи, он любит порядок во всем, – объяснил он своё поведение.

В это время в редакцию вошёл Якубович. Он с порога за что-то обматерил администратора и пройдя к своему столу, сухо поздоровался с нами. Поправил пепельницу, закурил и глядя сквозь меня сказал:

– У вас есть полчаса. Вопросы задавать не надо, я сам знаю, что сказать о Юре. У вас все готово? А почему камера направлена в другую сторону?

Поддавшись на его давление, я как мальчишка начал оправдываться:

– Мы бы хотели снять Вас в другом ракурсе, а для этого нужно переставить кресло вот сюда.

Якубович словно навёл резкость, и его взгляд сфокусировался на моих глазах.

– А почему не за столом? – снова спросил он.

Я объяснил, что так как предлагаю я, будет лучше. Он перевёл испепеляющий взгляд на администратора, тот съёжился, как будто он был виноват во всей этой ситуации и моментально вышмыгнул из комнаты.

– Хорошо, – процедил сквозь зубы Якубович и вместе с креслом перекатился на указанную мною точку.

Все это время он не вынимал изо рта сигарету и был настолько равнодушен к происходящему, что становилось непонятно, сможет ли он в таком состоянии сказать несколько тёплых слов о Юрие Николаеве. Но как только я скомандовал оператору «Начали», на экране монитора появился привычный Леонид Аркадьевич Якубович с сияющими глазами и обезоруживающей улыбкой. Он говорил ровно тридцать минут. Говорил искренне, интересно и казалось, что от души, но как только я сказал: «Стоп», его взгляд потух, усы обвисли и с лица исчезла улыбка.

В дверь просунулся администратор и постучал пальцем по часам. Леонид Аркадьевич затушил сигарету, поставил кресло на место, вытрусил пепельницу в мусорную корзину и тоже вернул ее на привычное место, поправил перед зеркалом бабочку, пожал нам руки и ушёл в своё «Поле чудес».

Всю обратную дорогу в Киев мы с оператором обсуждали случившееся. Он был в таком же шоке от увиденного, как и я, но кто знал, что судьбе будет угодно продолжить эту историю и показать, что описанные выше странности любимого всеми ведущего – это еще цветочки.

Через месяц после нашего возвращения из Москвы, все российские интернет-издания облетела сенсационная новость: «20 января 2008 года от сердечного приступа скончался Леонид Якубович…» У руководства телеканала моментально возникла идея снять документальный фильм о безвременно ушедшем кумире. Я напросился быть режиссёром этого фильма, и на всякий случай набрал номер Леонида Аркадьевича. Мало ли о чём пишут в Интернете…

– Конечно, я умер! – раздался в трубке бодрый голос Якубовича, – Сегодня уже второй день, как меня нет. Так что мы сейчас беседуем на Ваганьковском кладбище, я раскопался ненадолго, чтобы с вами поговорить. Я, кстати, неплохо выгляжу, как для умершего. Приезжайте, сами убедитесь.

Так оптимистично начались наши новые съёмки. Но прежде, чем поехать на интервью к Леониду Аркадьевичу, мы решили побывать в его подмосковном доме, хотя правильнее сказать – в доме его жены и дочери. Он похож на сказочный замок с колоннами, скульптурами, мраморными лестницами, персидскими коврами и каминами. Но при всем визуальном великолепии, в нем нет семейного тепла.

Жена Якубовича – Марина Видо – долго прихорашивалась, выходя то в одном, то в другом наряде, явно стеснялась камеры и боялась сказать лишнее. Наконец, она определилась с платьем и усевшись в роскошное кресло, начала рассказывать забавные истории о своём муже, при этом глаза ее были полны грусти. Он вспоминала об их долгом служебном романе, который длился почти восемь лет, и о странном чувстве, которое можно было бы назвать любовью, если бы все было как у людей. Но как у людей не получалось – Леонид Аркадьевич был не такой как все.

– Во-первых, он был состоявшийся человек, – продолжала свой рассказ Марина, – Во-вторых, конечно, возраст. Он ведь на восемнадцать лет старше меня. Кто я тогда была – обычная девочка-ассистентка в телекомпании «ВиД». В-третьих, он был уже женат и у него был взрослый сын. Ну, и налаженная жизнь. В принципе, можно понять человека и найти массу всевозможных оправданий.

Марина не понимала только одного: почему он может всю новогоднюю ночь мотаться по друзьям и знакомым, развозить им подарки, а к семье так и не приехать, ограничившись лишь телефонным звонком. Казалось, что жизнь изменится, когда в 98-м она сообщила Леониду Аркадьевичу, что ждёт ребёнка.