Записки иностранки

Впечатлений на полную катушку, особенно после последних новостей. Забастовщики жгут покрышки, перекрыли дорогу, стреляли в военных. Армия сдерживает их, гасит волнение. Но "заваруха"в стране бесконечная. Вечером пошли в Интернет–кафе, там тоже смотрят прямую трансляцию с места забастовки. Хаос полный.

Муж свалил нашу лампу–обогреватель. Стекло треснуло (или что там треснуло?) , но работает вроде бы…

29 января.

В Краснодаре уже 23.13. В Бейруте на час меньше. Все спят. Печка–лампа работает. Фи кахраба… Перевод с арабского — Есть электричество!

Какое счастье!

Его вырубили в 15.00. Ничего не предвещало мучительной развязки этого дня.

С утра – как обычно – затяжной мерзкий дождь, плавно переходящий в ливень с бешеным ветром. Поэтому, естественно, сидим дома. А дома холодно. Я надела на Эмиля куртку, поверх 2–х свитеров. Свекровь сделала мою любимую "фасолию"с моим любимым рисом. Муж–именинник поехал за красивым тортом.

В 15.30 приехали гости — родня. Без подарков. Не принято в Ливане отмечать дни рождения и дарить своим родственникам подарки. На улице начался град.

В наступающих сумерках играли в нарды, свекровь откармливала прибывших оглоедов. (сожрали всю мою любимую фасоль и рис!)

Мы с нетерпением ждали 6 вечера, когда должны будут по расписанию включить свет. Не включили. Ни в 7, ни в 8, ни в 9… Торт ели при свечах и фонаре. Ни тостов, ни пожеланий. Всех веселил Эмиль. Но совсем не весело, когда нет электричества и тепла. Все время мерзну. Горло продолжает болеть.

Родственники, дождавшись долгожданного торта, но так и не увидев лица друг друга при электрическом освещении, отчалили, свеча себе под ноги мини–фонариками в зажигалках.

Не очень приятно ложиться спать в холодную постель в холодной комнате в 10 одежках и одеялах. А все равно дрожишь. Пошла сделать себе молоко с медом, полечить горло. Молоко нехорошо пахло. Решила не травиться, а выпить чай с лимоном и медом. Чай испарился… Обрыскав с помощью зажигалки все ящики и полки, чай так и не нашла. Решила напиться хоть горячей воды с медом, и вспомнила про "Нескафе"в пакетике. В ту самую минуту, когда я просыпала половину напитка на стол, раздался радостный писк и щелчок холодильника – и по всей квартире загорелись лампы! Было почти 10 вечера. Семь часов без света… Свекр оповестил, что теперь будут отключать свет на 5 часов каждый день. Радости нашей нет предела…

Ни разу нормально не искупала Эмиля. Перед сном вытерла его влажными салфетками и переодела в чистую одежду.

Сейчас слушаю радио, заряжаю телефоны, батарейки к фотоаппарату, закутавшись в плед в джинсах (с колготками) , двух носках, двух кофтах, пытаюсь собрать мысли в кучу.

Чашка кофе в дождливом Бейруте.

Арабы пьют кофе из маленьких, даже малюсеньких чашечек. Они пьют очень вкусный кофе. Вернее, они его вкусно варят. Как я не пыталась приготовить такой же кофе в России, не получается. Наверное, здесь другая вода и… воздух. Потому что рецептуру и пропорции приготовления соблюдаю, кофе везу местный, а все равно – другой вкус.

Первый раз зимую в Ливане. Видела летний, осенний, весенний Бейрут. В котором всегда жарко и даже горячо. А тут попала, так попала. В ледяной дом. Если готовят еду на кухне, стены потеют во всей квартире. Если купаешься, то в ванной не видно ни зги.

Пар такой, что топор можно вешать.

Кто думал, что на востоке может быть так холодно. Зачем арабам батареи в доме? Здесь везде стоят Сплит–системы, спасающие от жары. Потому что на востоке всегда жарко.

И вдруг – холодная зима. Дождливая, с ураганным завывающим ветром, со штормом в сером море, с исчезнувшем почти на неделю солнцем. Бейрут без солнца – не Бейрут. Не узнаю его. Город в серой пленке. Дождь, дождь, дождь.

Интересно, где холоднее — на улице под моросящим бесконечным дождем или здесь, в шикарном салоне огромной ледяной квартиры. Обитые золотой тканью кресла и диваны, изысканно расставленная старинная мебель. Из другой комнаты доносится смех и стук кубиков о деревянную доску – играют в нарды. Я стою возле балконной двери, вглядываюсь в мокрый серый город. Свекровь самолично приносит мне чашку горячего кофе. Чашечку… Какой божественные вкус! Пью не спеша. Стремясь продлить наслаждение. Втягиваю в себя запах и вслушиваюсь в послевкусие каждого глоточка.

В доме скоро будет совсем темно. Электричества еще нет. Вся семья собралась в маленьком зале. В коридоре какой–то шорох. Это служанка.

Ждет, когда ее позовут, принести сок или воды, или убрать поднос с грязной посудой. А пока у нее нет работы, она просто стоит. Я смотрю сквозь стеклянную дверь на серый дом с разноцветными брезентовыми шторами, на мокрые оранжевые апельсины в овощной лавчонки. Служанка тихонько открывает дверь и проскальзывает на балкон. А ведь за эти 10 дней она только раз выходила на улицу, купить петрушку в этой самой лавочке.

Ханна. Тихая молчаливая Ханна. Служанка из Эфиопии, "на шее"которой, 5 братьев и 2 сестры. Каждый день с раннего утра она моет всю квартиру, выбивает ковры, готовит под присмотром свекрови еду, перемывает тонны грязной посуды ледяной водой. По- арабски не говорит. Бежит по любому зову – принести стакан воды, заправить кровати… Безмолвная, грустная Ханна. Словно тень бродит по комнатам.

Ее не слышно и не видно. У нее нет своего угла в этом ледяном чужом доме. Спит на тряпичном тонком матрасе в холодном салоне с золотыми креслами. На мраморном полу, рядом с огромным столом красного дерева …

Когда выдается свободная минутка, девушка вынуждена стоять в углу кухни (или коридоре) , или сидеть вместе с хозяевами в комнате, смотреть телевизор. А что хочет она в данную минуту – может прилечь отдохнуть (да негде) , может, искупаться – это никого не волнует. Она здесь на работе. За 100 долларов в месяц. Ест служанка все то же, что и семья. Голодом свекровь ее не морит, не бьет, иголки в пальцы не втыкает. Так, покрикивает иногда…

Служанка стоит на балконе, на холодном ветру, подходит к ограде, с любопытством разглядывая дождливый Бейрут.

В Эфиопии, наверное, все по–другому. Там жарко. Там пальмы и слоны. И живут ее родители, братья и сестры. Которые ждут каждый месяц 100 долларов, присланные из Ливана. Это огромные деньги для Эфиопии.

Когда я спрашиваю ее о чем–то, Ханна настораживается, потом, словно через силу отвечает, испуганно улыбаясь. Она немного говорит по–английски. Когда ее спросят. А вообще, все время молчит.

Мокрый Бейрут навевает тоску, потому что в доме опять будет холодно, ведь солнце не светит в окна и не греет уже целую неделю. Я греюсь арабским кофе, который очень легко варить — лишь только поднимется в турке пена – можно снимать с плиты.