Записки грибника #2
Шрифт:
Повертел, показал со всех сторон и убрал на место. — Ну что, птица-говорун, дальше будешь молвить что — лжа это?
Он усмехнулся уголком рта, отчего его лицо скривилось, — А на кой тебе вольные надобны? Ты же боишься — что продастся кто и уедет, а тебе убыток с того будет.
— Боюсь. И поэтому хочу, чтоб вы со своими семьями, сюда переехали. Дома свои поставили и жили здесь.
Он улыбнулся, торжествуя, и уже вскинул руку, чтоб изобличительно в меня ткнуть пальцем — А я что вам говорю.
— Ты погодь… Молви кА мне, для того чтоб в кабалу писаться, надобно у хозяина денег взять, верно это?
Он кивнул, не отрывая от меня взора.
— А как тогда называется — что хозяин вам плату за вашу работу дает, взамен ничего не требуя?
— Поденщина?
— Почти, но не так. С каждым будет уговор, что его берут на работу на целый год…
Я
«Через год вас палкой отсель хрен выгонишь. Опять, двадцать пять, тридцать пять, сорок пять — Федор ягодка опять. Господи, как только у меня язык не отвалился в тот день. С перерывами в несколько месяцев, со всеми спорами с Никодимом и Силантием, сейчас с трудом выдержал этот заключительный этап марафона, чтоб не сорваться. Это не мой друг и компаньон, который пошипит, поворчит, а выслушает. Это люди готовые продать мне свои руки, но они хотят остаться свободными. Мне пришлось давать ответ чуть ли не за каждое сказанное мной слово, разжевывать. Блин, как только не подавился… Уже почти под занавес, когда я, осипнув от бесчисленных повторов и ответов на разнообразные вопросы, на миг смолк, поднял руку чтоб утереть пот со лба. Заметил за спиной у допрашивающей меня гоп компании, Никодима и Силантия. Сколько они там стояли не знаю. Старый стрелец заметил мой взгляд, шепнул что-то на ухо меднику взял его за рукав и потащил за угол, пока другие не заметили и не обратили внимания. Никодим на секунду задержался, посмотрел мне в лицо, тяжелым насупленным взором, вдруг улыбнувшись, подмигнул и исчез за бревенчатой постройкой. Все произошло за пару, тройку секунд. Даже подумал — а не примерещились мне эти двое? Поздно вечером, когда бледная тень отца Гамлета наконец добралась до своего деревянного замка и посадила тощую задницу на жесткую лавку. Вы думаете, ей дали спокойно протянуть ножки на кроватке? А вот фигушки вам, с маслом. Два домашних тирана, стали терзать бедную душу, вытряхивая из неё последние остатки разума. Если бы не винус спириту-с, они схарчили бы меня без остатка. Под конец допроса, Никодим сказал что я — молодец. Делаю все правильно. Ур-ра!!! Блин. С ребятами договорился, ответ мне дадут завтра. Посмотрел в окошко, над темным лесом, нарисовалась узкая полоска света. Ночь заканчивается, так что уже сегодня. И пока не забыл, тетка дала добро. Малость покочевряжилась да согласилась…»
Кто сказал — что болтать не мешки ворочать? Тот сам болтун — собеседник. Проснулся с мутной головой, больным напрочь горлом, из которого вырывается только легкий сип, непохожий ни на один из звуков. Открываю рот, воздух выходит и все, дальше тишина. Глотать больно, шея под кадыком опухла. Сижу на кровати и как рыба, беззвучно разеваю пасть, это я так матерюсь.
Все пропало, все что сможет, все пропадет.
До сего момента не знал, а как вообще лечились местные?
«В Москве там понятно, лекари есть, цирюльники за хирургов работают. Правда уж лучше застрелится, чем к ним под нож попасть. Анестезии нет, зубоволоки, дантисты по-нашему, зубья дерут на живую. Но есть аптека, в которой можно приобрести нужные лекарства. Травяные сборы, вытяжки, порошки настойки, микстуры и прочее. Когда впервые набрел на неё, встал с открытым ртом и долго рассматривал. По своей сути, это гомеопатическая аптека, открытая в тысяча пятьсот восемьдесят первом году напротив Чудова монастыря. По указу Ивана четвертого была утверждена аптекарская палата. В разговоре с „провизором“ выяснил поразительный факт, на дворе шестнадцатый век, а уже есть разделение медицинских профессий. Пока он перечислял их, я насчитал более десятка: лекари, дохтуры, зелейники, гравники, рудометы (кровопуски), зубоволоки, очные мастера, костоправы, камнесечцы, повивальные бабки.
Зелейники лечили болезни травами, кореньями и другими снадобьями. Лекари имели лавки в торговых рядах, где продавали собираемые травы, семена, цветы, коренья и привозные лекарственные средства. Собственники подобных лавок изучали качество и целебную силу материалов, которыми они торговали. Владельцы лавок — врачи-ремесленники и травознатцы в подавляющем большинстве русские.
