Записки из чемоданаТайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти

Находясь в Тбилиси, штаб фронта не позаботился подготовить альпинистов, которые могли бы стойко держаться и помогать войскам. На Клухорский перевал прислали ко мне для смеха «группу альпинистов» во главе с моряком. Когда я с ним поговорил, то, оказывается, они и в горах-то не бывали, кроме моряка, который родился в ауле.

На мой вопрос, как же вы стали альпинистами, они сказали, что, когда была мобилизация, их в военкомате «зачислили» в альпинисты, и они сидели на своих местах. Тренировок не было, так как в Сухуми не было инструктора-альпиниста.

Командование фронта — Тюленев и 46-й армии Сергацков — проявили преступную безответственность, когда полагали, что перевалы недоступны для противника, и не подготовили их для обороны.

Один раз, когда меня вызвали в Сухуми для того, чтобы я организовал наступление, мне удалось задать вопрос Тюленеву, почему не организована оборона на перевалах, он на это ответил, что штаб фронта считал главной задачей войск оборону Черноморского побережья, где и были развернуты основные силы.

Я ему в глаза сказал, что это вранье и невыполнение приказа Ставки. Вместо того, чтобы честно сказать «проморгали», он начал выкручиваться. Ведь он как военный человек должен знать, что противник через горы пойдет горно-альпийскими частями, натренированными, которые преодолеют перевалы.

Дальше — в то время как ему было известно, что немцы уже подходят к перевалам, а он, командующий фронтом, сидит в Тбилиси почти за 1000 км от боевых действий, несмотря на серьезный приказ Ставки, где четко и ясно все расписано. Ссылка на то, что 46-я армия была развернута для отражения противника, наступающего вдоль Черноморского побережья, тоже не серьезна, так как противник почти беспрепятственно следовал вдоль побережья, заняв город Новороссийск, и подошел к Геленджику.

Ставка Верховного, видя беспомощность командующего фронтом Тюленева, будучи озабочена серьезным прорывом немцев в Закавказье и к бакинской нефти через Владикавказ-Грозный-Махачкалу, направила группу генералов (Добрынин, Сладкевич, Корсун, Серов и др.).

Туда по указанию Ставки прибыл член ГОКО Берия. Мне думается, посылать невоенного человека на фронт неразумно, но одно ясно, что до его приезда Тюленев из 20 тысяч войск НКВД, находившихся в Грузии, ни одного не тронул, и все стояли в тылу, видимо, боялся, хотя ввиду создавшейся обстановки для республики он был обязан войска НКВД использовать для обороны.

С приездом Берия они все были использованы для обороны, Тюленев мог бы и без Берия дать телеграмму в Ставку — и ему бы разрешили.

И нужно сказать, части НКВД, направленные на оборону перевалов, мужественно сражались, многие погибли смертью храбрых и многие награждены орденами. И вместе с этим кадры, подобранные командиром фронта, такие как Сергацков, Кантария, не оправдали возложенных на них обязанностей по защите Родины.

Осетия, Чечня

В Тбилиси мне позвонили из Москвы и дали команду немедленно выехать во Владикавказ [135] (так как немец уже подошел на 4 км к городу) и проверить организацию обороны Владикавказа, особенно на участке, который занимает дивизия НКВД, командир которой Киселев В. И., боевой генерал [136] .

135

С 1931 г. Владикавказ официально назывался Орджоникидзе. Интересно, что в 1944 г в награду за то, что осетины «показали себя в войне героями», город стали именовать осетинским названием Дзауджикау. После смерти Сталина он вновь стал Орджоникидзе и лишь в 1990-м вернул историческое имя Владикавказ. Серов в своих записках почему-то использовал только название «Владикавказ».

136

К концу октября 1942 г. немецкое командование скрытно провело перегруппировку 1-й танковой армии группы армий «А» и сосредоточило её основные силы (2 танковые и 1 моторизованную дивизии) на нальчикском направлении для захвата Орджоникидзе, чтобы затем продолжить движение на Грозный-Баку и по Военно-Грузинской дороге на Тбилиси. Этот манёвр был для советского командования неожиданностью; немецким силам, готовившим удар на Нальчик и Орджоникидзе, противостояла ослабленная боями, не имевшая танков 37-я армия. Перейдя в наступление 25 октября, немцы прорвали советскую оборону и 28 октября заняли Нальчик, освободив себе дорогу на Орджоникидзе. Положение сложилось критическое; спасти его могла только срочная переброска войск для отражения гитлеровского натиска.

