Записки грибника #2

— Силантий, чего вы там копаетесь, это беглый на Волгу шел, — И добавил уже про себя: «Да не дошел».

— Нет, соглядатай это, — не поворачиваясь ко мне, ответил дед, продолжая потрошить одежку, а вот Илья протянул руку: «Дай».

Отдал ему свою добычу и он ощупав ее радостно осклабился и жестом фокусника из под отворота вытащил кусок бересты и протянул Силантию. Тот близоруко щурясь и шевеля губами прочитал. Встал на ноги, убрал находку в свой кошель. — Илья, останься здесь, я ребятишек пришлю, этого прикопайте али в болотине утопите. Как сделаете, не мешкай, бегом на двор.

— Пошли Федор.

Мы уже подходили к казарме (идти всего пять минут) когда Силантий задал мучивший его вопрос, — ты почто его за выю хватал?

— Ежели здесь перстами коснутся, то почуешь, как жилка бьется — Показал на себе, где надо пульс искать. Удовлетворив свое любопытство, стрелец прибавил шагу, и мы на третьей скорости подлетели к казарме. Притормозили на пару командных рыков и умчались дальше, на свое подворье, оставив позади бегающих тараканов. И поехали к сторожке, сунулся было следом, да вовремя вспомнил о последствиях, остановился у колодца. Вернулся к воротам и присел на бревнышко. Не ведаю как насчет мордобоя с кровопусканием, не видел — не знаю, но то что избушка вспухла от внутреннего взрыва и с крыши посыпалась солома, могу смело утверждать, да так оно и было. Через секунду, со стуком распахнулась дверь, смазанные от ускорения силуэты охранников просвистели мимо и на бреющем, топоча по утоптанной земле сапожищами, умчались в сторону кузницы.

От созерцания этого действия оторвал окрик. — Федька, чума на твою голову, иди сюда.

— Иду, иду, чертова перечница, — проворчал вполголоса, преувеличенно тяжело оторвал зад от нагретого места и лениво потащился через двор.

Хотел воды напиться, — Да идиш ты скорей, в избе напьешься, — Дед, чуть ли не приплясывает от недержания.

Говорил пеньку старому, — надобно округ деревни на двадцать саженей все вырубить и очистить.

— На кой, на сухой траве татя далече слыхать, как он скрадывается.

Подошел ближе и был огорошен его заявлением. — Я с робятами на седмицу отъеду. Этих, — последовал кивок в сторону казармы, — за болото выгони, пущай там посидят. Ты им токмо еды подвези, али сами вечером придут. Но здесь их быть не должно без меня. И старосту сваво не посылай, нет у меня к нему веры. Когда оружье будет?

— Патроны есть, а к твоему приезду… Думаю десяток, может и более, будет.

— Что так мало…

— Плотники ложи не дают, медленно делают. Завтра Клима к ним пошлю… А… Этих тоже забираешь? — кивнул на избу-сторожку.

— Нет, эти засранцы здесь останутся. Я у них токмо пистоли заберу и это, патронов дай кажному по десятку.

— А не мало будет, возьми двадцать. Они же еще из них не умеют стрелять,-

— Чай не на войну едем, хватит и… — Немного смущенно попросил, — ты это, в сундучок доложи малость.

В караулке моими стараниями был сооружен здоровенный комодище, в одной половине лежали боеприпасы, в другой пистолеты, третью планировал под гранаты с отдельной коробочкой для запалов.

— Сколько?

— Почитай половину…

— Хрена вы повеселились и когда только успели… Хорошо.

Дальше стало не до разговоров, во двор въехали стрельцы, и закрутилась круговерть сборов. Действуя слаженно и организованно (мастерство не пропьешь) они принялись навьючивать запасных лошадей вьюками, эдаким аналогом дежурного чемоданчика. Минут через тридцать маленький отряд, в шесть человек и четырнадцать лошадей, был готов к выдвижению.

Инструктирование занимало все это время и, у меня даже голова вспухла, от обилия всяких премудростей.

— Ты токмо с дьяками не ругайся ежели какие сюда нагрянут… Препятствий не чини, показывай все что надобно будет…

И все остальное в том же духе. Под конец выдали кожаную сумку, — Федор, туточки грамотка на землю, на людишек кои здесь живут…

Ежели со мной что случиться… Пущай они у тебя будут, Никодиму передашь, а на словах…

Ладно, сам ему поведаю при встрече. Агрипу не забижай, смотри мне, — И в нос уперся не хилых размеров кулак.

