Записки диверсанта (Книга 1)

Атомная тетрадь

В ночь на 19 февраля, выполняя приказ генерала Цыганова, боевые группы младшего лейтенанта Козлова и сержанта Липницкого захватили двух пленных. Из показаний пленных явствовало, что обстановка благоприятствует нанесению мощного удара по северному берегу залива, и командование армии решило уничтожить вражеский гарнизон на так называемой Кривой Косе. Операцию приурочили к 24-й годовщине Красной Армии. Г|о согласованию с контрадмиралом Горшковым для проведения операции создали сводный отряд из усиленной роты морской пехоты батальона майора Малолетко и боевых групп спецбатальона.

Перед заходом солнца 22 февраля сводный отряд под командованием Малолетко двинулся в путь. Фашистский гарнизон оказался неподготовленным к отпору, а гарнизоны из соседних населенных пунктов прийти ему на помощь не смогли. Минеры перерезали линии связи, густо минировали ведущие на Кривую Косу дороги, прикрыли фланги наступающего отряда.

Морские пехотинцы и минеры захватили пленных, взорвали две артиллерийские батареи и три прожекторных установки, уничтожили все средства связи. А группа старшины Максима Алексеевича Репина захватила и доставила в штаб спецбатальона большое" количество различных документов противника, в частности, толстую общую тетрадь случайно заночевавшего на Кривой Косе и погибшего в бою немецкого офицера из инженерных частей. Тетрадь была испещрена графиками и формулами, сопровождавшимися пояснениями. Не владея немецким языком, я дал прочитать тетрадь одному из офицеров. Тот не нашел в ней ничего интересного:

– - Все какая-то синтетика, товарищ полковник. Обычные фрицевские "эрзацы". Да еще бред об атомной энергии..,

Но я тетрадь не выбросил. Мало ли что! А места не пролежит.

Успешное нападение на Кривую Косу породило мысль навести в рядах врага панику. Из отходов фанеры, жердей, проволоки и рогож наши умельцы смастерили "танки", "орудия", "грузовики" и "минометы", которые даже с небольшого, в полкилометра, расстояния выглядели как замаскированные танки, орудия, грузовики и минометы. Всю эту бутафорию в ночь на 26 февраля отвезли к северному берегу и установили в трех километрах от врага. Через четверть часа после того как сани с минерами отъехали от макетов, там стали помигивать огоньки самовоспламеняющихся спичек. Лучи фашистских прожекторов, конечно, скрестились на "потемкинской деревне", сооруженной минерами. Память о Кривой Косе была свежа, враг решил, видимо, что на этот раз русские бросили против него еще большие силы, и открыл мощный огонь из орудий и минометов. Чтобы "поощрить" фашистских артиллеристов, минеры предусмотрительно оставили возле макетов смоченные керосином рогожи. "Удачными попаданиями" гитлеровцы подожгли рогожи. А тут еще сработали поставленные минерами дымовые шашки.

Дым, отлично заметный в лучах прожекторов, густо заклубился над утильсырьем, среди его клубов взметывалось пламя, гитлеровцы поняли, что пристрелялись, и обрушили на горящий хлам прямо-таки ураганный огонь артиллерии и минометов...

Между тем февраль кончился, наступил март. Пошел трещинами лед, расширились старые, появились новые полыньи. Совершать вылазки на северный берег становилось все труднее. Близились дни прощания с Таганрогским заливом. Контр-адмирал Горшков, учитывая это, просил прислать инструкторов для обучения моряков действиям в тылу врага, и мы направили в Приморско-Ахтарск Чепака и Рафаэля. А сами подготовили свою последнюю большую операцию на льду: уничтожение двух барж с военным имуществом в затонах станицы Весело-Вознесенской, с которых противник заметил боевые группы минеров в день первого, неудачного похода. 275

Готовились к последней вылазке очень тщательно. Особенное внимание уделили оружию, непромокаемой обуви и сооружению удлиненных мостиков для преодоления разводий и трещин во льдах. В состав группы отобрали опытнейших проводников -- сержанта Короленко, красноармейцев Трояна, Симоненко, Шапошникова, Чико Марьяно и Хосе. Но многие сочли себя глубоко обиженными тем, что не попали в состав группы. Прежде всего, командир взвода управления лейтенант Владимир Кондрашев, которому не раз обещали участие в вылазках. Пришлось включить в группу Кондрашева. Но тогда оказалось невозможным отказать и военфельдшеру Сердюку. Ведь человек специально изучил минноподрывное дело, так ждал, так надеялся!

Однако уполномоченный СМЕРШа Афанасий Дымов, просмотрев список группы, покачал головой:

– - Не пойдет.

Я встревожился и огорчился:

– - Как это "не пойдет"? Почему?

– - А потому. Меня забыли. Или не доверяете?

Я только руками развел и вписал в список его фамилию...