А вот как таковых лекарей практиков немного и живут они в больших городах. Например, в Новгороде живет шесть лекарей, один доктор и одна лекарица, а в Пскове — три зелейника, зато в Москве
при Стрелецком приказе открыта костоправная школа, а при Аптекарском приказе организована специальная лекарская школа. В царском указе писалось: „В Аптекарский приказ брать в ученье лекарского дела стрельцов и стрелецких детей и
иных всяких чинов, не из служилых людей“. Было набрано 30 учеников для изучения „лекарского, аптекарского, костоправного, алхимистского и иного какого дела“. С лекарями ученики ездили на войну под Смоленск и Вязьму, ученики школы „пулки вымали и раны лечили, и кости ломаны, правили и тому они лекарскому делу научены“. Окончивших школу направят в полки в звании подлекарей. В полках они должны будут зарекомендовать себя на практике, после чего Аптекарский приказ утвердит их в звании „русских лекарей“. Так, готовятся первые кадры русских военных и гражданских врачей со школьным образованием.Сказать, что они плохо что-то знают или не понимают что лечат, значит совершить ошибку. В отличие от иностранных врачей схоластиков, наши, практики с многовековой историей уходящей своими корнями во времена Киевской Руси и Византии. Уже тогда, предки знали, как лечить легкие „плюще“, бронхи „пролуки“, сердце, печень „естра“, селезенку „слезну“ Могли подобрать лекарственные травы и составить действительно эффективное снадобье помогавшее больному. Нам твердили, что иноземцы привнесли культуру гигиены к нам. Хрен они принесли! Им до сих пор удивительно, как же так можно, каждую субботу в баню ходить и мыть руки перед едой.
Утреннее умывание иноземца, в одну плошку налита вода. Моет голову, бреется, сморкается, отмывает ноги и подмывается. Все это в одном тазике на десять литров воды. На вшивую голову натягивает парик, посыпает его тальком и прочей дрянью, на шее висит блохоловка (кстати, будет распространена у аристократии в восемнадцатом веке), от него воняет застарелым потом и ещё херней всякой. Тьфу, я лучше с нашими мужиками общаться буду, чем с таким кавалером.
Буквально в прошлом году, одна аглицакая гадюка приехала к нам как ботаник, и для него стало шоком в некоторой степени то что, цинга, мучавшая английских моряков и считавшаяся плохо излечимой, отлично лечится ягодой морошкой. Однажды попробовал березового сока, и был удивлен, своим хорошим самочувствием. Он вывез много семян трав, кустарников и черенки деревьев. Хочет строить у себя, на оловянных островах, ботанический сад. Знал бы ранее… Кол с перекладиной он у меня увез бы в дупле… Ворюга…
Чем больше старался узнать и узнавал, тем больше становилось понятным, мы ни черта не знаем о наших предках.
Я своими глазами видел поля на аптечных огородах, засаженные ромашкой, подорожником и другими лекарственными травами, разводимые знатцами для продажи аптекарскому приказу. Встречался с людьми, профессиональными сборщиками дикорастущих растений, помясами. Они получали из приказа списки нужных трав, а руководили ими назначенные лекари и лекарские ученики»
Колеса постукивают о камушки, встречающиеся на дороге, телегу иногда потряхивает на мелких выбоинах, рессор нету, и пока что не будет. Кожаные, из-за их недолговечности, делать не хочу, а свободного железа пока что нет.
Денег тоже нет. В кармане бренчит полтина мелочью и это все что у меня есть. Едем в Москву, я, Мишка и «одуванчик» После того как вчера был решен вопрос с его теткой, он ни на шаг не отходит от меня. Вот и сейчас, сижу, управляю лошадью, а он пристроился, сбоку, тесно прижавшись. Ввиду моей временной молчаливости, Мишаня отрывается за двоих, трещит как сорока на заборе, тараторит без умолку. Рассказывает последние новости о своих похождениях за прошедшие сутки.
— Оська в ручей свалился, поскользнулся на камнях и сел прямо на жопу. Как был в портах, так и плюхнулся. Сидит по шею в воде, в одной руке лукошко, а в другой пескарь, пойманный. И встать не могет, тама дно илистое, ноги скользят. Сидит значиться и орет. Корзинку бросить нельзя, рыба там у него ляжит. Достали его, а вода холоднющая, сидит на берегу, губы синие, а сам хорохорится — Я говорит, больше вас седня наловил.
А ещё мы в лес ходили, токмо скучно там пока, ягода не созрела, грибов нету, а просто так…
«Вот трепло малолетнее…»
Под звучный аккомпанемент из Мишкиных сплетен и моих горьких дум, добрались до усадьбы, к тому моменту, когда въехали в ворота, уши свернулись в трубочку и сползли в карманы, ехали всего ничего, а я уже готов пришибить эту птицу-говоруна. Думаете, по приезду от него избавился? Не угадали. Он оказался на редкость толковым переводчиком, моих сумбурных жестов и почти правильно трактовал, все кроме одного. Свирепого оскала и протянутых в его сторону рук. На это, гаденыш хихикал и говорил, что не понимает меня и, помолчав немного, добавлял — что ему надо идти, его, дружки ждут. Ему все развлекушечки, а мне что делать?