Без гиканья и свиста молодецкого, на рысях, из деревни уезжала моя крыша, самая натуральная и настоящая. Я успел одним глазком заглянуть в грамоту…

Лета ХХХ года, Август 14 день

Все прошедшее время можно описать одним словом, как генерал Гюрго писал в своем дневнике на острове святой Елены — Скука! Скука! Скука!

Первая неделя прошла тоскливо, доделывали недостающие части, отлаживали штампы и подгонке того что изготовили. Когда решил, что можно начинать, собрал народ и целых три дня трахали одно и то же ружье, разбирая и заново, по очереди, под моим не спящим оком, собирая. Дело до шло до зуботычин и пинков густо приправленных матом. Одного бойца пришлось пристроить к другой работе, руки кривые, из причинного места растут, поставил наподхват — отнеси, принеси, положи, ступай.

За прошедшую седмицу на сегодняшний день нам удалось собрать четырнадцать ружей. Вины ребят в этом не вижу, опыта у них еще маловато, я как мог, помогал. Проблема деревянных деталей довела до создания цельнометаллического монстра. Хотя вся деревня, мужская часть и делала грубые заготовки прикладов, вытесывая из березовых чурбаков, приготовленных к сожжению в печах, решил испробовать.

Рамочный приклад, пистолетная рукоять, фигурная скоба рычага для перезарядки, цевье из перфорированного железа, в итоге вылилось в шесть с половиной килограмм веса. Отстрел производился на станке, по пять зарядов разной мощности. Первый же выстрел с рук показал, прицельная линия завышена. Пришлось из подручных средств, прямо на полигоне мастерить упор под щеку. Балансировка оставляет желать лучшего, длинный ствол и легкий приклад ощутимо тянут оружие вниз. Долгое удержание на прицельной линии невозможно, опорная рука быстро устает и начинает подрагивать, как следствие промахи на большую, до ста метров, дистанцию. Попробовал стрелять с бердыша, было бы хорошо, но лезвие закрывает половину обзора. Пришлось вернуться к сошке, с неё результат приятнее, семь из десяти в грудную мишень.

Все ружья этим утром были переданы Заболотным сидельцам, по пятьдесят патронов на рыло с задачей, дальнейшей пристрелки. Назначил крайнего, вызнал — уметь ли он писать и считать. Расчертил лист примитивной таблицей и пояснил для чего в каждой графе надо ставить черточку или галочку. Напомнил — что все стреляные гильзы должны быть собраны и отданы мне лично в руки.

Выдал поручение, а сам ушел на кузницу к Даниле, он всю неделю занимался тем — что валял и к стенке приставлял. Раскатывал в листы медь, пробивал отверстия, сворачивал в спираль — готовил анод/катод для батарейки уксусной. Я перед этим обобрал всю деревню, собрал все более-менее похожие друг на друга кувшины, критериев было два, одинаковая высота и горловина, собрать удалось двадцать три штуки, больше не нашлось. Вся добыча была снесена к Даниле и составлена в уголочке. Отобрал шесть самых-самых и с ними начали работать. Выточили из липы пробки и сварили в конопляном масле, на всякий случай. Сегодня кузнец должен был закончить сборку, последней штуки. Пойду, испробую одну штуку, по случаю удалось купить сурьмяной краски. Когда-то на глаза попадался состав — свинец, олово и сурьма.

У этого сплава повышенная жесткость и пониженная температура плавления, а вот соотношения не помню… Эх, надо было учить матчасть… Уже по дороге посетила мысль — попробовать отлить пули? Надо обдумать…

— Данила, привет. — Поздоровался, едва переступил порог, бревенчатого сарая, некогда бывшего конюшней и только с нашим приездом, перестроенным под новое назначение.

— Парни как жизнь молодая? — Приветствовал его подмастерьев.

Младший кивнул головой в знак того что услышал, а старшой даже не заметил мое появление, усиленно крутил рукоять привода ручного валка, прокатывая медную заготовку на проволоку. Её потом еще отжигать надо будет, чтоб от наклепа избавится. Снял с себя кафтан, повесил на вбитый в щель деревянный колышек, закатал рукава у рубахи. Из под верстака достал рогожный мешок с сухой смесью песка и глины заготовленной заранее, отсыпал немного в черепок. Плеснул чуток воды из ведра и стал размешивать.