Вместе с командованием спецбатальона я ожидал результатов действия группы и ее возвращения на наблюдательном пункте в станице Шабельской. В пятом часу утра вышли на берег. Под обрывом смутно темнел вспучившийся, покрытый талой водой лед. В пять часов одиннадцать минут в полной тишине встали из темноты в стороне Весело-Вознесенской неправдоподобно яркие султаны огня. Я нажал кнопку секундомера. Тоненькая стрелочка проскакала круг и отсчитала еще двадцать семь делений, прежде чем донесся сдвоенный звук взрыва. Звук заглох, султаны огня опали, зато по всему северному побережью мгновенно вытянулись цепочки мигающих огоньков, минуту-другую спустя задрожали артиллерийские сполохи, а потом и канонада послышалась.

Группа благополучно возвратилась в Шабельскую. Отличился в этой вылазке лейтенант Кондрашев. Вместе с двумя бойцами первый подполз к баржам" снял часового, открыл подрывникам путь. Вскараб-276

кавшись на палубы барж, заставленные ящиками с минами и снарядами, бойцы группы установили мины замедленного действия и отошли незамеченными.

Евдокия Ивановна -- русская мама Гарсия Канеля

Тепло и ветер взломали, сдвинули льды, над расползшимися дорогами солнечно синело высокое небо. Пора возвращаться в Ростов! Штаб спецбатальона подводил итоги: диверсионные группы минеров ходили в тыл врага сто десять раз; на вражеских дорогах, патрульных тропинках, вдоль линий связи, у занятых оккупантами зданий установлено семьсот сорок четыре мины; взрывами мин и огнем стрелкового оружия уничтожено свыше ста солдат и офицеров противника, выведено из строя пятьдесят шесть фашистских автомашин и два танка, подорвано семьдесят четыре телефонных и телеграфных столба, два моста, две баржи, четыре машины с прожекторами;

батальон и моряки Азовской флотилии вынудили противника развернуть для обороны северного берега от Мариуполя до Таганрога около двух пехотных дивизий.

В десятых числах марта подразделения спецбатальона покидали Ейск, Шабельск и Порт-Катон. Станичники высыпали из домов, толпились вдоль обочин. Минеров провожали как родных и близких. Да мы за полтора месяца и в самом деле стали близки друг другу! Рыбаки ежедневно доставляли на ротные кухни корзины со свежей рыбой, женщины-станичницы не жалели дров и кизяка, чтоб промерзшие бойцы и командиры хорошенько прогревались, поили возвратившихся из походов горячим фруктовым взваром, молоком, заваренным до черноты чаем, вязали для своих постояльцев теплые перчатки и носки, а солдаты помогали людям, чем могли, по хозяйству.

По пути в Ростов я заехал в Шабельск проститься с колхозницей Евдокией Ивановной Пусташевой. В хате Пусташевых квартировало отделение Гарсиа Канеля. Читатель, наверное, помнит, что из первой вылазки в тыл врага Канель возвратился сильно обмороженным и тотчас был отправлен в госпиталь. Там сочли, что

ему необходимо ампутировать пальцы на руках и на [: ]

ногах. Евдокия Ивановна, узнав об этом, заплакала:

– - Да как же можно такого парня увечить? Не позволю, не дам!

Кинулась в кладовую, запаслась крынками, горшками, накинула тулупчик и пошла, несмотря на пожилой возраст ло льду в Ейск, в военный госпиталь. В тот день Канель получил первую передачу: горшочек гусиного жира для смазывания обмороженных частей тела, крынку сметаны и укладку с жареной рыбой.

По два, по три раза в неделю ходила в Ейск русская женщина, чей сын сражался на другом фронте, носила испанскому парню гостинцы, наставляла врачей, как надо втирать в обмороженную кожу гусиный жир. И вернула Гарсия Канеля в строй!

С тех пор Канель называл Евдокию Ивановну своей русской матерью. Как же было не проститься с ней?..

Зашел я и в хату Ивана Саввича Оноприенко, пятидесятилетнего рыбака, отдавшего молоденькому красноармейцу тулуп:

– - В шинельке-то холодно, сынок, а я на печке и без кожушка перезимую!

Много рук пришлось пожать на прощанье, не на одних глазах увидеть слезы...

Уходилбатальон. Асобочинынеслось:

"Возвращайтесь! Осенью с победой приезжайте! На виноград, на яблоки! Ждем! "

И бежали за ротными колоннами, разбрызгивая грязь, ейские, шабельские, порт-катоновские мальчишки.

Глава 14. Время надежд

Инженер Гриднев "химичит" ОЗМ

Весна приходит в город раньше, чем в деревню. Снег на ростовских улицах стаял, крутолобые булыжники мостовых мокро блестят на солнце, в предместьях чугунные тумбы водоразборных колонок напоминают присевших отдохнуть грузных черных птиц.