Проехал по Тбилиси, город жил, как будто никакой войны нет. Грузины ходят веселые, разодетые. Молодых людей призывного возраста — сотни. Я с удивлением спросил водителя-русского, он мне ответил, что тут за деньги можно откупиться от призыва, а на базаре купить любую справку о болезни.

Странно! По книгам грузины значатся воинственным народом, а практически не получается. Избаловали их всякими привилегиями.

Во Владикавказ приехали на автомашине по военно-грузинской дороге в двадцатых числах октября. На подступах расположены войска, хоть и не так густо. Контрольные посты. Проверяют документы. Нарыто много окопов. Народ ходит озабоченный.

Местами нас останавливали и предупреждали, что ехать нельзя, этот участок немцы просматривают и обстреливают. Ну, а нам-то ехать надо. На полном ходу удавалось проскакивать. В таких случаях я сам садился за руль, чтобы шофер не растерялся.

Только один раз с полного хода чуть не заскочили в воронку снаряда, разорвавшегося перед нами.

В горкоме партии никого не нашел. В НКВД вахтер сообщил, что все сидят в бомбоубежище, и указал, куда ехать. Там я нашел все начальство.

Рассказали об обстановке. Войск мало, немцев наступает много. Созвонился с командующим фронтом Тюленевым, командующим Северно-Кавказской группой войск генералом-полковником Масленниковым И. И.

Обрадовались, что я во Владикавказе. Они находились в Грозном. Условились встретиться в штабе дивизии около Владикавказа генерала НКВД Киселева В. И. (рыжего). Киселевых в НКВД было три генерал-майора [137] .

Поехал в штаб дивизии. Там генерал-майор Киселев ознакомил с обстановкой на фронте. Картина безотрадная, протяженность большая, а войск мало. Через полтора часа приехали Тюленев и Масленников в блиндаж к В. И. Киселеву. Поговорили, почертыхались, что дела плохие. Потом Тюленев говорит: «Хорошо, что ты заехал, нам легче».

137

В 1942 г. в НКВД действительно служили сразу три генерала-однофамильца Киселева: командир 12-й Орджоникидзевской стрелковой дивизии внутренних войск Василий Иванович (1896–1960), начальник войск НКВД по охране тыла Северо-Кавказскою округа Николай Сергеевич (1888-?) и начальник войск НКВД по охране Карельского фронта Александр Яковлевич (1907–1945).

В конце разговора Тюленев, откашлявшись, говорит: «Мы с И. И. Масленниковым взвесили обстановку и пришли к выводу, что надо доложить в Ставку Верховного Главнокомандования выводы и предложения об обстановке».

Я поддержал, что надо это сделать. Тогда Тюленев вынимает из полевой сумки написанную шифровку на бланке, подает мне и говорит: «Вот тут мы сочинили донесение т. Сталину и сделали подписи „трех Иванов“ (Тюленев, Масленников, Серов)».

Я начинаю читать. Вначале все идет гладко. Излагается обстановка. Я киваю головой правильно. А затем читаю дальше и вижу, что они предлагают в Ставку «Занять оборону по линии станицы Слепцовская-Малгобек», т. е. в 30 километрах в тылу Владикавказа.

Перечитал это место еще раз. «Ну как?» — спрашивают меня. Я посмотрел на них, они были уверены, что я согласен. Я говорю, что подписывать эту «грамоту» не буду. Спрашивают: «Почему?»

Я набрался спокойствия и говорю: «Вы задумали отдать без боя немцам Владикавказ? Так я понял телеграмму?» Тюленев: «Ну, ты сам убедился в обстановке, что мы и трех дней не продержим его».

Я: «Так надо и написать в телеграмме, что хотите сдать Владикавказ, а не выкручивать всякие Слепцовские рубежи и т. д. Подписывать я не буду и вам не советую, так как есть возможность защищать Владикавказ, а не сдавать его немцам».

На этом мы и расстались. Тюленев покраснел, но ничего не сказал, а И. И. Масленников смутился, ведь Тюленев его начальник, но не мой.

Однако, как я потом узнал, они вместо моей подписи проставили подпись члена Военного Совета Фоминых* и послали.

Я позвонил Поскребышеву и рассказал об этой телеграмме, чтобы он доложил т. Сталину, и от себя добавил, что тяжело, но надо держаться, так как оставляя Владикавказ, мы открываем Военно-Грузинскую дорогу в Закавказье, в Грузию, и второе — <если> переходить на равнинную площадь к обороне Слепцовской, где немцы нас будут гнать до Каспия, до Баку, <то> полетит и Грозный, и нефть.