Записки городского невротика

П и с а т е л ь. А мы занавес опустим. Из них ведь кое-кому тоже случается это делать. Правда, немногим, наверное.

А к т е р. Идиот! Она ведь еврейка, а ты так и вовсе вымышленный персонаж. Представляешь, какие получатся детки!

П и с а т е л ь. Диана! Вам представился случай познакомиться с… (называет настоящую фамилию актера). Он известный артист! Выступает по телевидению!

Актер (в трубку телефона). Соедините меня с городом.

Д о р а. Не хотелось бы, чтобы из-за меня начался скандал.

П и с а т е л ь. Никакого скандала. Просто мы тут немножко перестали понимать, где пьеса, а где настоящая жизнь.

Д о р а. А кто может сказать, что такое настоящая жизнь?

П и с а т е л ь. Золотые слова, Дора!

Д о р а (философически). Как часто бывает, – ты думаешь, что постиг смысл настоящей жизни, а на самом деле имеешь дело с обычным надувательством.

П и с а т е л ь. То чувство, которое я испытываю по отношению к вам, Дора, по-моему, самое настоящее!

Д о р а. Значит, секс – это настоящее?

П и с а т е л ь. Даже если и нет, все равно это одно из самых приятных надувательств, каким человеку дано предаваться.

Хватает ее, она увертывается.

Д о р а. Нет-нет. Только не здесь!

П и с а т е л ь. Почему бы и нет?

Д о р а. Я не знаю. Такая у меня реплика.

П и с а т е л ь. У тебя это было когда-нибудь с вымышленным персонажем?

Д о р а. Да был один итальянец, а так больше никого… Актер (говорит по телефону. Глухо доноситсяголос его абонента). Алло!

Т е л е ф о н (голос Служанки). Алло, квартира мистера Аллена.

А к т е р. Можно мистера Аллена? Голос Служанки. Кто это говорит?

А к т е р. Один из персонажей его пьесы. Служанка. Одну секундочку. Мистер Аллен, там вам звонит какой-то ваш персонаж.

А к т е р (к зрителям). Сейчас эти голубки у меня заворкуют!

Голос Вуди Аллена. Алло! А к т е р. Мистер Аллен! Вуди. Да?

А к т е р. Это Диабетус.

В у д и. Кто?

А к т е р. Диабетус. Персонаж, который вы создали.

В у д и. А… да, припоминаю, вы у меня довольно скверно получились. Как-то плосковато несколько.

А к т е р. Спасибо.

В у д и. Э, послушайте! Вы же должны сейчас быть на сцене!

А к т е р. Вот и я о том же. Мы тут какую-то девицу на сцену вытащили, так она никак уходить не хочет, а Гепатитус прет на нее как очумелый.

В у д и. Ну и как девица?

А к т е р. Да она – ничего, только больно уж в раж вошла.

В у д и. Что? Рыжая?

А к т е р. Брюнетка. Волосы длинные.

Вуди. А ножки?

А к т е р. Ну, и ножки тоже.

Вуди. А грудь как?

А к т е р. Да, в общем, недурна.

Вуди. Не отпускайте ее, я сейчас буду!

А к т е р. Она студентка с философского, но ни черта толком не знает. Типичный продукт студенческой столовой.

Вуди. Забавно, я ведь уже использовал эту фразу, когда описывал девушку в «Сыграй-ка нам снова, Сэм».

А к т е р. Надеюсь, там она получилась забавнее.

Вуди. Давайте ее сюда!

А к т е р. К телефону, что ли?

Вуди. Естественно!

А к т е р (к Доре). Это вас.

Д о р а (шепотом). Я видела его в кино. Отделайтесь от него как-нибудь!

А к т е р. Но он же автор пьесы!

Д о р а. Тоже мне пьеса! Глупая и претенциозная.

А к т е р (в трубку). Она не хочет говорить с вами. Говорит, что пьеса претенциозная.

Вуди. О, Господи! Ну ладно, потом перезвоните мне, расскажете, чем все кончится.

А к т е р. Ладно. (Вешает трубку, потом снова за нее хватается: до него доходит, что сказал автор.)

Д о р а. Так мне можно сыграть в вашей пьесе?

А к т е р. Ничего не понимаю! Вы актриса или девица, которая изображает актрису?

Д о р а. Я всегда мечтала быть актрисой. Мама хотела, чтобы я стала медсестрой. А папа мечтает, чтобы я вышла замуж за приличного человека.

А к т е р. И в результате где же вы работаете?

Д о р а. На фабрике, где делают ресторанные тарелки. Посмотришь – она как бы глубокая, а на самом деле мелкая!

Из-за кулис появляется Грек.

Трихинозис. Диабетус, Гепатитис, привет вам. (Обмен рукопожатиями.) Я только что в Акрополисе спорил с Сократусом, и он мне доказал, что я не существую.

Он так меня расстроил! Кстати, говорят, вы тут с концовкой маетесь? Кажется, у меня есть для вас кое-что.

П и с а т е л ь. В самом деле?

Трихинозис. А это кто такая?

Д о р а. ДораЛеви.

Трихинозис. Не из Пенсильвании, случаем?

Д о р а. Оттуда. Трихинозис. А вы там не знаете таких

Раппопортов?

Д о р а. Как же, как же! Мирона Раппопорта? Трихинозис (кивает). Вместе с ним мы агитировали за либералов. Д о р а. Какое совпадение! Трихинозис. У вас еще была интрижка с мэром Линдсеем? Д о р а. Да это я только удочку закидывала. Не вышло ничего.

П и с а т е л ь. Давай концовку! Трихинозис. Надо же, какая очаровашка! Д о р а. Ах, что вы говорите! Трихинозис. Как бы это нам с тобой сейчас перепихнуться? Д о р а. Сама судьба нам дарит эту ночь!

Трихинозис страстно сжимает ее запястье.

Д о р а. Что ж, я – твоя. И знай: я непорочна! Верно я говорю?

Суфлер (показывается из-за кулис. Он в свитере. В руках книга). «Что ж, я – твоя. И знай: я непорочна!» Все правильно.

(Исчезает.) П и с а т е л ь. Давай твою концовку, дубина стоеросовая! Трихинозис. А!.. Ах да! (Зовет.) Ребята!

Несколько греков выкатывают на сцену какую-то замысловатую машину.

П и с а т е л ь. Это еще что за хреновина?

Трихинозис. Это концовка для твоей пьесы.

А к т е р. Не понимаю.

Трихинозис. В этой машине, которую я полгода изобретал в подвале лавки моего шурина, – в ней решение всех проблем!

П и с а т е л ь. Как это?

Трихинозис. В финальной картине, где все темнеет, а подлый раб Диабетус попадает в отчаянное положение…

А к т е р. Ну?

Трихинозис. Зевс, отец всех богов, нисходит драматически с небес и, размахивая своими молниями, спасает бессильную, но благодарную толпу смертных.